Главный внештатный детский специалист по медицинской реабилитации и санаторно-курортному лечению, первый заместитель директора ГБУЗ «Научно-исследовательский институт неотложной детской хирургии и травматологии Департамента здравоохранения города Москвы», руководитель отдела реабилитации, д. м. н., профессор, врач-педиатр Светлана Альбертовна Валиуллина рассказывает Оксане Плисенковой о детской реабилитации и проблемах отрасли.
— Как создавалась реабилитация в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии?
— Институт — преемник детской больницы № 20 им. К. А. Тимирязева, где оказывалась медицинская помощь детям с хирургической патологией и где в 30-е годы прошлого столетия зародилась детская травматология. Уже тогда в больнице применялись методы активной восстановительной медицины. В конце 2003 года на базе детской больницы организовался Институт неотложной детской хирургии и травматологии. Были привлечены высококвалифицированные специалисты, внедрялись современные лечебные и диагностические технологии, стали оказывать высокотехнологичную помощь. Все больше пациентов после тяжелых травм начали выживать, но увеличивалось количество детей с разными последствиями. Появилась большая проблема, куда выписывать таких детей, так как ни один реабилитационный центр их не брал. Вместе с тем, в мире в это время активно развивалась нейрореабилитация с мультидисциплинарным подходом. Первые зачатки организации такой службы были предприняты в нейрохирургическом отделении руководителем Жанной Борисовной Семеновой, когда были приглашены из НИИ нейрохирургии им. Бурденко инструктор-методист ЛФК, из Института коррекционной педагогики — педагоги-дефектологи, подготовлены на базе НИИ нейрохирургии им. Бурденко нейропсихолог и невролог — будущие руководители подразделений службы реабилитации.
Перед нами стояли две задачи. Первая — организовать катамнестическое наблюдение за детьми с последствиями тяжелой травмы после выписки их из стационара. С этой целью в конце 2009 года в институте организовываетсяконсультативно-диагностическое отделение с кабинетами катамнеза и долечивания. Вторая, более глобальная задача, — создание отделения интенсивной реабилитации и разработка системного комплексного мультидисциплинарного подхода в реабилитации детей с тяжелой травмой и в первую очередь — нейротравмой. Изучив мировой опыт лучших реабилитационных центров в области нейрореабилитации, нами была разработана стратегия и план развития реабилитационной службы института, закуплено необходимое оборудование, началась большая работа сначала по подбору и подготовке кадров, а затем по обучению работе в мультидисциплинарной команде. Отделение было открыто осенью 2010 года. Сегодня, по прошествию 7,5 лет, я могу сказать, что служба состоялась.
Наш опыт оказался уникальным. Мы постепенно стали методологическим центром в реабилитации детей с тяжелой нейротравмой в России. Нас начали приглашать делиться опытом на разные международные конгрессы, для проведения школ в регионы, включать в разные исследования. Стали поступать предложения о совместном сотрудничестве с ведущими школами в данном направлении.
О работе отделения реабилитации узнавали все больше и больше людей. К нам в институт за помощью стали активно обращаться из всех регионов России и ближнего зарубежья с просьбой о реабилитации детей после тяжелых травм. Мощностей института стало не хватать на всех желающих. Необходимо было развиваться дальше, как в финансовом, так и медико-организационном плане и мы задумались об идеи создания благотворительного фонда. Этому предшествовала моя поездка на саммит по реабилитации в Великобританию, который проводился Правительством в рамках паралимпийских игр. Я увидела, насколько доступна среда для инвалидов, познакомилась с паралимпийцами. Мы посетили большое количество медицинских учреждений и реабилитационных центров, и в частности Мондервиль госпиталь, где родились паралимпийские игры, где работал доктор Гутман — основоположник реабилитации пациентов со спинальной травмой.
Я в Великобритании познакомилась с большим количеством специалистов, с которыми в последствии завязались тесные рабочие связи. Часть этих специалистов позже приезжали к нам в институт, читали лекции, проводили мастер-классы. Я была поражена, как в этой стране развита благотворительность. Любой стационар может очень быстро собрать для любого пациента необходимую сумму. Благотворительность — их идеология. Большие расходы (иногда до 50% всех расходов) во всех странах мира берут на себя благотворительные фонды при лечении и реабилитации пациентов с тяжелой нейротравмой.
Именно в Великобритании у нас окончательно сложилось решение организовать благотворительный фонд для помощи в реабилитации детей с последствиями тяжелой травмы. В конце 2013 года мы создали Благотворительный фонд содействия в оказании медико-социальной помощи детям с последствиями тяжелых травм (Фонд детского доктора Рошаля), который помогает сегодня решить ряд финансовых вопросов.
Мне показалось любопытным как пациента с тяжелой травмой после палаты интенсивной терапии переводят в палату, где у него нет ухаживающих. Его обучают пересаживаться в коляску, брать ложку и вилку, а остальному он учится сам. Хочешь есть — сам потянешься. Захочешь встретиться с родственникам, сам быстро научишься пользоваться коляской и приедешь к ним во внутренний дворик. Вот она, мотивация и психология.
Дальше было посещение других клиник, ведущих в реабилитации. В каждой стране нарабатывается свой опыт, имеются свои особенности. Но что я увидела общего для всех стран, так это интенсивная реабилитация пациента после тяжелой черепно-мозговой травмы осуществляется в течение года, а после позвоночно-спинно-мозговой травмы — в течение 6 месяцев. Это как раз тот срок спонтанного восстановления, когда мы должны не мешать, а, наоборот, максимально помочь пациенту.
Продолжение на МЕД-инфо