Этнографический подход к цензуре понимает её холистически, как систему контроля, которая пронизывает институты, окрашивает человеческие отношения и достигает тайных движений души. Принимая столь широкий угол обзора, этнографическая история может отдать должное разным способам, которыми цензура осуществлялась в разных обществах. Она позволяет избежать конкретизации понятия цензуры или её превращения в четкую формулу, включая даже нарушения деклараций прав. Не оспаривая вероятность этих деклараций, этнографическая история рассматривает их как части культурной системы. При этом она не уничтожает любую почву для дискуссий, стараясь уравнять условия научных исследований.
В самом начале книги Роберт Дарнтон рассуждает о киберпространстве, неограниченной слежке, и воле государства перевешивающей права его граждан. И, я хотела взять цитату из вступления, но передумала. В отрыве от контекста такая цитата может заставить подумать, что автор предлагает какие-то решения, или раскрывает какие-то «страшные тайны». Но ничего подобного в «Цензорах» нет, потому что эта книга обращается к прошлому, и, не пытается заглядывать в будущее. В этой книге три части, подробно рассматривающие работу цензоров в разные периоды времени. Франция XVIII века, Индия XIX и Восточная Германия XX.
«Цензоры» оказались весьма дружественными в плане примечаний и ссылок. Издательство не стало убирать это все в конец книги, как это часто бывает, и меня это порадовало, потому что я не слишком люблю метаться между текстом и примечаниями. Правда, иногда примечание один в один повторяло уже сказанное в тексте, что слегка раздражало. Ну и немного затрудняло чтение наличие французских и немецких терминов и оригинальных названий произведений в соответствующих частях, не всегда переведенных даже в скобках.
Первые две части написаны живо и легко, часть, посвященная Индии времен колониализма, вообще читается как шпионский детектив. Во всех трех частях Дарнтон подробно рассматривает аспекты и особенности работы цензоров и книгопечати указанных периодов, да ещё и делает это увлекательно.
А вот немецкая часть немного пробуксовывает. Кроме того, именно здесь временами проскальзывают не вполне верные акценты. В книге есть пара конкретных примеров, когда изданная в ГДР «спорная» книга не вызывала никого резонанса, ровно до тех пор, пока на неё не выходила рецензия в ФРГ. То есть дело было не столько в цензуре, сколько в пропаганде, и именно указующий перст «с той стороны Стены» был отправной точкой для снятия книги с продаж. Также автор допустил, несколько неверную трактовку, утверждая в одном отрывке, что действующие лица желали не допустить «никакой либерализации», в то время как в сопроводительной цитате русским по белому сказано «избежать излишней». Читая текст иначе, чем он написан, надо бы все же приводить аргументы для такого прочтения.
Казалось бы, раз разговор начался с современных средств передачи информации, то где-то тут и должен закончиться. Но нет. Заглянув в Восточную Европу XX века, Роберт Дарнтон, не стал возвращаться к современности. Милан Кундера, Норман Маня, Данило Киш и конечно же Солженицын. Дарнтон вкратце рассматривает политическую ситуацию в каждой из стран, откуда родом упоминаемые авторы, правда обзывает все вариации коммунистическо-социалистических режимов «формами сталинизма». Да так упорно, что я поставила Дарнтону диагноз «кобафобия» («сталинофобия» слишком длинно, и громоздко). Но потом все же подытоживает тему цензуры в целом. И подбрасывает дровишек в и без того горячую тему тотальной слежки.
Но книга все равно отличная, познавательная и легкая в восприятии. Даже заключение мне не испортило впечатления, скорее позабавило. Дарнтон действительно пытался остаться беспристрастным. Даже с учетом занозы сталинизма, потому что хоть он и зациклился на этом немного, но все избежал соблазна пропаганды и антипропаганды. И даже признает, что пресловутая «свобода слова» все равно накладывает на писателя ограничения. А пара-тройка вполне ожидаемых ляпов не в счет.
апрель 2018