Наташка была девкой самой обычной, не выдающейся ни умом, ни задницей. Сошлись мы с ней совершенно случайно. Не менее случайно стали встречаться, а далее, без всякого на то намерения, и сожительствовать. Как так случилось, я и понять не успел. Просто проснулся одним утром в ее спальне и в своей пижаме, обнаружил в ее ванной свой триммер для усиков, а эта вещь крайне интимная, я вам скажу, увидал повисшую на кухонной стене фотографию Наташки с моей бабушкой и все понял. Понял, что попал.
В женщинах мне всегда было важно отыскать нечто особенное, нечто совершенно выдающееся, так чтобы взять да и сразить всех наповал этим-то самым, выдающимся, чтобы отец рухнул в кресло, одобрительно кивая мне, и мать разрыдалась на плече болтливой соседки, боясь невестки-разлучницы. А друзья, друзья, все до одного должны были с ума посходить от ревности и зависти. Вот такая мне нужна была женщина. Совершенно выдающаяся.
Наташка же даже самую малость не походила на эту женщину. Хоть слово совершенно и присутствовало в моей характеристики Наташки, но соседствовало оно с другим словом - заурядна. Наташка была совершенно заурядна. Совершенно заурядный педагогический. Совершенно заурядное балансирование между троечницей и хорошисткой. Тщетные попытки согнать впечатляющую жировою броню с талии, которая тоже, ни разу не была совершенной, да и не могла такой стать, как бы Наташка не старалась - генетика не та. Не та, уверял я Наташку. Уговаривал я ее бросить эти бессмысленные попытки, рассказывал я ей о науке, о конституции природной, так она лишь в подушку мордой да рыдать. Говорю же, совершенно заурядна.
Меня Наташка обожала. Души во мне не чаяла. И завтраки сытные, и обеды с собой на работу, и ужины, такие, что вопреки привычке перестал по ночам к холодильнику бегать. Одежду мою гладила-парила, так что любая химчистка позавидует, но все равно оставалась совершенно заурядной. Никаких выдающихся способностей, никаких. Я все подумывал уйти от Наташки, да не мог никак решиться. Во-первых, боялся истерики бабской, такой что мордой в подушку, а потом, каюсь, все надеялся, что что-то в ней да проявится. Что-то особенное, что-то выдающееся. Тянул все тянул. Трусом себя чувствовал жалким, никчемным, но никак не мог с ней порвать. Заводил пару раз разговор, но как видел ее преданные телячьи глаза, так сразу и осекался. А время таки шло. Наташка уже мужем меня называла. Подругам показывала. А я, я никак не мог решиться ее в свет вывести. Ну вот не мог. И ныла она, и ревновала, и все канючила мне, мол, милый, давай с друзьями познакомь меня, с мамой, с папой. А я не мог так. Не мог и не хотел.
- С бабушкой ведь знакома, чего тебе еще надо?- говорил я ей.
- Да с бабушкой твоей я познакомилась, когда волонтером старикам помогала, до тебя еще! - отвечала она. И была права. Понимал я, что нехорошо поступаю. Нечестно. Молодая еще она. Все впереди возможно у нее. Все выдающееся возможно еще будет. В конце концов, на шее у меня не сидит, и учится, и работает, уговаривал я себя. А значит, баба она еще не конченая. Что-то может в ней да вылезти, расцвести еще. Уговаривал я себя, а на сердце все равно неспокойно было. Я то уже не так молод. Родители внуков просят, друзья все спрашивают с кем же я живу и нарисовали себе небось образ некой красавицы с крутыми бедрами и упругими грудями. Начали значит, давить они на меня. А я все думал, как Наташку то им покажу? Рассмеются они в лицо мне и точка. Удивятся, чего прятал, чего боялся, не сдалась она им такая, с веснушками своими, с неровной бледной кожей, с волосами скудными и непослушными.
И решил я окончательно порвать с Наташкой. Набраться мужества. По человечески поступить, в конце концов. Но как только я решился, Наташка, словно почуяла что-то, странной какой-то сделалась она. То ластилась ко мне, целоваться лезла чуть что, то раздраженной становилась, огрызалась на меня по поводу и без всякого. Ну вот как в такой момент можно было что-то ей сказать? Изверг я что ли? Нелюдь что ли? Так и отложился этот разговор.
Время быстро бежит. Как-то утром Наташка особенно принарядилась.
- Год совместной жизни! - торжественно сообщила мне. Кофе в постель и прочие романтические дела. Нервная какая-то она была целый месяц после этого. Дерганая. А потом я вспомнил, еще давно, где-то с полгода назад, все намекала она мне на свадьбу, все подводила меня к этому. Фильмы какие-то показывала, про подруг рассказывала. Говорила, что мечтает о том, что предложение ей сделаю в годовщину. Я, конечно, все дело это, свадебное, замял, тему перевел. Сказал, что доучиться ей надо. И благополучно забыл. Вот оно к чему, понял я. Совершенно точно. Учебу она закончила почти. Выпускается через месяц. И непременно ждала предложение на годовщину.
Весь день тот у меня за просто так прошел. Ни о чем другом думать не мог. А к вечеру надумал - раз порвать с ней я никак не могу могу решится, то женюсь! Авось после брака посмелее станет, может ей брак как раз таки и поможет раскрыться, отыскать в себе нечто особенное. Для выдающегося и почва нужна соответствующая. А что может быть благоприятнее, чем уютный брачный союз? Подумал про родителей я, про эффект, который хотел на них произвести, а потом решил, что они уже чему угодно рады будут. Лишь бы женился. А друзья, на друзей и подавно чхать. У них то у самих те еще мымры. И решил я во чтобы то ни стало сделать Наташке предложение. Прям загорелся этой идей. В тот же день помчался в банк, снял небольшие накопления и купил ей отличное кольцо, оно до распродажи раза в три дороже стоило. С бриллиантиком таким, небольшим, но все же, не без него. Думал, вот подниму настроение дурочке. А то уже с месяц зверюгой ходит.
Сел значит я за стол на кухне. Пиццу заказал, ну и черт с ней, с талией то ее заплывшей, генетика! Тут ешь не ешь - ничего не поможет. Свечи зажег. Ждал. Наташка в тот день поздно возвратилась, часов в одиннадцать. Счастливая такая, с улыбкой до ушей влетела, а потом, как меня увидела, сразу поникла. То-то, думал я, подожди несколько минут и не будет больше нужды комедии ломать. Завел я ее на кухню, усадил за стол.
- Пиццу, - говорю я ей, - ешь.
А она мне:
- Не хочу, не голодная.
Дуешься, дурочка, думал я .
- Ну, как хочешь, но у меня есть для тебя нечто особенное на сегодня! - посмотрел я ей в глаза, пристально так, и заметил, что глаза у нее разного цвета, один - зеленый, другой - голубой. Знак, решил я. Начинает уже, это самое, выдающееся, проскальзывать. Решил я времени особо не терять, встал на одно колено как рыцарь и протянул ей коробочку с заветным колечком.
Наташка-то как расплачется. Белугой прям. Ревела минут пять. Совершенно заурядна, пронеслось у меня в голове. Ну ничего, как говорится, время покажет.
- Наташенька, ну хватит-хватит, знаю, давно ждала. Ну, взгляни-ка на колечко, нравится, нет? - а она все ревет и ревет, да рукой отмахивается.
- Я… я не ожидала, - сквозь слезы она.
- Хорошая моя, а как иначе, ну посмотри на колечко, с бриллиантом, знаешь ли! - я сам открыл коробочку и снова протянул ее ей.
А она как кинется мне на шею. Давай целовать меня, в лоб, в уши, в щеки. Везде целует. Да говорит:
- Прости меня, пожалуйста, прости!.
Я уже начал было раздражаться.
- Да ты на колечко взгляни, Наташ! Посмотри, может и не будешь так радоваться, может не понравится, - кладу ей коробочку в руку.
А она громче ревет. Вот тут я уже не стерпел. Еще не хватало в такой день истерики мне. Стукнул кулаком по столу так, что посуда вся загремела. Она вдруг притихла. Успокоилась. Слезы смахнула. Поставила коробочку на стол и говорит мне так, в глаза не глядя:
- Не могу я, никак не могу замуж за тебя.
Я как дурак хлопаю своими глазами, думаю, от счастья совсем, что ли крыша у нее поехала.
А она продолжает, все также, теребя пальцами скатерть:
- Понимаешь, не мой ты человек. Ты хороший, слишком хороший, добрый, простой такой. Не в тебе дело, во мне. Сама не знаю что именно мне нужно, но что-то, что-то… совершенно выдающееся... Вещи, - говорит, - собери. Как сможешь съезжай, а я пока у подруги поживу.
Встала она, взяла что-то из спальни и ушла.
А я сидел, все хлопал как дурак глазами и думал, примут ли кольцо обратно.
(с) написано Лорой Силин