Потому что тишина не должна быть в библиотеке!
Помните, мы вам рассказывали про открытие литературного салона с иммерсивным шоу «Рассвет XXI»? Наша автор 21 октября побывала на мероприятии в библиотеке искусств А.П. Боголюбова, оценила по достоинству антураж XIX-XX веков, долго мучила редакцию рассказами о великолепной музыке и чуть не умерла от страха, когда один из участников иммерсивного шоу внезапно схватился за пистолет.
Следуй за белым кроликом
Библиотека А.П. Боголюбова — это как Выручай-комната в «Гарри Поттере». В нее могут попасть только те, кто знает, где она расположена (если, конечно, кому-то придет в голову передвигаться по Москве без навигатора в XXI веке). Представьте улицу, идущую параллельно парадной и шумной Новослободской. Там тихо, темно, ходят старенькие трамваи. Рядом с библиотекой секс-шоп, магазин здоровых продуктов, аптека, грузинское кафе и парикмахерская. Сплошная эклектика.
В литературный салон входят по приглашениям. Прописан строгий запрет появляться в любой другой обуви, кроме туфлей. Женщинам рекомендуется надеть коктейльное платье. И вот я стою с ног до головы в черном, стойко мерзну на шпильках и жду, когда к библиотеке начнут съезжаться такси с гостями в вечерних нарядах от Gucci и Chanel. Мне кажется, я встречу здесь как минимум Дориана Грея — живьем и взаправду. Но вместо таинственных незнакомцев в роскошных костюмах к библиотеке семенит самая обыкновенная парочка: мама с сыном, чистеньким мальчиком Ванюшей, похожим на отличника.
Я вхожу в библиотеку следом за ними и зачем-то спрашиваю:
— А вы тоже на шоу?
Женщина оскорбляется и нервно поправляет Ванюше капюшон.
— Вообще-то мы в литературный салон. Слово «шоу» очень неуместно.
Почувствовав, что попытка завязать диалог явно не удалась, я смущенно улыбаюсь. Маленький красный холл пуст. Гардеробщик — молодой темнокожий парень — играет в World of Tanks и что-то пишет на французском. Оказалось, он приехал с Мадагаскара и ни про какие литературные салоны в библиотеке не слышал. Начав подозревать неладное, я отправляюсь наверх. Теперь моя фантазия рисует менее заманчивую картинку, чем вначале. Я с ужасом думаю, что увижу нечто вроде клуба реконструкторов-самоучек, вдохновенно читающих стихи Есенина и Пушкина по смятой бумажке.
Подпорчу интригу: на самом деле, никакими самоучками в салоне и не пахло, наоборот — казалось, я как Алиса из сказки Льюиса Кэрролла побежала вслед за волшебным белым кроликом и неожиданно оказалась в параллельной вселенной, где определенно есть что изучать.
Любить за десятерых
Однажды я уже была в библиотеке А.П. Боголюбова. Мне запомнились холодные мраморные лестницы, скрипучие деревянные двери и массивные люстры в виде советских звезд. На открытии салона консервативные советские интерьеры преобразились: сияли разноцветные софиты, на стены ложились отблески в виде звезд и полукружий, вокруг ходили мужчины во фраках с бабочками и женщины в платьях всех фасонов и расцветок. Меня ослепляет вспышка фотоаппарата. Длинный фотограф с кудрявыми волосами, собранными в хвост, подмигивает:
— Простите: это тонкий процесс настройки камеры. Вы тут с кем-то?
— Нет, одна, — честно отвечаю я. Фотограф понимающе кивает и показывает на молодого человека в черном костюме, ловко раскладывающего карты на блестящем рояле.
— Сходите к нему. Погадает вам.
Я заинтригована. Иду узнать, что мне готовит грядущее, но у меня слишком много конкурентов — казалось, гости сговорились и все до единого жаждут узнать свою судьбу. Сажусь на стул — тут даже он кажется необыкновенно изящным — и невольно подслушиваю разговор за спиной. Говорят об искусстве. Впрочем, здесь все разговоры — только о нем.
— Я планирую здесь показываться. Есенина хочу прочитать, — говорит парень в кокетливо расстегнутой рубашке, — Я тут чувствую себя свободно. Такая какая-то театральность и интеллигентность во всем, понимаешь?.. И любовь. Это мне больше всего нравится в актерстве: у нас же есть возможность проживать чужие жизни, любить не только за себя любимого — а сразу за десятерых, переполняться любовью и от нее умирать раз за разом. Понимаешь?
Собеседник парня энергично кивает. Я поворачиваюсь и спрашиваю у парня, где он играет. Мой неожиданный собеседник улыбается:
— Пока в дипломном спектакле. Я студент Щепки. Вообще, тут много студентов, почти все — творческие и около. Я вот дружу с организаторами, потому пришел. Не удивляйся. Все организовали такие же студенты, как мы с тобой, — говорит он. — Меня Петей зовут, кстати.
К нам подсаживается друг Пети, Вартан. Внешне — вылитый Ромео из старой итальянской экранизации Шекспира. Мы разговариваем, но вдруг все гости расходятся от фуршета по местам. «Начинается!» — шепчет Вартан. На середину комнаты выходит девушка в серебристом платье — ни дать, ни взять Элен Курагина из «Войны и мира». Она торжественно объявляет, что салон начинает работу. Мобильные строго рекомендуется отключить. Я нехотя подчиняюсь, но вскоре забываю о недовольстве.
От флейты до пистолета
Попеременно выступают музыканты, актеры читают стихи, смеются и плачут, жонглируют нашими эмоциями, меняются освещение, истории, лица — и вот один из участников представления, играя на флейте, манит нас за собой во второй зал. Как Крысолов из немецкой легенды.
Мы входим и попадаем из торжественного XIX века сразу в буйный XX: перед нами пьеса современного драматурга о двух друзьях, Митьке и Саньке, кутивших ночи напролет, запивавших любое горе водкой, читавших за деньги Ахматову, познавших смерть и любовь. Нам не дают отдыхать и думать: Митька и Санька растворяются за сценой, мы идем в следующий зал, поднимаемся наверх и спускаемся вниз, и в конце концов настолько сливаемся с происходящим, что перестаем различать реальность и вымысел.
В какой-то момент в углу контрастно освещенной комнаты появляется высокий молодой человек в идеально сидящем костюме. До этого он так естественно играл роль швейцара, что сначала я приняла его за настоящего сотрудника библиотеки. Швейцар ругается на шум, беспорядок и беготню, отчитывает ведущую вечера. В зале раздается неуверенный смех.
— Вам смешно? Смейтесь. Надо мной всю жизнь смеются, — скорбно говорит швейцар и принимается читать монолог. Зрители окончательно расслабляются, перешептываются между собой и, уже не стесняясь, громко смеются. Но швейцар как будто бы начинает злиться. Неожиданно он выхватывает пистолет.
Теперь я знаю, что такое гробовая тишина. Зал замолкает и замирает как в детской игре «Море волнуется раз». Я смотрю на швейцара и мысленно прорабатываю план, что делать, если он действительно выстрелит в зал. Ругаю про себя редакцию, пославшую меня воскресным вечером в библиотеку. Умирать, откровенно говоря, совсем не хочется. Швейцар нервно мечется из стороны в сторону, трясет пистолетом и рассуждает о том, что все в этой жизни бессмысленно и конечно. Ничего оригинального, но нам не до критики.
Он медленно поднимается по винтовой лесенке до половины, обводит зал и подносит пистолет к виску. Выстрел. Сдавленные вскрики. И облегчение — это всего лишь часть шоу.
Центр притяжения
Ловкие гости расхватывают крошечные пирожные и закуски на фуршете и вполголоса восхищаются происходящим. Я оборачиваюсь и практически врезаюсь в Анастасию Кочарян: она поэтесса, студентка Литературного института имени Горького и одна из организаторов салона. В ней есть что-то испанское: такая дикая южная красота вперемешку со строгостью Миранды Пристли из фильма «Дьявол носит Прада». Представляюсь и спрашиваю Анастасию о том, как команде пришла идея организовать литературный салон в XXI веке.
— Мы хотели создать свою собственную среду. Мы не рассматривали вариант примкнуть к тому, что уже существует, поэтому, как люди творческие, собрали всех своих друзей и сделали салон. Это была наша мечта, — улыбается Анастасия. — Важно, чтобы вокруг книги, которую ты пишешь, или спектакля, который ты делаешь, образовалась, образно говоря, воронка, которая будет притягивать все хорошее. У нас она точно была: мы просто пришли в Департамент культуры, написали заявление, его разослали в одиннадцать культурных центров, а потом нам назначили встречу в библиотеке Боголюбова. Так мы нашли помещение, — улыбается Анастасия.
— Откройте секрет: хотите ли вы превратить салон в коммерческую историю, начать продавать билеты? — спрашиваю я.
— Это может звучать как выдумка, но нет, мы не ставим себе цель зарабатывать деньги, — говорит Анастасия, — Кроме того, у нас нет никаких спонсоров. Даже не спрашивайте, как нам удалось найти костюмы и реквизит: это отдельная и очень долгая история. Этот вечер мы готовили со сторопроцентной творческой самоотдачей, вложили в него свои деньги и энергию — ведь это была наша мечта.
Среди гостей я замечаю директора библиотеки, Владимира Семенова, одетого практически как современники Гоголя или Пушкина. Заметив мой пристальный взгляд, он улыбается. Я подхожу. Мы вполголоса беседуем, глядя на кружащиеся в вальсе парочки.
— Они позвонили, объяснили идею так красиво и интересно, что я понял: это то, что нам нужно. Мы встретились и обо всем договорились, — рассказывает Владимир. — Я считаю, что сегодня библиотека должна стать настоящим пространством для современных молодых людей, неким центром притяжения людей искусства и тех, кто искусством интересуется.
Фуршет заканчивается, и нас зовут на закрытие вечера. Уже через сорок минут я иду по темной московской улице и ощущаю какую-то безграничную любовь ко всему. Правильно говорил Ваня из Щепки: актерство — это прежде всего о любви. Несмотря на октябрь, мне не холодно. Как будто частичка шоу осталась во мне, незаметно проросла и заполнила все теплом и принятием. Я улыбаюсь про себя: кажется, что мир стал чуточку лучше.