Пребывание на территории Германии в составе Западной группы войск памятно не только знакомством с западной культурой, её архитектурой, особым, выверенными столетними традициями, неспешным бытом, но и курьёзными случаями соприкосновения российского (а тогда советского) менталитета с холодно-рассудительной ментальностью немцев.
Во время проведения командно-штабных учений дивизии (в которой в те годы довелось служить) мне приходилось по роду службы достаточно часто сопровождать командира дивизии – генерал-майора Владимирова В.С. (человека в высшей степени глубоко эрудированного, настоящего военного профессионала, способного мгновенно принимать правильные решения и добиваться их безусловного исполнения) – в его инспекционных поездках.
Учения проводились зимой с выходом штаба в запасной район. Погода зимой в Германии отличается повышенной сыростью. А, учитывая, что все перемещения подразделений, задействованных в учениях, производятся ночью и, как правило, в лесистой местности, необходимым атрибутом каждого военнослужащего (от рядового до генерала) являлся фонарик. Одна беда: в условиях повышенной сырости срок службы батареек был катастрофически мал, их хватало максимум на полчаса интенсивной работы. И вот, инспектируя ночью батальон материального обеспечения, комдив заметил, что за время инспекции его фонарь и фонари прибывших с ним офицеров едва светят тускло-жёлтым светом, в то время как фонарь комбата продолжает светить победно ярко. На резонный вопрос комдива – «Почему?», комбат раскрыл военную тайну: оказывается, на его фонарь и фонари его подчинённых натянуты презервативы, предохраняющие последние от проникновения влаги и тем самым продлевающие срок службы батареек. По достоинству оценив революционную находку комбата, генерал распорядился командиру комендантской роты немедленно закупить для офицеров управления штаба (а их более ста человек) презервативы для… фонариков. Командир роты в порядке подчинённости вызвал заместителя командира взвода (прапорщика по фамилии Украинец), выдал ему деньги и приказал в ближайшем немецком магазине приобрести двести презервативов. Благо, они продавались на каждой кассе.
Колоритная фигура прапорщика заслуживает отдельного описания. С детства я помню карикатуры Кукрыниксов на фашистов и разжигателей холодной войны – американских милитаристов. Так вот, Украинец был точной копией этих персонажей, только с точностью наоборот – реальная советская угроза во плоти! Высокая долговязая фигура под два метра роста, длинные руки до колен, маленькие глазки, глубоко посаженные под могуче выступающими надбровными дугами, мощная квадратная челюсть – всё это производило неизгладимое впечатление на окружающих! К сильной стороне этой личности можно отнести исполнительность: любое распоряжение начальства он исполнял в точности и в срок, правда не выбирая порой средства и идя к поставленной цели как танк, сметая все на своём пути. Словарный запас русского языка соответствовал его облику, ну а знания немецкого с трудом вмещали минимальный запас советского оккупанта типа «Гитлер капут!», «шнапс», «бир» и «хенде хох!».
Получив приказ, Украинец немедля приступил к его исполнению. Войдя в ближайший магазин в полной военной экипировке, он невольно напомнил пожилым немцам, находящимся в магазине, невесёлую весну 45 года, а молодым – непреложную истину Бисмарка о неизбежности поражения от России в любом военном конфликте. Подпирая каской потолок, наш герой скромно встал в очередь и, подойдя к кассе, на «чистейшем» немецком, жутко улыбнувшись металлическим оскалом коронок, произнёс: «Фрау! Бите цвай хундерт штук призервативен!» Оробевшая фрау испуганно попыталась выяснить, не ошибся ли уважаемый герр военный в количестве штук, с невольным интересом кося взгляд на место пуговицы кителя, расположенной под пряжкой ремня. Услышав знакомое слово, прапорщик ещё шире улыбнулся так, что стали видны коренные зубы (тоже, кстати, в металлических коронках) и забасил: «Ага, презервативен на хер для фонарен!» Сбитая напрочь с толку фрау попыталась объяснить, для чего нужны презервативы, и сколько их нужно нормальному человеку. Украинец понял одно – его не поняли. И тут его осенила мысль: с воплем «Фрау, момент пробирен!» он откинул полог кителя и запустил руку за пояс брюк, где в потайном кармане хранился фонарик. Бедная фрау решила, что этот огромный русский на её глазах, а, может (чем чёрт не шутит), и с её участием собирается опробовать презервативы на своём органе, и с диким воплем бросилась из магазина. Не менее её был ошарашен и Украинец, но среагировал моментально – исполнение распоряжения было под угрозой срыва. Не успев вытащить из штанов руку, он бросился за ней с воплем «Фрау, пробирен! Проби-и-рен!»
Местные жители были потрясены зрелищем убегающей немки, оглашающей окрестности воплем, что её насилуют, и несущегося за ней огромного военного русского, держащего руку в штанах и призывающего её попробовать! Только усиленный наряд немецкой полиции смог обуздать нашего героя, который так и не понял, за что же его арестовали немецкие блюстители порядка, и всё порывался достать болтающийся в штанах фонарик, забывая, что заведенные за спину руки скованны наручниками.
В период отпуска замполита батальона мне приходилось исполнять его обязанности. Самой обременительной их частью являлось составление разнообразных отчётов, написание «ленинских» планов и сдача (опять же) «ленинских» зачётов. В приятную же часть входило поддержание дружеских отношений с обществом «Германо-Советской дружбы», возглавляемым Отто Гюнтером (он же – председатель кооператива по производству и заготовке мяса). На его высокотехнологичной ферме выращивали бычков, которые в дальнейшем в виде мясной нарезки поступали на столы бюргеров. Невысокого роста, кругленький, очень подвижный, с седым ёжиком волос на голове, шестидесятипятилетний немец вызывал исключительно положительные эмоции своей открытостью и готовностью оказать любую помощь. Это выражалось щедрыми дарами личному составу батальона: начиная от цветных телевизоров и заканчивая мясомолочной продукцией. Правда назвать подобные акты преподнесения даров аттракционом невиданной щедрости нельзя, так как минимум два бойца ежедневно работали у него на ферме. В их обязанность входил контроль за работающей в автоматическом режиме техникой. От такой работы, спустя непродолжительное время, их фигуры приобретали шарообразные формы, пуговицы на форменных кителях и брюках не застёгивались, а познания в гастрономических блюдах из телятины приобретали доселе неведомые высоты.
Помимо всего, Гюнтер был прекрасным собеседником, великолепно владевшим разговорным русским. На одном совместном «цумволе» (что в вольном переводе с немецкого на русский означало «пьянка») он открылся с новой стороны. Изрядно приняв на грудь, вдруг выдал на классической «фене» замысловатую речь этак минут на пять, ни разу не повторившись. После службы в дисбате я смог по достоинству оценить «руку» мастера. В тот вечер он и поведал мне свою грустную историю обер-лейтенанта панцердивизи «мёртвая голова СС»…
Оказывается, в 1943 году он командовал танковым взводом этой самой дивизии в знаменитом танковом сражении на Курской дуге. После попадания снаряда в моторный отсек своего «Тигра» покинул горящую машину и вступил в рукопашный бой с танковым экипажем подбитой нашей «Т-34». Как оказался в плену – не помнит: глубокая рана на голове, советский военный госпиталь и целых семь лет работы в качестве военнопленного по восстановлению разрушенного народного хозяйства на ударных стройках Страны Советов. Там он и выучил русский язык вместе с блатным. Там и перековался из ярого наци не в менее яростного коммуниста, вступив в партию уже в Кицу после возвращения из плена. Здесь он организовал сельскохозяйственный кооператив, используя самые современные технологии. Это позволило вывести его в разряд мультимиллионеров и обеспечить стабильной работой практически всё население городка. К советским людям он испытывал искреннюю благодарность за то, что сохранили жизнь ему и его товарищам, не мстя за прошлое и содеянное ими на территории нашей страны. «Олег, – говорил он, – нам в плену давали и хлеб, и мясо, тогда как у местных жителей порой его не было. А женщины, потерявшие на войне своих мужей, тайком подбрасывали нам еду, отбирая у своих детей. Только великий народ так может сострадать ещё вчерашним врагам, являя благородство духа». Захоронение наших солдат, погибших в годы войны, располагалось в центре города и было всегда обихожено. Ухаживать за ним приучали маленьких немцев с детсадовского возраста. Не раз я был свидетелем того, как трогательно сосредоточенные карапузы под присмотром воспитательницы бережно ухаживали за могильными плитами с выбитыми на камне русскими именами. И в этом была не малая заслуга экс-обер-лейтенанта Гюнтера.
Ставь Лайк, если понравился рассказ и подписывайся на наш канал! 👍
Другие рассказы Борисыча ты найдёшь на сайте Турограф.