Имея 2 диплома филфака, я не читала Бёрджесса. Почему? Была зациклена на Керуаке и Берроузе. И просто дура. И фильм Кубрика я не смотрела тоже.
Рассуждать о сюжете «Заводного апельсина» - всё равно, что решать загадку пирамиды Хеопса. Да и с таким обилием критической литературы лучше просто поделиться своими эмоциями.
Алекс любит молоко, а это молоко ему дала корова времени. Весьма иронично, что напиток, который с детства нам позиционируют как источник всего самого хорошего в организме, у Берроуза становится источником разрастающейся язвы. Пей молоко, чтобы разрушать и не быть разрушенным. И я ведь полезла в дебри любимой символики, чтобы с удовольствием прицепить сюда Богиню-Мать. И ведь стало проще. Если принять молоко за атрибут очищения, то желание поглощать его (в любых смешениях) объяснимо.
Кстати, о корове времени. Оно ведь странное было. Американское общество (а именно о нём мы говорим) было похоже на неубиваемых подопытных кроликов. Власть давила, экономика дымилась, люди растекались. Вы помните яркие имена 60х? Мэнсон, Кеннеди, Монро… Секты, хиппи, наркотики… Это всё, конечно, появилось раньше, живо и сейчас, но, мне кажется, именно в 60х мир вдруг изменился. Идеалы рухнули, будущее стало неопределённым, а военное «убить, чтобы выжить» превратилось в «выжить, чтобы убить». Именно в этой огромной луже плещется наш Алекс. Он совсем не задаётся вопросом о смысле его действий. У него есть банда. Есть ежедневный распорядок дня. Есть stari kashki и kisy. Он, возможно, самый нормальный телёнок времени.
Только вот почему-то иногда друзья Алекса ломаются.
«— Интересно, есть там на них что-нибудь? Вообще, что там наверху может быть? - Я сильно ткнул ему в бок, сказав: — Ну ты, глупый ubludok! Не твоего ума дело. Скорей всего там такая же zhiznn, как здесь: одни режут, а другие подставляют брюхо под nozh. А сейчас, пока еще не вечер, пойдем-ка, бллин, дальше.»
Что-то в этой фразе, произнесённой после очередного акта чистейшего насилия, не так. Это тот самый паренёк, который носит с собой холодное оружие и ржёт как гиена в приличных местах. Это тот самый паренёк, у которого начинается зуд в не-при-людях-будет-сказано-каком месте, если проходит пара часов без драки. Он вдруг начинает говорить о метафизике. Он действительно замирает и начинает …что?... мыслить. Ох, слава Богу, Алекс вовремя возвращает его на грешную землю. Наш малыш Алекс, наш мессия из адского пекла. Наш самый нормальный телёнок времени.
Только вот почему-то на фоне его жизни не поёт Элвис, Бадди Холли или The Doors из близкого будущего. Откуда-то доносится Людвиг ван. Алекс любит созерцать не только оставленную после себя кровавую кашу, он тянется к прекрасному вне этого чёртового времени.
«Вот оно, бллин, вот где настоящий prihod! Блаженство, истинное небесное блаженство. Обнаженный, я лежал поверх одеяла, заложив руки за голову, закрыв глаза, блаженно приоткрыв rot, и слушал, как плывут божественные звуки. Само великолепие в них обретало plott, становилось телесным и осязаемым. Золотые струи изливались из тромбонов под кроватью; где-то за головой, трехструйные, искрились пламенные трубы; у двери рокотали ударные, прокатываясь прямо по мне, по всему нутру, и снова отдаляясь, треща, как игрушечный гром. О, чудо из чудес!»
Это всё тот же Алекс, только другой. Словно вся его жестокость – маска, роль для малобюджетного спектакля. Но именно в этой его раздвоенности он настоящие. Телёнок.
Холодная война. Карибский кризис. Месиво. У времени есть лишь всего один враг – вечность. И оба этих противника сливаются в 15летнем пареньке. Наверное, с этим связана особая жестокость его последующего тюремного лечения. Его пытаются изменить, лишив тяги к насилию путём совершенно топорного соединения этого самого насилия и искусства.
«Грех использовать таким образом Людвига вана. Он никому зла не делал. Бетховен просто писал музыку.»
Мне кажется, именно в этих словах мы видим Алекса, словно бы он лежал на столе патологоанатома. Он разделяет религию, зло, прекрасное. Но в живом-то Алексе всё это кипит, движется, соединяется. Лишив одного, уничтожаешь остальное. Поэтому-то практически сразу после «выздоровления» Алекс летит из окна. Он снова попадает во время, но уже пустым. Оно его пережёвывает вместе со свежей травой. Поэтому-то практически сразу после «выздоровления» Алекс снова заболевает. Он снова попадает во время, которое требует себе назад своего телёнка.
Больной Алекс – хороший Алекс. Алекс снова на коне. У Алекса новая банда. Но Алекс по-настоящему болен. К 18 годам – к переломному моменту между детством и взрослостью – Алекс приходит к мысли, которая является закономерным результатом его развития:
«Да, да, да, вот оно. Юность не вечна, о да. И потом, в юности ты всего лишь вроде как животное, что ли. Нет, даже не животное, а скорее какая-нибудь игрушка, что продаются на каждом углу, — вроде как жестяной человечек с пружиной внутри, которого ключиком снаружи заведешь — др-др-др, и он пошел вроде как сам по себе, бллин. Но ходит он только по прямой и на всякие vestshi натыкается — бац, бац, к тому же если уж он пошел, то остановиться ни за что не может. В юности каждый из нас похож на такую malennkuju заводную shtutshku.»
Наш телёнок близится к превращению в быка. Он вдруг понимает, что все его шалости теперь принадлежат другим. Он остаётся в стороне, и ему нравится эта сторона. Теперь понятны эти странные метаморфозы бывших членов банды (а некоторые даже и вдохновляют). Алекс находит смысл, цель своего существования. Алекс перестаёт быть игрушкой времени.
Тогда получается, что «Заводной апельсин» - сказка о взрослении? В ней нет героев и антигероев (несмотря на то, что читать некоторые страницы физически тяжело). Есть властелин по имени Время и его многочисленные подданные: рыцари, ведьмы, купцы, гномы. Есть «протантагонист». Который спускается в подземный мир, проходит испытания, возвращается тем же, но другим. Его инициация совершается.
Konec.
P.S. Кстати, особенности времени скрываются даже на уровне текста. После посещения СССР филолог Бёрджесс придумал язык Надсат. В оригинальном романе вы встретите:
- немного искажённые, но живые русские слова (например, изменённые за счёт упрощения сложных звуков: "бруко" вместо "брюхо", dobby - добрый; или усечения типа сheena (женщина), moodge (мужчина), gooly (гулять).
-слова, похожие на английские, но имеющие совсем другое значение (pony - это не лошадка, а жаргонное "понимать"; английские слова с французским акцентом)
Ну а слово "Orange" означает не только апельсин, но на жаргоне Надсат означает "человек" и взято это из малазийского (!) языка.