И должно ли общество это делать? Откуда пошли такие ожидания?
Такого рода миф русская интеллигенция создала сама, закрывая глаза на очевидное, на то, о чем сказано у Пушкина: народ безмолвствует.
Эту аксиому волюнтаристски подменили второй частью пушкинской фразы.
Но счастлив ли народ?
Конечно же несчастлив! – говорили интеллигенты. Разбудить, разъяснить, распропагандировать!
Но говорили они это сами себе!
От народников через большевиков до нынешней оппозиции докатился миф о том, что они (интеллигенты) лишь выражают интересы (народа), которые будто бы сами по себе (марксизм и либерализм) создают поток истории.
«Интересы» – это слово, а слово по Гегелю есть «пустой звук», если за ним не стоит понятие или то, что сегодня интеллигенты, утратившие философскую культуру, называют «смыслами».
Таких смыслов, которые поднимали бы народ на борьбу, в народных интересах попросту нет.
Сама эта борьба ведется между активными психотипами: сенсорикой власти, логикой людей науки и интуицией философов и людей искусства.
На долю народной этики остается роль сцены, на которой и разыгрывается борьба, но никто в здравом уме не станет требовать от сцены, чтобы она произносила какой-то текст.
Никто, кроме русских интеллигентов, которые декламировали сами, но приписывали свои слова сцене, декорациям, театральной машине.
Н. Бердяев был недалек от истины, когда писал, что машина заменила русским революционерам бога, и частью этой бого-машины стал «действующий народ», которого в реальности никогда не существовало.
Самая знаменитая и успешная революция – русская, осуществлялась в интересах народа (как их понимали интеллигенты), но не была народной по своему происхождению.
«Господа! Революцию у нас делают не революционеры», – говорил шеф политического сыска С. Зубатов, который и сам одно время принадлежал к социалистам, чьи статьи печатала «Искра» и другие заграничные революционные газеты.
Зубатов был прав в том смысле, что значительная часть революционного движения была креатурой полиции.
Помимо таких креатур, которые должны были бороться с действительными революционерами Ленина, была, конечно, и ленинская гвардия.
Она составляла подпольную часть РСДРП. Подполье внутри подполья. Возглавляли это партийное супер-подполье выходцы из аристократии или высших слоев среднего класса.
Их имена и заслуги маскировались официальной советской историографией и сейчас мы можем судить о них только по нескольким мемуарным сочинениям.
Одна из наиболее интересных работ принадлежит перу Николая Евгеньевича Буренина, рассказавшего в ней о Боевой технической группе при ЦК РСДРП (б). Называется книга Буренина «Памятные годы». Она была опубликована в СССР в 1967 году тиражом всего 25 тыс. экземпляров.
«Он человек из богатой купеческой семьи, и таких, как он, в этой «технической» группе было несколько, а в партии их работал, вероятно, не один десяток, считая скромно. Все это люди материально обеспеченные, люди из враждебного класса, далеко не пролетарии. Их отличительной чертой была скромность, беззаветная преданность делу партии и неугасимая вера в победу рабочего класса. Лично я знал и знаю многих из них, но — ни одного авантюриста, ни одного человека с расчетом получить в будущем, после победы, какую-то награду за свою работу, а ведь в партии было довольно много людей, которые рассчитывали на карьеру. В 1905 году почти все работали в «Боевой группе» при ЦК большевиков.
Крайне характерен для этой группы факт, что за все время ее активной деятельности среди ее членов не оказалось ни одного предателя, не было провокаторов. Работала она не только в годы боев, но и после поражения, когда трусы бежали из революционных партий, а подлецы занялись подлым делом предательства». – сказал о Бурееве и героях его мемуаров Максим Горький.
К их числу принадлежали руководитель тайной РСДРП Елена Дмитриевна Стасова, дворянка, дочь знаменитого адвоката и племянница крупного музыкального критика и Александра Михайловна Коллонтай, дворянка, дочь генерала, сестра оперной певицы.
Что касается народного участия, то вся народная часть РСДРП накануне вооруженного восстания была против восстания.
Мало кто, даже из историков, понимает, что вынужденный уход Ленина на нелегальное положение – явление, мягко говоря, странное, тогда как Троцкий или Сталин действовали в Петрограде в то же время вполне легально, и их никто и не думал арестовывать.
Вечером 15 сентября члены Центрального Комитета спешно собрались на чрезвычайное заседание, чтобы обсудить письма Ленина о восстании.
Предложение Сталина разослать ленинские письма в наиболее важные организации для обсуждения было отклонено. Более того, большинство присутствовавших выступало за то, чтобы без лишнего шума уничтожить ленинские письма. Бухарин впоследствии утверждал, что ЦК рассмотрел вопрос об уничтожении писем и единогласно постановил их сжечь.
Об опасениях Центрального Комитета вспоминал позже Ломов: «...мы боялись, как бы это письмо не попало к петербургским рабочим, в райкомы»!
Подробнее см. А. Рабинович, «Вся власть Советам!»
Вот она истинная причина пребывания вождя революции в Разливе. Он там скрывался не только от полиции. Наверняка, еще большая опасность исходила от его собственного ЦК. Вот почему тайная РСДРП была вынуждена взять его под свою охрану.
Так кто же развозил, рассылал его письма, кто добивался их публикации в марксистской печати, делая струсившим большевикам такие предложения, от которых «нельзя отказаться»?
Ответ: Александра Коллонтай.
В тайне от руководства партии она и ее финские боевики (возможно, это были люди из охраны фабрики ее матери-финки) вернули Ленина из Разлива и довели дело до восстания.
Если бы эта история была единственной!
То же самое повторилось в 1923 году в Германии, где Коминтерн и уже знакомая нам Елена Стасова пытались повторить успех великого Октября.
Как писала в своей знаменитой книге участница тех событий Лариса Рейснер, «Любой, кто видел Берлин в октябрьские дни, наверняка вспомнит удивительное чувство двойственности, или, скорее, двусмысленности, как основную черту его революционных потрясений. …заработная плата, съедаемая инфляцией, захватывающие дух цены на предметы первой необходимости, разорение мелкой буржуазии… Дорогие автомобили, избегающие пригородных улиц, и полиция, закрывающая глаза на грабежи продовольственных лавок. И на этом фоне пассивность широких масс трудящихся, всё ещё приверженных социал-демократии.
Это трусливо-недовольное большинство два-три дня отсиживалось дома у камина, коротая время за чашкой кофе и чтением «Форвертс» [газета социал-демократов], ожидая момента, когда стрельба стихнет, мёртвых и раненых унесут, баррикады разберут, а победитель – кто бы это ни был, большевик или Людендорф, или Сект – посадит проигравших в тюрьму, а победителей в кресла власти».
Подробнее см. Е. Милютин, «Ни имени, ни адреса не надо».
В Германии соотношение сил властного и революционного меньшинств сложилось не в пользу революционеров. Германский Октябрь не получился.
Эти два примера касаются самых выдающихся эпизодов мировой революции. Известны ли кому-то из читателей другие эпизоды, когда победа (или героическое поражение) доставались бы не революционным меньшинствам, а революционным народам?
Мне такие примеры неизвестны.
Об авторе: Евгений Владимирович Милютин, российский дипломат (в прошлом), историк, писатель, автор книги «Психоистория. Экспедиции в неведомое известное». Вы можете комментировать эту и другие мои статьи в группе любителей психоистории «Зеленая Лампа» в Фейсбук. Для этого нужно присоединиться к группе.