– Потрясающе! – изумился Марко.
– Чертовски интересно! – высказался Дерек.
Словно жизнь каякера была лишена смысла и смерть его имела значение лишь как возможность для туристов сделать фотографии на память. Словно красота этого места проявилась только вместе с его гибелью.
Название этой книги само по себе спойлер. Здесь нет никаких загадок, уверток и двусмысленностей. Все по-честному – речной лоцман умирает на глазах у читателя. И вместе с ним умирает… прошлое. Прошлое, которое он знал, прошлое которого он не знал и потому не мог помнить, является к нему то ли из речных глубин, то ли из не менее глубоких омутов родовой памяти. Сцены из жизни самого Аляжа Козини, главного героя, его родственников и знакомых возникают перед его взором в случайном порядке, и я, как читатель разделяла его непонимание.
Почти до самого финала я не верила в это, как мне казалось, затянутое умирание. Да, все мы слышали/читали, что в момент смерти человек видит всю свою жизнь. И, скорее всего, мгновения объективного времени для умирающего растягиваются, но в книге это кажется долгим и как будто бы «притянутым», особенно поначалу. «Невыразимые страдания», которые испытывает главный герой, и о которых он регулярно напоминал, заставляли меня досадливо морщиться, именно из-за их «невыразимости». Мне сложно поверить в «невыразимое» и «неописуемое», такой уж я человек. Но обрывки прошлого, словно кусочки паззла, постепенно выстраивались в общую картину, и этот процесс оказался чарующим.
Длинные, иногда до трети страницы, предложения, как ни странно не усложняют восприятие текста. Сам язык, ритм и темп книги напоминает течение. Повествование течет, как река: мерно, неспешно и неумолимо, шаг за шагом, видение за видением, приближая Аляжа и читателя к трагическому финалу.
И, ближе к развязке я поверила и Флэнагану и Аляжу. Поверила реке, которая здесь не просто географический объект, но и символ жизни, которая продолжается.
Сложившийся «паззл», история, рассказанная Флэннаганом, для меня пахнет грустью с привкусом безысходности.
Это история о далекой, чуждой нам природе Тасмании. О земле, сначала оскверненной европейцами, а затем и истощенной потомками первых поселенцев. Но в первую очередь это история о людях. О том, что это значит – быть тасманийцем. Одним из тех, о ком Флэнаган сказал:
с памятью … в сердцах, с разрешением свободно перемещаться, но без права на свободу выезда, куда бы ни переносились их тела, души их навсегда были прикованы к этому необыкновенному гористому острову ужаса на краю света.
Июль 2016