“Я душу дьяволу продам за ночь с тобой”: ровно 20 лет назад, осенью 1998 года, в Париже была впервые исполнена песня Belle.
Мюзикл “Нотр-Дам-де-Пари” — один из самых успешных мюзиклов современности — начал свое путешествие по театральным площадкам пяти континентов.
Воплощенные на сцене образы Эсмеральды, Квазимодо, Фролло и Феба стали новым триумфом одного из величайших французских писателей Виктора Гюго — автора романа “Собор Парижской Богоматери”.
Вклад Гюго в успех мюзикла не был ограничен его сюжетной основой. Личность и активная позиция Виктора Гюго в далеком 1878 году вдохновили многих и дали импульс для создания современной системы регулирования авторских прав — юридического фундамента для международной экспансии героев мюзикла в сердца миллионов зрителей.
Недавно мы писали о процессе подготовки Парижской конвенции об охране промышленной собственности. Первое заседание рабочей группы происходило во дворце Трокадеро на Всемирной выставке 1878 года.
В это же самое время в соседних помещениях дворца проходило заседание Международного литературного конгресса, результаты которого были положены в дальнейшем в основу другого глобального соглашения — Бернской конвенции, устанавливающей минимальные стандарты охраны произведений на территории 176 стран мира.
Председателем Международного литературного конгресса 1878 года был избран Виктор Гюго.
Яркие выступления Гюго предвосхитили, задали тональность и убедили присутствующих в необходимости установления единых правил охраны прав авторов.
В своем вступительном слове французский классик предложил “учредить правовой институт литературной собственности”:
“Господа, у вас высокое предназначение. Вы — своего рода учредительное собрание литературы. Вам дано право если не принимать законы, то во всяком случае их предлагать. Провозглашайте справедливые истины, высказывайте верные мысли, и если, что вряд ли возможно, вы не будете услышаны, — ну что ж, тем хуже для законодательства.
Вам предстоит учредить институт литературной собственности. Она вытекает из права, вы хотите внести ее в свод законов. Ибо — я утверждаю это — ваши решения и советы будут приняты во внимание.
Вы дадите понять законодателям, которым хотелось бы низвести литературу до масштабов местного явления, что она — явление всемирное. Литература — это руководство человеческого разума человеческим родом!”
Тот заряд энтузиазма, которым Гюго наполнил участников конгресса, стал одной из важнейших предпосылок подписания через 9 лет — в 1887 году, уже после смерти писателя — Бернской конвенции, продолжающей действовать и сегодня.
[полный текст речей Гюго на Международном литературном конгрессе представлен по ссылке ]
Гюго не только предопределил принятие международной конвенции, но, вероятно, указал путь развития авторского права на существенно более значительный период времени — на будущее, которое сегодня ещё не наступило.
Ключевой, до конца неосуществленной, идеей Гюго был баланс между правами авторов и правами остального человечества, в котором приоритет Гюго отдавал человечеству.
“Установим литературную собственность, но одновременно учредим и общественное достояние. Пойдем дальше. Расширим его пределы. Пусть закон предоставит книгоиздателям право публиковать все книги после смерти писателя с единственным условием — уплачивать прямым наследникам очень скромную сумму, которая не должна превышать ни в коем случае пяти или десяти процентов от чистой прибыли. Эта в высшей степени простая система… примиряет неоспоримое право собственности писателя с не менее неоспоримым правом общественного достояния”.
“Если бы одно из этих прав, право писателя или право человеческого разума, пришлось бы принести в жертву, это было бы, конечно, право писателя, ибо интересы общества — наша главная забота, и все, утверждаю я, должны стоять выше, чем мы”
При этом Гюго крайне негативно отзывался о правах наследников в отношении произведений умерших авторов, указывая на то, что после смерти своего создателя произведение должно принадлежать обществу, а не потомкам писателя:
“Господа, выскажусь прямо: я считаю все существующие законы, которые утверждают права наследника на определенный срок, отвратительными. Они даруют ему власть, которую не имеют права вручать, они даруют ему право публикации в течение определенного отрезка времени, что, кстати, бесполезно, ибо закон без труда обходят.
Повторяю: по моему мнению, наследник имеет лишь одно право — жить за счет трудов своего умершего родственника; это право — священно, и нелегко, конечно, было бы принудить меня лишить наследства наших детей и внуков. Мы работаем прежде всего для человечества, затем — для наших детей.
Но мы безоговорочно настаиваем на том, чтобы право издания полностью принадлежало обществу. Это — право человеческого разума.
Я даже хочу, чтобы он склонялся скорее в пользу общественного достояния, нежели в пользу наследников”.
Сегодня мы видим иную ситуацию. Исключительное право на произведение носит во многом абсолютный характер и предоставляет правообладателю или наследникам возможность запрещать и полностью контролировать любое использование произведения со стороны третьих лиц. Случаи свободного использования крайне ограничены. Наследники авторов крайне часто выступают истцами по делам о взыскании компенсации за использование произведений своих родителей.
Даже наследники самого Гюго не разделяли убеждений своего великого предка.
В 2001 году во Франции ими был инициирован судебный процесс, в рамках которого праправнук классика Пьер Гюго пытался запретить публикацию и взыскать компенсацию в размере 675.000 Евро с современного писателя Франсуа Сереза, написавшего сиквел к роману Гюго “Отверженные”.
Иск был предъявлен намного позже истечения срока действия имущественных авторских прав Виктора Гюго, в связи с чем он обосновывался нарушением личных неимущественных прав автора [нарушение права на неприкосновенность и права на имя], действующих бессрочно.
Французские суды отказали в иске, учтя позицию Виктора Гюго о приоритете общественных интересов над интересами наследников и указав, что сам Виктор Гюго не был бы против аналогичных адаптаций и продолжений его романов.
Однако тем самым суды создали новые возможности для наследников других писателей, которые явно высказывались против свободной адаптации своих произведений после их смерти, запретить либо иным образом контролировать такие адаптации.
Вместе с тем, одновременно с абсолютной природой авторских прав, существующей сегодня, в обществе [движения в поддержку копилефта и распространение свободных лицензий], а иногда и в судебной практике [например, дела по вопросам апроприации], все чаще видна поддержка более сбалансированного подхода к монополии правообладателей на использование литературных и художественных произведений.
Скорее всего, именно установление пропорционального баланса между интересами правообладателей и обществом будет следующей стадией развития авторского права на территории основных мировых юрисдикций — по крайней мере, в этом не сомневался Гюго:
“Существуют лишь две действительно заинтересованные стороны — писатель и общество; интересы наследника, хотя и достойные всякого уважения, должны учитываться лишь во вторую очередь.
Интересы наследника должны быть обеспечены, но лишь в скромных пределах, так, чтобы они ни в коем случае не заслоняли общественные интересы.
Я уверен, что будущее принадлежит решению, которое я вам предложил.
Если вы его не примете — что ж, будущее терпеливо, у него есть время, оно будет ждать”.
* * *
Виктор Гюго скончался 22 мая 1885 года и был похоронен в парижском Пантеоне рядом с величайшими представителями Франции.
На следующий год — 9 сентября 1886 года — в швейцарском Берне представители Франции, Германии, Бельгии, Испании, Великобритании, Туниса и Швейцарии подписали текст Бернской конвенции.
Интересно, что на Международном литературном конгрессе во дворце Трокадеро заместителем Виктора Гюго на посту председателя конгресса был выбран представитель Российской Империи — выдающийся русский писатель Иван Сергеевич Тургенев. Текст выступления Тургенева представлен по ссылке.
По воспоминаниям современников, Тургенев активно участвовал в заседаниях конгресса. Одной из идей, предложенных Тургеневым конгрессу, было введение в законодательство права свободного перевода произведения на иностранные языки.
Однако, как и в случае с Парижской конвенцией, Бернская конвенция об авторском праве изначально Россией подписана не была. Возможно, на это повлияло неоднозначное отношение к Тургеневу в России, его смерть в сентябре 1883 году, а может, и те же самые причины, которые, по нашему мнению, не позволили Российской империи оказаться среди учредителей Парижской конвенции — об этом мы уже писали ранее.
Автор: Игорь Невзоров
Больше интересных историй о товарных знаках и интеллектуальной собственности в нашем телеграм-канале.
Другие исторических исследованиях CLAIMS в сфере законодательства об интеллектуальной собственности:
- Товарные знаки будущих масонов https://zen.yandex.ru/media/id/598198a47ddde88cc0be8a85/tovarnye-znaki-buduscih-masonov-5bb3494b89643a00ad0100ec?&from=channel[Исследование самых ранних товарных знаков, сохранившихся в оригинале до сегодняшнего дня]
- Если бы Юг победил в американской Гражданской войне — где бы патентовали изобретения сегодня? https://zen.yandex.ru/media/id/598198a47ddde88cc0be8a85/esli-by-iug-pobedil-v-amerikanskoi-grajdanskoi-voine--gde-by-patentovali-izobreteniia-segodnia-5bb38fb089643a00ad0104d7?&from=channel [Обзор деятельности патентного ведомства Конфедеративных Штатов Америки]
- Мост имени неподписанной Конвенции https://zen.yandex.ru/media/id/598198a47ddde88cc0be8a85/most-imeni-nepodpisannoi-konvencii--5bbca3f8ae3d0700ab837956?&from=channel [О том, где была подписана Парижская конвенция об охране промышленной собственности, и почему в 1883 году Россия ее не подписала]