Сложно представить наш мир без поэтического языка, говорящего о том, что видимо и о том, чего увидеть нельзя. Посредством обнажения чувств и истины поэтическое слово призвано выталкивать человека из мира так же, как это делают религия или алкоголь.
Но в отличие от последних поэзия не приводит человека в загробный мир и не бросает в объятия иллюзорного помешательства, но дарит краткий миг забытья тесно связанного с постижением того, что находится за пределами мира осязаемого.
«Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется
На крыльях срезанных с прозрачными играть.
В беспамятстве ночная песнь поется…»
– Осип Мандельштам
Мандельштам в стихотворении «Ласточка» приводи параллель между поэтическим словом и Эвридикой, вернувшейся в подземное царство теней после попытки Орфея вызволить ее из мрака Аида. Вместе с тем определяется и судьба поэта, призванного вызывать из «чертога теней» слова.
«Поэзия обладает одним удивительным свойством. Она возвращает слову его первоначальную, девственную свежесть»
– Константин Паустовский.
Через поэтическое слово, еще не утратившее то первоначальное и девственное, о котором пишет Константин Георгиевич, в Священных Писаниях обращался к человечеству Господь и Он же был первым, к Кому посредством поэзии взывали люди. Поэтому поэзия ближе всех стоит к истине, а оттого имеет божественную природу, впоследствии ставшей воплощением первой воли человека сотворить что-то своё.
Многообразие форм поэзии не уступает многообразию его функций для каждого, кто с ней так или иначе соприкасается: одни хранят в ней свои духовные опоры, как когда-то это делали Джалаладдин Руми и Аврелий Августин, другие превращают ее в источник собственной силы; одни используют ее для симуляции чуда, другие посредством нее передают холод, от которого не согреться.
«…Поэзия, повествуя обо всем на свете, обращает это все на свете в повестование об этом: о первоназывании, о первообращении, о первооткровении. Именно в поэзии человек имеет дело с самим собой как с разумным существом»
– Анатолий Ахутин.
Природу поэзии каждый определяет сам, как и ее ценность, предстающую перед тем или иным человеком в образе истины или пустой игры слов. Ибо поэзию, как и музыку, можно слушать, но не слышать, или слышать, проникаясь ею, будучи абсолютно глухим.