Август 1942-го. Уже несколько дней батарея ведет ожесточенные бои на подступах к Сталинграду.
Фашистский снаряд злобно провыл над полем и ударил рядом с орудием. Последнее, что помнил заряжающий Кудояр Башманов, — это дрожь земли под ногами и ослепительную вспышку пламени.
Когда Кудояр пришел в себя, увидел щепки разбитых снарядных ящиков, раненого наводчика. Он держал в зубах конец бинта и судорожно обматывал окровавленную кисть правой руки.
— Где командир?! Где?..
— крикнул Кудояр, не слыша своего голоса.
Наводчик что-то ответил, но слова его заглушил новый разрыв снаряда.
Командир орудия лежал, полузасыпанный землей. Рядом с ним — подносчик. Припав на колено, Кудояр кричал:
— Очнись, командир, очнись!
А вражеские снаряды вздымали вокруг черные столбы земли и дыма, брызгали осколками.
Стиснув зубы, Кудояр со злостью схватил бронебойный снаряд, клацнул затвором, припал к прицелу. На позицию шли танки с крестами.
«Огонь!»
— скомандовал сам себе Башманов.
Снаряд угодил в башню впереди идущему фашистскому танку. Стальное чудовище дрогнуло, но продолжало идти вперед. Кудояр испугался: неужели не берет! Второй снаряд пришелся по гусенице. Танк неуклюже завертелся. Третий выстрел — и повалил дым.
«Загорелся, шайтан!
— обрадовался артиллерист и вновь скомандовал себе:
— Огонь по второму танку!»
После третьего снаряда и этот вражеский танк встал как вкопанный.
Напрягая все силы, Башманов навел орудие — выстрел. Подбит третий вражеский танк. Для следующего потребовалось меньше снарядов: он вспыхнул факелом уже после второго выстрела. Теперь Кудояр бьет по вражеской пехоте. Бьет осколочными снарядами. Фашисты залегли.
— Русс, сдавайся!
— кричали они.
— Русс капут!
Кудояр ответил осколочными снарядами.
Не выдержав огня, гитлеровцы отступили. Бой затих. Командир батареи вызвал Башманова на наблюдательный пункт.
— Ну, Башманов, думал сомнут тебя танки, а ты — молодец. Благодарю за службу!
— и улыбнувшись, добавил:
— Можешь написать родным в Узбекистан, что Сталинград мы не сдадим.