Откуда мы родом, где наши корни? Этим вопросом, думаю, задавались многие. Но начать поиск решились не все. Да и понятно: это сделать непросто. Если ваши прадеды не оставили свои дневники и воспоминания, не сделали поколенную роспись рода, если отнекивались на ваши расспросы... То вам остается только вооружиться знаниями в области генеалогии и в путь. Путь этот будет непростым, по многим причинам.
А если вы задумаете написать о своем поиске книгу, эта работа не на один год, поверьте. Уже восемь лет я занимаюсь исследованием своего рода, продвинулась довольно далеко, но белых пятен в этой истории гораздо больше. Но главы новой книги постепенно складываются в голове. Как эта книга будет называться, я пока не знаю. Знаю, что скорее всего, она будет предназначена юным читателям. А набросками по этой теме буду делиться на своем канале.
Летний июльский день, прозрачный и настоянный на всех невообразимых запахах шумного, цветастого и горластого, украинского села. Мне семь лет…
– Бабо Ганю, а бабо Ганю! – соседка явно была настроена воинственно.
Бабушка медленно разогнулась, вытерла о передник мокрые руки – замешивала «їжу» поросёнку.
– Чого тоби, Роза?
– Та опять твои куры в моем гор`оде, щоб воны показылись!
– Матка Боска! Niech mie jasny piorun trzasnie! Хай им грець! – бабушка, мешая украинские и польские ругательства, шустро схватила палку и устроила короткую, но грозную сечу, в результате которой куры, шумно хлопая бесполезными крыльями, благополучно возвратились на свою территорию. На крыльцо вышел муж тети Розы – дед Шика. Он делал смешные свистульки – дунешь в неё, а она разворачивается длинным резиновым язычком. У меня таких свистулек – целая коллекция. Но дед протянул мне ещё одну и высыпал в подол платья миску белой смородины.
В воскресенье в нашем большом старинном селе Паволочь (местечке – с гордостью говорили старожилы, что означает маленький городок) с раннего утра (да что с утра – с ночи почти!) шумел гениальный в своей неповторимости, словно сложенный из мелких цветных стекляшек, как детский калейдоскоп, украинский базар.
Жили мы в самом центре села на холме, на улице, которая так и называлась Мiстечко. Бабушкин огород спускался к ручью Паволочка, а на другом его берегу раскинулась большая рыночная площадь, которую было видно от нашего дома. Раньше на этой площади стояла ратуша. Речка с чудным названием Роставица, очень широкая возле столетней мельницы, опоясывала село серебристым прохладным пояском. Через ручей протянулся солидный каменный мост, по которому в ночь перед базаром начинали грохотать телеги, и было так сладко засыпать под их неумолчный грохот. Бабушка всю ночь в большой печи жарила рыбу и пекла коржики и булочки, которые продавала на базаре приехавшим издалека проголодавшимся селянам.
На рассвете, чуть только начинала робко-робко потягиваться и выпрастываться из облачной перинки заря, бабушка собирала свою «iжу» в узелок и шла на базар. Я спала долго, а проснувшись и кое-как поплескав на лицо прохладной водой, замкнув хату на щеколду, бежала туда, в эту сказочную страну, где продавали прозрачных искристых петушков на палочке, где хрюкали нежно-сиреневые поросята, и забившись на дно уклунка, поглядывала на тебя круглым сердитым глазом крапчатая цесарка, храпели лиловые кони, встряхивая угольной гривой, где пахло чабрецом и мятой, а их запах смешивался с ароматом укропа и малосольных огурцов, которых теснили с прилавка толстенные, лопающиеся от сока помидоры, где в бутылях плескались мутный первак и рубиновая вишнёвка, щедро разливаемые «на пробу», где прилавки были уставлены черевиками, застелены яркими нереальной красоты хустками и спидницами, где в центре базара сидел слепой дядько Сашко, играл на гармошке и пел про танкиста.
Моя родная, незабвенная Паволочь… Она упоминается в литовских хрониках с 1505 года как небольшое поселение. Ее польский король Александр II Ягеллон в 1503 году «пожаловал своему дворянину Дашку Ивану», отцу основателя Запорожской сечи Евстафия Дашкевича. Дашкевич построил в Паволочи замок, который был огорожен по валу дубовым частоколом. Это был период Великого княжества Литовского, а название Паволочь произошло во времена его расцвета, когда Литва вела оживленную торговлю с греками, в том числе и тканью паволокой (на древнем славянском языке это шелковые и вообще дорогие материи), которую переправляли из Киева в Вильнюс через Паволочь. Под защитой замка располагалось место, окруженное валом, через него шла торговая дорога из Киева на Волынь. Земли эти были свободными и, видимо, только что начинали заселяться, хотя тут раньше жили люди и их поселение называлось по-другому – Роставец, что в переводе означает «растет лоза». По растению была названа речка, а затем уже поселение. Впервые же Роставец упоминается в 1071 году в Ипатьевской летописи.
Уже в составе Речи Посполитой Паволочь в 1589 году получает Магдебургское право, а в период Гетманщины становится важным политическим центром как полковой город – сюда часто приезжали гетманы, а полковники Паволочи активно участвовали в бурных событиях того времени. В XVI в. Паволочь была уже значительным населенным пунктом-городком. Ее жители участвовали в крестьянско-казацких восстаниях 1591-1593 гг. под руководством Кшиштофа Косинского, в 1594-1596 гг. под руководством Северина Наливайко, в большом крестьянском восстании 1618 года. Во времена гетмана Богдана Хмельницкого Паволочь была одним из важнейших городов Украины, в 1648 г. здесь был сформирован Паволочский полк. Хмельницкий не раз бывал в Паволочи и даже после Берестейской битвы искал денежной помощи у паволоцких крестьян, чтобы заплатить выкуп турецкому султану. Сохранился холм, на котором стоял костел, где молился Хмельницкий. Но костел не уцелел.
С конца XVIII века местечко перешло под корону Российской империи, лишилось своего статуса, превратившись в провинциальный волостной центр Киевской губернии. В 1775 году в городке было 8175 жителей, а в 1913 – более 14 тысяч.
Когда сюда, в Паволочь, в 60-70-е годы мы приезжали к бабушке на каникулы, конечно же, столько жителей в ней уже не было. Революция, коллективизация, страшная война, в которой погибли несколько тысяч павловчан, прокатились по этому месту тяжелым катком. Но в селе по-прежнему жили украинцы, поляки, чехи, русские, литовцы, евреи. Последних, правда, оставалось всего двое – около двух тысяч евреев были расстреляны во время войны. И дед Шика Рубальский (да-да, дядя известной поэтессы Ларисы Рубальской, тоже проводившей каникулы в селе) был одним из них.
В селе нас называли шляхтой. Я как-то не задумывалась, что это за слово такое и что оно означает, хотя слышала его с детства. Разглядывала старинные, начала века фотографии, на которых была молодая бабушка, ее брат, сестра, мой дед со своими родственниками: мужчины в штатском в котелках, с тростью, военные – в форме и с палашами, женщины в белых блузах с кружевными воротниками под горло, в длинных юбках, затянутых на талии. С детства на слуху были фамилии Вислоух (Висловух), Лясковские, Муляр, Крижановские, Вишневские, Завадские, Левицкие, Малиновские, Реминские…
Что такое шляхта, узнала лишь став старше, прочитав книги Генрика Сенкевича. А вот занялась своей родословной и того позже, лет восемь назад. Я писатель, живу в старинном российском городе Воронеже, и разыскивая материалы по его истории, чтобы написать книгу для детей, наткнулась в одной из книг о воронежских воеводах на фамилию Вислоух. Вернее, не совсем фамилию. Это было одно из родовых прозвищ основателя Воронежа воеводы Семена Сабурова.
Меня очень заинтересовал этот факт. Хм, подумала я, где Воронеж, а где Украина! Хотя, по большому счету, не так и далеко. Но раньше я нигде этой редкой фамилии не встречала. Так звали моего деда, Семена Тимофеевича Вислоуха. И я начала поиски.