В очередной раз, выступая на Валдайском форуме, президент РФ изрек богословскую сентенцию, увы, как большинство богословских изречений бывших советских разведчиков, требующую солидного комментария. По убеждению В.В.Путина, когда наши противники столкнутся с российским ответно-встречным ядерным ударом, они погибнут без следа, в то время как он вместе со своими соратниками, как святые мученики — окажутся и будут далее блаженствовать в раю. Согласно ресурсу «Россия сегодня» (бывшее «Московское радио»), речь гласила: «…Агрессор должен знать: возмездие неизбежно, все равно он будет уничтожен. А мы, как жертва агрессии — мы как мученики попадем в рай. А они просто сдохнут. Потому что они даже раскаяться не успеют…» [https://ria.ru/world/20181018/1530999011.html]. И вот здесь, убеждения нашего президента вступают в полное противоречие с Православным вероисповеданием.
В начале Х века мой тезка — император Роман Лакапин сделал Константинопольским патриархом своего советника Николая Мистика (Мистик — это не черта мышления, просто он возглавлял Тайный – келейный императорский совет): родом итальянца, однако, племянника св.патр.Фотия и крестника имп.Василия 2-го. Учение церкви Николай знал превосходно, и неуклонно следовал ему (дважды низвергавшийся с кафедры за прямоту), не стесняясь противоречить царям, за что причислен впоследствии к лику святых. Когда кесарь-полководец стал задумываться, отчего православное греческое войско неизменно терпит поражения от мусульман, он вспомнил, что по Магометову учению, всякий правоверный, погибающий в священной – религиозной войне, освященной Аллахом, неизменно причисляется к мученикам, и после – блаженствует в раю, услаждаемый нагими гуриями и угощаемый сладким и безгрешным (не опьяняющим) вином. В православии было иначе: правило Василия Великого прямо не позволяло христианам делаться воинами, а позднейшая практика требовала даже здравствовавших воинов, вернувшихся из похода, отлучать от Причастия на три года за те грехи, которым осквернялась их душа в боях. И император потребовал, чтобы собравшийся синод православных иерархов внес в учение христианской Церкви коррективы: отнеся воинов, по крайней мере, потерявших жизнь на войне с нехристями, к мученикам, причисляемых к лику святых одним лишь фактом своей гибели.
Николай, разобрав поставленный вопрос, категорически отказался исполнить царское повеление, указав: гибель, хотя бы и на войне за веру, — есть гибель, равно предстоящая всем людям, она не отменяет повреждений души гибнущего, в частности, совершаемых в процессе человекоубийства, хотя бы, происходящего «за други своя». Требуемое императором правило принято Церковью не было! И чтоб понять, кто делается со смертью святым, а кто нет, мы приводим Владимиру Владимировичу стихи поэта Анатолия Жигулина, прошедшего хорошую школу излечения от идеалов, влагавшихся в юные головы школою и т.п. советскими учреждениями:
(Авторский эпиграф к стихотворению: …Имею рану и справку
(Б.Слуцкий «Кельнская яма»)
Я полностью реабилитирован.
Имею раны и справки.
Две пули в меня попали
На дальней глухой Колыме.
Одна размозжила локоть,
Другая попала в голову,
И прочертила по черепу
Огненную черту.
Та пуля была спасительной —
Я потерял сознание.
Солдаты решили: мертвый —
И за ноги поволокли.
Три друга мои погибли,
Их положили у вахты,
Чтоб зеки шли и смотрели —
Нельзя бежать с Колымы.
А я, я очнулся в зоне, —
А в зоне добить невозможно.
Меня всего лишь избили
Носками кирзовых сапог.
Сломали ребра и зубы,
Били и в пах, и в печень,
Но я все равно был счастлив:
Я остался живым.
Три друга мои погибли.
Больной, исхудалый священник,
Хоть гнали его от вахты,
Читал над ними Псалтырь.
Он говорил: «Их души
Скоро предстанут пред Богом!
И будут они на небе —
Как мученики, в раю!»
А я находился в БУРе,
Рука моя нарывала,
И голову мне покрыла
Засохшею коркой кровь.
Московский «врач-отравитель»
Моисей Борисович Гольдберг
Спас меня от гангрены,
Когда шансы равнялись нулю.
Он вынул из локтя пулю —
Большую, утяжеленную,
Длинную — пулеметную —
Четырнадцать грамм свинца.
Инструментом ему служили
Обычные пассатижи,
Чья-то острая финка,
Наркозом — обычный спирт.
Я часто друзей вспоминаю:
Ивана, Игоря, Федю.
В глухой подмосковной церкви
Я ставлю за них свечу.
Но говорить об этом
Невыносимо больно.
В ответ на расспросы близких
Я долгие годы молчу.
(Анатолий Жигулин «Черные камни», М., «Книжная Палата», 1989)
Так что не спешите рассчитывать на райские кущи!
Роман Жданович