Чернокожий самурай без оружия, чья поступь бесшумна, а действия не оставляют следов, приезжает в Испанию. Там он встречает в кафе разных незнакомцев, получает от них спичечные коробки, проглатывает их содержимое – бумажки с непонятным набором цифр и букв – и идет дальше.
Авангардный «Предел контроля» оказался самой незаметной лентой Джармуша – ее не взял ни один большой фестиваль, ее появлению вообще не сопутствовала шумиха. Наверное, в наше время настоящие шедевры обречены именно на такую судьбу – фильмов-невидимок, не пытающихся привлечь к себе внимание.
После доходчивых «Сломанных цветов», за которые режиссера записали в мейнстрим, он вернулся на территорию чистого и безграничного кино, прежде всего существующего в нашем воображении, но обладающего всеми свойствами чувственной реальности.
Этот магический «фильм-нуар» – назовем его так, хотя там есть отсылки и к другим жанрам – сделан из того же материала, что и наши сны. Он находится на грани между присутствием и отсутствием, все время норовит испариться, но не испаряется до конца – даже если запивать его двумя чашками эспрессо, как это делает герой, приезжающий в Испанию для выполнения миссии, смысла которой никто не знает.
Бесполезно гадать, что в коробочках, которые получает этот странный самурай. Если что-то и есть, то режиссер сам не в курсе, что именно. Если это и игра, то та, в которую играют в финальной сцене «Фотоувеличения» Антониони – теннис без мячика: он существует лишь в воображении игроков. Но Джармуш усложняет правила, убирая не только мячик, но и ракетки, и сетку, и в конечном итоге самих игроков. Остается абстрактное разлинованное поле, напоминающее полотна испанца Антони Тапиеса, которые герой фильма рассматривает в мадридском музее. Если раньше кинематограф Джармуша еще подчинялся законам притяжения земли, то теперь окончательно от нее оторвался, впал в состояние невесомости. Если раньше в его фильмах беспрестанно курили, то теперь от сигарет не осталось даже дыма – он рассеялся в прозрачном, кристально чистом воздухе – еще одной субстанции, невидимой для глаз, но доступной для чувств.
ТЕКСТ: ЕВГЕНИЙ ГУСЯТИНСКИЙ