Когда уже наши внуки начинают говорить с презрением о своей стране: "Полицейское государство" или "Эта страна", - надо бы задуматься. Какой свободы им не хватает? Что и с чем они сравнивают? Представляют ли молодые люди, каково это жить вообще вне рамок государства, ну, как в Ливии, Йемене, вчерашней Сирии, в Ираке или Афганистане, где всякий играет свою игру, а слабосильное государство не способно ограничить эту "инициативу"?
А ведь мы чуть было не оказались в таком положении! Напомню.
В начале 90-х годов я была свидетелем форума «красных директоров» - руководителей промышленных предприятий военно-промышленного комплекса в Кремле, во Дворце съездов. Один за другим они выходили на трибуну и жестко, не лицеприятно, обращаясь к тогдашнему Генеральному секретарю КПСС Михаилу Горбачеву, говорили о том, что страна разваливается на глазах, а у него, инициатора перемен, нет никаких планов, проектов на продекларированное переустройство. Он сначала отшучивался, потом – огрызался, но окончательно загнанный в угол прямыми и злыми вопросами, начал орать. Гул, выкрики, ореж на трибуне, для этого зала казалось бы невозможные, показали, что все лимиты терпения исчерпаны.
Сейчас уже никто не помнит, но первым шагом к всеобъемлющей демократии и свободе были выборы… директоров предприятий! Горбачев на партийную элиту посягнуть еще побаивался, а хозяйственники, как люди назначенные и подневольные, для первого опыта ему казались вполне пригодными. И вот - откликнулось!
Та доверчивая расслабленность, поэтический восторг, которые переполняли душу во время зарубежных визитов, улетучились, и мрачная озабоченность, досада скрутили Генсека узлом: "Черт бы вас побрал, козлы упрямые, ради кого я стараюсь, кому свободу несу, ведь в тупик уперлись, нет выхода! Никто, ни один человек не хочет понять!"
И это было правдой, его не понимал никто. Как и он сам не мог понять, что происходит в забродившей вдруг стране, как в чане с колдовским зельем.
Казалось, этот государственный организм жестко и прочно - как алмаз внутренней молекулярной решеткой - держали старые перегородки, держали сверху, снизу, вдоль и поперек, во всех измерениях. Некий костяк полномочий и контролирующих функций общественных и государственных структур, дополняющих и подстраховывающих друг друга, не давал ленивой и аморфной массе растекаться и терять форму.
И если выражаться уж совсем цинично, надо сказать, что эта биологическая субстанция, многомиллионная людская масса, как-то свыклась с этими перегородками и стержнями, вокруг и внутри которых ей давным-давно велено было существовать. Внутри каждой особи формировалось свое особое ощущение жизни, в полном согласии с общим миропорядком или, напротив, критическом к нему отношении, но никакого протестного движения, никакого повышения температуры, свидетельствующего о внутреннем заболевании общества в целом, не наблюдалось.
Можно было говорить, что эти перегородки сгнили, что костяк давно истлел, но они существовали в сознании общества, в мозгу каждого индивидуума, как данность, как нечто незыблемое и вечное, они работали исправно, будучи уже по сути фантомом.
Поразительно, как долго надо было убеждать людей, что перегородок больше нет, что все формообразующие стержни выдернуты и общество АБСОЛЮТНО СВОБОДНО. Подсознательно, из чувства самосохранения, биологическая субстанция держалась старых рамок, уже ликвидированных, выброшенных на свалку истории, в ожидании новых, позволяющих ей опять обрести какие-то очертания, понять новый миропорядок. Но со временем это тяжкое усилие огромной человеческой массы держать без "стержней" и "перегородок" хоть какую-то форму, выразилось сначала глубокой внутренней нервной дрожью, а потом и массовой истерией общества.
Паниковали члены Политбюро - высшего органа управления империей, которые должны были самостоятельно и очень быстро определить каждый сам для себя место достойного и неподсудного существования. На пустом месте возникали жесточайшие конфликты, союзы возникали и распадались, интриги выходили за пределы империи. Никто не называл это предательством, так как некого уже было предавать!
Орали на митингах обыватели - кто против экологического загрязнения, кто за свободу партий и движений, кто за сексуальную раскованность или против привилегий для начальства. Всё стало необязательным: работа и семья, прописка и выборы... Но на демонстрации по совершенно ничтожному поводу, пьянея от восторга, мог выйти весь город.
Творческие союзы художников, писателей, кинематографистов, журналистов, религиозные конфессии одновременно требовали и полного отделения от государства, и национальных свобод, и новой идеологии, нового хозяина для преданного служения!
В полной растерянности пребывали директора, в годы перестроечного безвременья ставшие хозяевами в городах и селах сгинувшего как фантом государства. От них требовали хлеба, воды, чистого воздуха, работы, свободы и еще чего-то, не имеющего названия. Директора были всем должны, всем обязаны, с ними же никто не считался, их никто ни о чем не спрашивал.
Инерционная мощь империи, жесткая заданность действия всех ее внутренних механизмов была велика. Работала по-прежнему почта, железная дорога, летали самолеты. Но как в виртуальной реальности компьютерный вирус начинает подтачивать картинку одновременно во всех ее деталях, так и в имперской действительности внутренний психоз то тут, то там разряжался авариями и катастрофами, многократно возросло число самоубийств.
Это хуже, чем тектонический разлом в пору землетрясений, тут не просто земная твердь уходила из-под ног, тут разом изменился миропорядок, внутреннее строение государства. То есть нет - государства не стало вообще.
А так в человеческом обществе не может быть.
И вот в обглоданной со всех сторон империи, нашей сегодняшней России, понемногу стали восстанавливаться какие-то держащие скрепы. Хороши они или плохи - это уже спор о дефинициях, малозначащий в нашем положении. Да и процесс это долгий и трудный. А кто-то все ещё талдычит о свободе и демократии...Как быстро забывается, что стояли мы на краю пропасти.
Впрочем, что это я, ведь за минувшие четверть века выросло новое поколение, которое этой опасности не знало. Может быть, стоит им иногда напоминать об этом?