Пятого ноября в Московском Международном доме музыки состоятся два концерта Оркестра Гленна Миллера. В 15.00 и в 19.30.
Два, потому что одного для Москвы мало.
Почему идти?
- Во-первых, это - так называемый лицензионный оркестр. Существуют всего три лицензионных оркестра: Glenn Miller Orchestra (UK) под управлением Рэя Маквея (Ray McVay), Glenn Miller Orchestra (Scandinavia) под управлением Яна Слотенаса (Jan Slottenas) и Glenn Miller Orchestra под управлением Вила Салдена (Wil Salden). Наличие лицензии - знак того, что это правопреемник оригинального миллеровского оркестра. Своего рода знак качества.
- Во-вторых, специалисты утверждают, что прослушивание джаза развивает интуицию и память. Это предполагают сами принципы джаза.
- В-третьих, Бродский, например, считал, что музыкальная ткань джаза передает идею поиска смысла существования. Джаз во многом был для него метафорой жизни: меняющейся и вечной, вечной, играющей, но честной, живой, не стоящей на месте.
- В-четвертых, все тот же Бродский:
Джаз предместий приветствует нас,
слышишь трубы предместий,
золотой диксиленд
в черных кепках прекрасный, прелестный,
не душа и не плоть --
чья-то тень над родным патефоном,
словно платье твое вдруг подброшено вверх саксофоном.
В ярко-красном кашне
и в плаще в подворотнях, в парадных
ты стоишь на виду
на мосту возле лет безвозвратных,
прижимая к лицу недопитый стакан лимонада,
и ревет позади дорогая труба комбината.
Добрый день. Ну и встреча у нас.
До чего ты бесплотна:
рядом новый закат
гонит вдаль огневые полотна.
До чего ты бедна. Столько лет,
а промчались напрасно.
Добрый день, моя юность.
Боже мой, до чего ты прекрасна.
( Да. Мы имеем право на ностальгию. Кстати, в заголовке - строчка из Андрея Вознесенского. А шестидесятые и джаз это вообще отдельная тема).
Что говорят критики?
- Во- первых, говорят они, прошло уже очень много лет с того момента, как мы все хотели узнать, где же эта самая Чаттануга. Пора уже любить что-то поновее.
- Ну, это, знаете, кому как, - можем ответить мы.
- Во-вторых, это - на порядок примитивнее, чем высокая классика.
- Рахманинов, правда, любил, - можем мы возразить на это...