Он восемь раз делал предложение руки и сердца молодому поэту Анне Горенко, и семь раз получал отказ. Современники считали, что Николай Гумилёв мог убедить кого угодно в чём угодно, и эта его способность в конце концов произвела впечатление на будущую жену, спецслужбы нескольких стран и Россию в целом.
Он презирал страх. Плохое здоровье не помешало ему уйти на фронт, перед расстрелом он попросил прислать ему томик Платона и табак. В своих странствиях в устье реки Индель он каким-то чудом нашёл затерянный "Гиперборейский" гребень, который, по легенде, Николай II подарил балерине Матильде Кшесинской. Кстати, некоторые учёные предполагают, что гребень до сих пор лежит в тайнике особняка Кшесинской в Петербурге.
Гумилёв был заядлый спорщик. Однажды ему в шутку сказали, что он ничего не понимает в музыке. Тут он спорить как раз не стал, поскольку совсем не понимал, что такого прекрасного в музыке находят друзья-поэты.
- Да я вам сейчас докажу, что в музыке никто не разбирается, - как-то сказал он друзьям.
В редакции "Всемирной литературы" он увидел самого авторитетного музыковеда того времени Николая Александровича Бруни и предложил:
- Сейчас я его догоню и заведу разговор о музыке, а вы послушайте и убедитесь. Быстро назовите мне композитора! Бетховен? А что там Бетховен написал? Ах, да, "Девятая симфония", это я знаю…
Молодые поэты нагнали Бруни, поклонились. Гумилёв сразу взял быка за рога:
- Рад вас видеть, дорогой Николай Александрович! Именно вас! Знаете, я вчера всю ночь почему-то думал о Бетховене, заснуть не мог - не поверите. А посоветоваться не с кем. Только вам и доверяю.
Польщённый Бруни задушевно спросил Гумилёва, о чём же дорогой Николай Степанович так хочет с ним посоветоваться.
- Понимаете, задумчиво начал Гумилёв, - по-моему, у него в "Девятой симфонии" мистический покров превращается в трансцендентный контрапункт лишь к финалу… Вы не согласны? В начале тематическая насыщенность несколько имманентна, согласитесь… как, например, в ноктюрнах Шопена…
Бруни удивился. Гумилёв не дал ему усомниться и с напором продолжал:
- Нет, конечно, не того Шопена… а Шопена проблематического… Впрочем, я у него признаю лишь третий период его творчества, могу и ошибаться! Но у Бетховена слияние элементов скорей физических с элементами панпсихическими в "Девятой симфонии" находит свое окончательное выражение в катарсисе, как у Эсхила… или, нет, не у Эсхила. Тут уместнее провести параллель с Еврипидом, согласны?
Гумилёв вещал минут пятнадцать с размахиванием и заламыванием рук, с вдохновенным румянцем. Когда он замолчал, Бруни взволнованно сказал:
- Николай Степанович, вы непременно должны написать это! Голубчик, это так оригинально, так ново, и позволю себе сказать… не возражайте!... всё это так глубоко! Вот что значит поэт! Вы меня чрезвычайно заинтересовали, Николай Степанович. Я просто потрясён, право слово!
Торжествующий Гумилёв обернулся к приятелям.
- Ну что? Видели? А я ведь сам не вспомню, ведь какую околесицу я нёс!
Для тех, кто что-то всё-таки из сказанного запомнил, добавлю: трансцендентальный – это тот, что находится за пределами опыта и не может быть вычислен при помощи алгебраических выражений. Что же касается имманентности – то это категория философии, обозначающая внутреннюю связь в противоположность внешней. Тут без пол-литры не разберёшься.
