Наша палата далёкого января 1990 года начиналась с койки номер один, с совсем юной девочки Лены из Тбилиси, из тогдашней столицы Грузинской Советской Социалистической Республики, одной из пятнадцати союзных равноправных республик могучего когда-то СССР.
Только весной окончила школу с медалью. Русской девочке уже тогда пришлось проявить чудеса упорства и мужества. Не одну проверочную комиссию выдержала она, чтобы получить золотую медаль. Поступила в институт, но по дороге домой и произошло то, чего не должно бы быть в природе. На напряжённой по интенсивности движений военно-грузинской дороге, по которой при выключенном свете в столице я как-то с товарищами-туристами топала пешком (было жутко нам тогда), попала девочка с родителями в аварию.
По серпантинной дороге со встречным транспортом «жарких» грузин, когда их жигулёнка подбили, не хватило места разъехаться с миром всем – помешали горы.
Осталась Лидия Васильевна одна с маленьким сыном, дочкой-красавицей и её повреждённым позвоночником, к большому моему сожалению. У этой девочки я училась. И как говорят в народе – хорошие люди и чёрту, и Богу нужны… А плохой она, при всём желании, не смогла ещё сделаться, если б даже захотела – годы не те, совсем юная. И тем страшнее смотреть на детей, проглатывая жизненную несправедливость.
И будь я волшебником, то в первую очередь наделила бы счастьем полновесным маленьких детишек, защитила от невзгод житейских, прижала, приголубила, отодвинула б от них беду. Не в ответе они за дела родителей.
Хоронили папу, а врачи боролись за операционным столом за жизнь Леночки. На красивую бедная маму, ставшую в один миг "железной", свалилась лавина горе. И понесла милая свой крест по жизни, по дорожке, далеко не прямой и гладкой, а другой при ней не оказалось.
Став, по воле судьбы, в один чёрный миг, в секунды, разделившие жизнь семьи "до" и "после", пожизненной нянькой для дочери, но, к счастью для неё, - с огромной уверенностью в победу над судьбой. Эта вера, что дочь победит недуг, надежда на помощь, любовь к детям и держала её на плаву.
Кое-что и нам доставалось с её рабочего "стола" - оптимизм, упрямство и спокойствие, заложенные и утвердившиеся в характере, видимо, с детства, с рождения, как было угодно Богу, в солнечной Грузии, среди гор Кавказских, мудрых. И эту страну я люблю. Там живут люди гор - гордые, общительные, и многому хорошему, красивому можно у них поучиться.
Забегая вперёд, скажу, уехали они с насиженного места в Россию. И виною, как я полагаю, была всё та же перестройка, что прошлась "по нерушимому Союзу", круша всё хрупкое, а также Лидию Васильевну, вдову русскую.
В записной книжке у меня со временем не стёрся её телефонный номер. Голос с акцентом, весьма гостеприимный, доброжелательный, сообщил: "Уехали". И можно было догадаться, понять чутьём, что уехали с сожалением.
А в больнице боролись за жизнь девушки, совсем ещё девочки - ей бы прыгать да плясать, тоненькой, милой и нежной, а не лежать неподвижно, что даже видевших много бед врачей приводило в дрожь. Воздух больницы был пропитан несправедливостью. Как только принцесса переступила важную ступеньку в своей жизни, так сразу же была отброшена в "царство непрошеной беды", из тьмы которого самостоятельно не убежишь, здесь уже потребуется целая команда помощников-единомышленников, в одной упряжке с любовью и верой.
И на первой, значимой ступеньке, чтоб остаться живой, Леночке повезло на хорошего, порядочного, совсем ещё молодого доктора - нейрохирурга, русого грузина, который не был ещё местным светилой, не успел созреть, но успел сталь благородных кровей Человеком, на которых иногда везёт страждущим. Мир не без добрых людей.
"Пусть меня уволят, побьют, отстранят, но этому молодому созданию я умереть не дам" - с этими словами вытащил из сейфа какое-то в то время дефицитнейшее лекарство. И зазвенели над дочкой "сказки" маминым: "Скоро папа приедет - и легче станет". А скрывать... жизнь заставляла. Боялась искру надежды погасить в глазах своей лапочки.
И мы "ждали" папу, удивлялись мужеству, стойкости самой дочки и забывшей про себя ради дочери мамы.
Проявленное упрямство в лечении, в тренировках поражало нас и вдохновляло на свои трудовые подвиги. И так все 45 дней большого труда, без писка, без "не хочу". Мама и дочка трудились, как две пчёлки. Федя не успевал "пушинку" снимать и перетаскивать с коляски на кровать, с кровати на коляску.
В жёстком рабочем режиме, без выходных дней шли они к жизни достойно, но уже на другом уровне. Шли две красивые женщины: одна -успевшая постичь дважды материнство и быть любимой, а вторая -совсем ещё молодая, на пороге лишь жизни счастливой. И тем драматичней представлялась та авария на асфальтированное шоссе, потому что надломился, согнулся цветочек аленький, а как спасти его - мир ещё не знает, нет тех чудес, есть лишь только меры предосторожности, ум и разум в предупреждении беды.
Ещё раз мне довелось встретиться с мамой и дочкой там же, в санатории, в последнюю осень существования Советского Союза. И из меня выскочили слова нетактичные, как птички малые, несуразные. Увидев маму с дочкой, так и вскрикнула от удивления: "Ой,та же кофточка!". На Лидии была незаменимая, как и прежде, тоненькая шерстяная кофточка, голубенькая, в белую полосочку, а может, и наоборот, беленькая в голубую... какая разница.
Собрать бы все те единственные кофточки да - в музей, чтобы последующие поколения увидели, через что прошло моё поколение, переходя из одной общественной формации в другую. Только пока в какую, я ещё не знаю,как и все мои соотечественники. Поживём, увидим, не век не ждать.
Но человека я поставила в неловкое положение, и с моей стороны это было, мягко сказать, бестактно.
А мама в одной-единственной кофточке за это время успела своё дитя свозить в Москву к В.Дикулю, пролечить и дать окрепнуть дочери и физически, и духовно. Но далеко не все мамы на эти трудовые подвиги, к сожалению, способны, и я это говорю со знанием дела. Бывают на свете и другие мамы, вроде бы и проявляют заботу, что-то делают, но на подвиги материнские, человеческие не способны. Духа не хватает. Или воспитания недополучили от режима страшного, тоталитарного, нашего советского, родного.
Бывают мамы, которые бросают сразу в беде или через некоторое время.
В санатории и про таких были наслышаны. В семье не без урода.
Не говоря уж о папах. Этих в жизни больше. И жёны замечены, и мужья. Сёстры, братья - всех хватает в стране, не обучающей своих детей милосердию с детского сада, со школы, где нет детей в инвалидных колясках, хотя они есть, и много их, горя много в России.