Интерес к истории в бытовом плане обычно сводится к изучению теорий, укладывающихся в мировоззрение человека. А вот интерес к образовательной дисциплине зачастую вообще трудно объяснить. Он неуклонно падает — это факт. Совершенно непонятен основной методологический вопрос: что и как надо изучать. Что представляет из себя предмет? Это голая фактология или попытка системного многофакторного анализа, проводимого с отсылкой к современности?
В первом случае предстоит тупая зубрежка дат, а второе — вряд ли под силу детям, да и большинству педагогов. Развернутому системному анализу нет места в общеобразовательной школе, так что его заменяют навязыванием основных магистралей движения человечества. Это является предельным упрощением и сводит идею развития самостоятельного мышления к менторству.
Мифологизированное сознание или желание сделать его таковым, вызванное потребностью государственных институтов заменить историческую науку системой воспитания гражданственности, не помогают сделать дисциплину привлекательнее.
Противостоять стремлению воспитывать историей гражданственность — трудно. Особенно в условиях, когда отсутствует авторитетное историческое сообщество.
Дело в том, что исследовательская и педагогические школы социальных наук последовательно трансформировались или уничтожались в течение советского периода. Не сформированы они и по сей день. Каждый вуз, а часто и каждый отдельный преподаватель, считают ревизионизм своей прямой обязанностью или, что ещё хуже, своей привилегией. А общего знаменателя нет, как нет неоспоримых авторитетов. Историческая наука в нашей стране чувствует себя комфортно на любом поприще, от политики и публицистики до философии, забывая о необходимости стандартов работы, о круге источников и о взаимоотношениях с оппонентами.
Такая анархия приводит к тому, что на вступительных устных экзаменах в разных городах меняются «правильные» ответы. Замена устного экзамена тестированием означает окончательную победу зубрёжки дат, а голый формализм, решающий тактические проблемы отчетности, в стратегическом смысле — провальное направление.
Дальнейшее развитие такого подхода, экстраполированное на всю систему школьного образования, означает заучивание биографий писателей вместо знакомства с текстами и изучение географии промышленного развития химической промышленности вместо построения цепочек органических соединений.
Узнать сегодня о том, каким завтра будет наше вчера
Рассуждая на эти темы, историки и методисты склонны уходить в частности — вводить эвристические и коллективные ролевые занятия, привлекать больше наглядных материалов и современных цифровых технологий. Всё это крайне интересно и может мотивировать ученика.
Но остаётся необходимость отделить получение информации и навык её анализа от воспитания на основах несформулированных принципов национального мышления. То есть нельзя смешивать образование и воспитание таким образом, чтобы воспитание главенствовало, вплоть до цензурирования фактов. Это особенно актуально в современных условиях, когда нет твёрдой уверенности в том, какими должны быть основы воспитания. Если мы сегодня не знаем, каким завтра станет наше вчера, очень трудно сохранять академический подход к историческому знанию.
История никого и никогда ничему не учит? Это трюизм. Довольно обидно опираться лишь на него и горько сетовать на судьбу.
На острове тоски двадцать две стальных доски
Обращаясь к зарубежному взгляду на эту проблематику, в частности, к мнению, изложенному Валери Штраус (обозреватель The Washington Post по вопросам образования), мы увидим очень много общего в проблемах социальных наук, их невостребованности в школе.
Исследование предпочтений, провёденное профессором Университета Висконсина-Милуоки Марком С. Шугом, фиксирует, что количество учеников, которые считают историю и социальные науки своими любимыми (или хотя бы интересными и занимательными) предметами, составляет от двух до семи процентов, в зависимости от возраста. Это очень мало, если сравнивать с «лидерами хит-парада» — математикой и языком (до 48% предпочтений).
Основные причины низкого рейтинга — «скука» и «бесполезность для карьеры».
Аналогичная ситуация складывается и на рынке высшего образования. По данным издания Los Angeles Times, с начала Большой Рецессии в 2007 году число академических часов социальных наук снизилось в процентном соотношении с другими дисциплинами с 2,2% до 1,7%. Количество выпускников, избравших своей основной специализацией историю, сократилось на 9%.
Как рекламируют историю
Колледжи и университеты вынуждены едва ли не заманивать студентов на исторические факультеты, объясняя им, зачем нужны социальные науки.
Вот как выглядит мотивирующая страница Бостонского университета.
ИТАК, ВЫ РЕШИЛИ ИЗУЧАТЬ ИСТОРИЮ, НО СОМНЕВАЕТЕСЬ В РАЗУМНОСТИ ТАКОГО ВЫБОРА?
Может быть, у вас был неудачный опыт в школе. Вы предполагаете, что история — это всего лишь имена и даты, «следующие друг за другом бесконечной проклятой чередой». Может быть, подобно Вирджинии Вулф, вы считаете историю скучным рассказом о войнах стариков. Или согласны с мнением Генри Форда о том, что историческая наука — не более чем бесполезная трата времени (впрочем, Форд называл так и физические упражнения, так что его, пожалуй, не стоит воспринимать в качестве серьёзного авторитета).
НО… ПОГОДИТЕ-КА! ВСЕ СОВСЕМ НЕ ТАК!
Изучение истории в колледже вовсе не строится вокруг одобренных государством учебников и стандартизованных тестов. Да, как и в случае с любой другой дисциплиной, придётся учить разные вещи. Это же колледж. Однако в сердце процесса — выход за персональные рамки, исследование взаимодействий материальных обстоятельств и человеческих характеров, опирающееся на личный опыт.
Историческое знание — важнейшая валюта XXI столетия. История расширяет культурные горизонты и обостряет чувствительность. Вы научитесь принимать во внимание многочисленные точки зрения в контексте изменчивости мира. Услышите множество шуток. Получите уникальный навык сбора, обработки и объединения различных источников, убедительных аргументов и научных традиций. Интерпретируя прошлое, вы сможете лучше понять себя!
Зачем учебники, когда есть кинотеатры
Грег Майло в своей работе Rebooting Social Studies упоминает такой диалог:
— Как жаль, что я не могу сейчас посещать классные занятия по истории!
— А часто ли вам доводилось сталкиваться с подобными сожалениями? С чем они, по-вашему, связаны?
— Частенько. Обычная причина — скука. Дети не хотят учить непонятные факты о незнакомых мёртвых людях.
Трудно спорить. Учителю изрядных хлопот стоит ежегодная необходимость запоминать фамилии и имена учеников, да даже ежедневно используемые пароли — уже проблема, как же винить детей?
Продолжая рассуждения, Майло, опытный профессор с тринадцатилетним стажем преподавания истории, отмечает:
Дат не существует вне исторического контекста, но и сам этот контекст в рамках образовательной программы не является чем-то незыблемым. Кто определит, сколько параграфов учебника должно быть уделено тому или иному факту? Что важнее — Французская Революция или Восстание Боксеров?
Нам говорят: фокусируйтесь на отечественном материале. Что может быть логичнее? Пускай дети конспектируют биографию адмирала Ушакова, а про флибустьеров узнают в кино, посмотрев «Пиратов Карибского моря». А уж насколько кинофраншиза исторически верна — пускай остается на совести её продюсеров. Отличная идея! Можно разом выбросить всю античность, включаем в классе «300 спартанцев» и умываем руки!
Добавить интриги
Впрочем, само обращение к опыту профессионалов развлекательного жанра иллюстрирует суть проблемы.
Можно ли представить, что за этим кадром по-настоящему культовой для нескольких поколений подростков киносаги последует нескончаемый список дат рождения и смерти выдающихся деятелей Республики? Вряд ли. Но именно эти цифры там должны появиться, если следовать логике составителей общеобразовательных курсов истории. Да и сам контент должен выглядеть несколько иначе, чтобы больше походить на классическое изложение Тридцатилетней войны:
ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ: НОВАЯ НАДЕЖДА
Галактическая Империя расширяет сферу своего влияния на всё новые и новые планеты. Возникают и ширятся очаги недовольства этой агрессией, формируются силы повстанцев, выступающих за вооружённую борьбу против абсолютизма. В попытке сломить противодействие и продемонстрировать мощь Империи, создана космическая станция невиданных размеров. В качестве демонстративного акта устрашения полностью уничтожена мирная планета Альдераан.
Дальнейшие планы предусматривают массированное наступление и постепенную ликвидацию противников нового порядка. Однако в ходе битвы при Явине пилотам повстанцев удается найти слабое место в обороне Звезды Смерти и уничтожить её.
Это становится ощутимым ударом по престижу Империи и укрепляет решимость её противников. Имперская экспансия практически останавливается.
Вот и всё.
Если бы нам пришлось сегодня изучать историю Галактических войн — мы бы остановились на этом, снабдив содержимое массой дат и уточняющих ссылок. Взгляд на происходящее изнутри? Позиция простого человека? Возникновение и становление мифологии войны? Забудьте. Это лишнее. Сухо, коротко и по существу. А вот сделать такой материал увлекательным даже и пробовать не стоит.
Задаваясь вопросом, почему ученики не очень-то любят социальные науки, мы изрядно себе льстим. Настоящий вопрос звучит так: почему, несмотря на все старания образовательной системы, некоторые из нас все еще любят историю? Ответ есть у патриарха Московской исторической школы.
Почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? Вероятно, потому же, почему человек, споткнувшись с разбегу, любит, поднявшись, оглянуться на место падения.
В. О. Ключевский. «Русская история. Полный курс лекций»
Личные склонности, увлечения, талантливые педагоги, идущие наперекор требованиям системы? Последних, впрочем, едва ли наберется на полноценный барак ссыльнопоселенцев. Они не делают погоды в широком смысле, так что их подвижничество — вопрос личных кармических заслуг, не более того.
Основные патроны социальных дисциплин — государство и общество
Любое общество формирует заказ на развитых образованных граждан, способных к самостоятельному поиску и обработке информации с целью принятия решений в рамках личного и общественного блага. Людей, не доверяющих лозунгам и упрощениям. Тех, кто опирается на эмпирику проверяемых, а потому достоверных фактов и суждений. Если общество слабо, в дело вступает усиливающееся на его проблемах государство. Его цель, как было сказано выше, не образование, но воспитание.
Государство не заботит общественный договор и образовательный ценз, важна лояльность и национально ориентированное мышление. И вот уже историческая наука набухает мифами и легендами, тут-то мы и слышим рассказы о псах-рыцарях, ушедших на дно под тяжестью доспехов, и о мощи страны, которая никогда не проигрывала ни единой битвы.
Казалось бы — ужас и кошмар! Но посмотрим и на такой сценарий развития событий: может ли эта ситуация продолжаться бесконечно? Что станет её результатом, помимо оболванивания значительной части выпускников? Разве не реакция тотального отторжения и выход общественных интересов на первое, по сравнению с государственными, место?
Такие качели — неизбежный признак развивающейся страны, которая ещё не закостенела в авторитарных или радикально либеральных устоях.
Кто одержал победу в Бородинском сражении в ходе войны 1812 года? Наши учебники всегда были категоричны, хотя здравый смысл неизбежно указывает на их ошибку по всем без исключения формальным признакам. Неужели учебники врали нам многие годы? Отнюдь. Ведь их составители подразумевали конечный результат не в тактическом, но в стратегическом масштабе. Так что относительно Бородина верны обе точки зрения.
Такие примеры бесконечны, едва ли не каждый факт древней истории может трактоваться по-разному. И это нормально для гуманитарной дисциплины, где старательный ученик сам должен формулировать выводы.
То, что мертво, умереть не может
Так что же, признать существование проблемы и опустить руки? А почему бы и нет. Как говаривали кровожадные моряки в популярном телесериале: «То, что мертво, умереть не может».
Это в полном смысле подходит к оценке текущей ситуации с преподаванием истории как в нашей стране, так и за её рубежами. С той только разницей, что история как предмет окончательно не умрёт никогда — её посадят на аппарат искусственного дыхания, напичкают химией и будут стимулировать конечности электричеством. На коротком отрезке времени наука и её преподавание могут деградировать. А могут, напротив, сделать резкий скачок. Но общее состояние всегда будет на волосок от коматозного.
И единственное, на что можно уповать в такой ситуации, это пресловутая «роль личности», но не в истории, а в исторической науке и её преподавании. Появление ярких неангажированных исследований, вызывающих споры, но безупречных в академическом смысле, — это то единственное, что движет и питает сферу не только социального, но и любой иной сферы человеческого знания. А талантливый педагог — это человек, способный даже вопреки логике учебной программы сделать свой предмет интересным.
Источник: newtonew.