Конец прошлого столетия, ставший для нас «крупнейшей геополитической катастрофой века» (В. Путин), для остального мира также стал эпохой фундаментальных перемен.
Дело не только в окончании холодной войны, но прежде всего в окончании эры индустриального капитализма в классическом его понимании и переходе к т.н. постиндустриальному, или информационному, обществу. Нет, это вовсе не означает обесценивания таких продуктов, как металл, энергоносители, зерно или хлопок. Они как и прежде важны, а их производство прибыльно. Ускорение передачи информации, логистика товаров, ослабление таможенных ограничений и вызванная ими миграция производственных мощностей вызвали трансформацию всей финансово-экономической модели мироустройства. Для стран-гигантов наступила эпоха деиндустриализации, задевшая также и страны бывшего СССР.
Вот только в период, когда формировали экономику информационных технологий, патентного права и сектора сервиса, на Западе разрабатывались механизмы перепрофилирования трудовых ресурсов (проблема безработицы на закрытых шахтах Великобритании, например), а во главу угла постсоветских реформ ставилось формирование института социального неравенства. Т.е. не поддержание граждан, оказавшихся за бортом экономических преобразований, а наоборот, ухудшение их положения и концентрация национальных богатств в руках элит.
Следует признать, что переход к постиндустриальной экономике не был безоблачным и для Запада. В качестве примера можно привести кризис, в котором оказалась бывшая столица американского автопрома Детройт или угольные регионы Великобритании, где уровень безработицы превысил 20%. Однако, в отличие от стран бывшего СССР, Запад стремился максимально смягчить для своих граждан последствия экономических преобразований.
Очевидно, поведение стран в период перехода к постиндустриальной экономике определяла идеология, господствовавшая в обществах того времени. Если в Европе и США 1980-1990-х была популярна умеренная социал-демократия, то у нас в то время господствовал рыночный фундаментализм – кто не работает, тот не ест, а работу еще и найти надо. Между тем наибольшим бенефициаром оказался Китай – тоже в формате господствующей в КНР идеологии. Китай не пошел по пути деиндустриализации, но открыл ворота для миграции производств, превратив страну в глобального пролетария, что в рамках принятой в стране коммунистической доктрины является гарантией ее дальнейшего превращения в мирового гегемона. Превращение КНР во вторую экономику земного шара является прямым доказательством правильности этой ставки.
Новая конфигурация, впрочем, не полностью деиндустриализировала экономику Украины. Уничтожению подверглись в первую очередь высокотехнологические производства и исследовательские центры, а их уникальные разработки за бесценок распродавались за границу дельцами, получившими контроль над научно-исследовательскими институтами. Таким образом, Украина, располагавшая мощностями для полного металлургического цикла, превратилась в мощного и – главное – независимого игрока на рынке металла. Именно металлургия и сопутствующие ей добывающие отрасли стали ключевым бюджетообразующим сектором экономики страны, что в условиях льготных поставок газа из Российской Федерации в начале нулевых закрепило за Украиной статус «экономического тигра».
Становление Украины как «металлургической сверхдержавы» происходило на фоне монополизации металлургической промышленности Европы и появления глобального игрока в лице агрессивного индийского предпринимателя Лакшми Миттала. Который сколотил состояние в Индонезии эпохи ультраправого диктатора Мухаммеда Сухарто и прославился агрессивным ведением бизнеса в Мексике, Канаде, Германии, Франции, Казахстане и других странах. Очевидно, борьба с украинской металлургией стала приоритетной задачей для «Арселор Миттал», при этом удар по украинской металлургии наносился через украино-российские партнерские отношения – кооперация между Украиной и РФ была гарантией стабильности сектора.
«Оранжевая революция» и, как следствие, ухудшение отношений с РФ стали не только точкой отсчета ухудшения отечественной металлургии. Она открыла дверь на Украину для «Арселор Миттал». Отмена приватизации завода «Криворожсталь» корпорацией «Интерпайп» и его перепродажа «европейскому» партнеру стала одним из первых решений президента Ющенко и премьера Тимошенко. Дальнейшие действия правительства Тимошенко лишь усугубляли ситуацию в отрасли, апофеозом же стало подписание в 2009 г. самоубийственного для украинской экономики газового контракта. В дальнейшем Юлия Тимошенко оказалась за решеткой именно за этот контракт. Более того, призывы признать «контракт Тимошенко» преступным, а саму экс-премьера возвратить в тюрьму продолжают озвучиваться ближайшими соратниками президента Порошенко.
Приговором отечественной металлургии и промышленности в целом должна была стать ассоциация с ЕС, разрушающая кооперацию с Россией во многих экономических аспектах, навязывающая Украине пересмотр всех стандартов и ГОСТов и ставящая украинский экспорт в ЕС в зависимость от европейских квот. Осознание надвигающейся катастрофы для индустриальных регионов Украины во многом стало причиной социального взрыва на Донбассе, получившего название «Русская весна».
На остальной территории Украины процесс деиндустриализации продолжает идти полным ходом. На смену концепции «металлургического гиганта» пришла концепция «аграрной сверхдержавы». При этом даже варварская и самовольная добыча янтаря или вырубка лесов не считаются такой опасностью для украинского государства, как актуализация темы восстановления промышленного потенциала Украины. Говоря же о Донбассе, украинские проекты по его интеграции в Украину могут предлагать варианты от выжженной земли до крупнейшего в Европе IT-хаба. Вот только нет такого проекта, который предлагал бы использование имеющегося там промышленного потенциала и трудовых ресурсов по их прямому назначению.
Война стала идеальной ширмой для уничтожения украинской индустрии. В частности, проблемы безработицы всегда можно решать расширением военно-полицейского штата и радикальных «патриотических» движений, а любые социальные протесты подавлять при помощи этих же формирований. Именно радикалы нанесли последний удар по украинской металлургической промышленности, заблокировав кооперацию между предприятиями Украины и ЛДНР.
Деиндустриализация Украины носит концептуальный характер. Неудивительно, что украинская пропаганда представляет конфликт Киева и Донбасса как конфликт «просвещенного» постиндустриального сознания и «отсталого» механического мира ХХ века, которым, по их мнению, является «Русский мир» в сравнении с «футуристической Европой».
Однако на деле речь идет не об индустриальном и постиндустриальном мирах. Речь идет о нашем месте в постиндустриальном мире – производить товары или производить войну. Поскольку ничего иного в условиях постиндустриального мира страны третьего мира не способны производить в принципе.
Антон Р.