Новые земли на Востоке было необходимо заставить работать на нужды государства. Наиболее эффективным способом для этого стало переселение колонистов из внутренних губерний России. Первоначально это было казаки, но затем на новые территории стали переселяться и крестьяне. Тем не менее, экономическое освоение новых районов шло медленно и не всегда приносило ожидаемых дивидендов. Наибольшие результаты дала колонизация Поволжья и Крыма. Основание в Казани университета стала символом русского культурного влияния в регионе. В 1910 г. на 6 480 тыс. чел. населения Туркестана (без Бухарского и Хивинского ханств) приходилось 382,6 тыс. славян, 248,5 тыс. из них составляли колонисты. Всего же славянское население этого региона не превышало 3,7 % всех жителей.
Закавказье долгое время представляло ценность только как удобный транзитный торговый путь в Персию и Индию. Причем, наибольшие выгоды от этого маршрута получали англичане, сбывавшие в Россию товары и сырье. Положение стало меняться только после начала промышленной разработки нефтяных месторождений в Баку.
Центральная Азия так и осталась своего рода обузой. Произраставший там хлопок спас российскую текстильную промышленность по время кризиса поставок из США, вызванного войной Севера и Юга. Однако, культивировавшиеся в Туркестане сорта были весьма низкого качества и сильно уступали американским и индийским. Шелкопрядильное же дело так и не вышло за рамки кустарного промысла.
Кроме того, местное население, по крайней мере кочевые народы, оставались практически вне сферы влияния правительства. Все попытки центральной власти «цивилизовать туземцев» ни к чему не приводили. В 1875 г. генерал-губернатор Западной Сибири Казнаков подал императору отчет, в котором говорилось: «Со времени принятия киргизами (казахами) русского подданства, успехи, сделанные ими в гражданственности, ничтожны. Попытки перехода к земледелию остались почти только те, которые были введены китайским правительством. Между тем доколе киргизы будут одиноко совершать в пустынных пространствах степей огромные орбиты своих кочевок, вдали от русского населения, они останутся верноподданными лишь по названию и будут числиться русскими лишь по переписям. Сопредельные с ними по линии казаки, по малочисленности своей, не принесли делу пользы, но сами научились поголовно киргизскому наречию и переняли некоторые, впрочем безвредные, привычки кочевого народа».
Положение не изменилось и спустя несколько десятилетий. «Сборник материалов по мусульманству», выпущенный в Туркестане в начале ХХ в. как пособие для колониальных чиновников по обращению с местным населением, писал: «Люди, имеющие дела с нашими туземцами вообще, знают, насколько трудно провести в эту полудикую среду самые простейшие и разумные начала, если они не предусмотрены ни Кораном, ни обычаем. Недоверие и хитрость у туземцев на первом плане, и оптимисты, верящие в скорое обрусение этих народцев, не должны забывать, что за пятьсот лет нашего управления татарами последние остались только чистокровными татарами, а среднеазиатскими инородцами мы управляем всего только несколько десятков лет».
Восточное государство представляет собой иерархическую цепочку союзов кланов и племен. Именно конфедерация является наиболее адекватным переводом термина «улус». Глава клана представляет свою общину во внешнем мире, именно через него идут все контакты с представителями власти. Если государство хочет управлять племенем или кланом, оно должно заключить с ним союзный договор. Отказ генерала Ермолова следовать этому принципу обернулся почти полувековой войной на Кавказе. После ее окончания местные чиновники так и не смогли справиться с обычаем абречества, который уже в начале ХХ в. слился с практикой большевистких эсеровских эксов.
При покорении Средней Азии правительство учло горький опыт и попыталось сохранить традиционную структуру общества. Тем не менее, место ханов заняла колониальная администрация, которое было необходимо контактировать с местными жителями и управлять ими.
Бухарские эмиры никогда не знали точной цифры проживавшего под их властью населения, да и не проявляли к этому ни малейшего интереса. Налоги собирались исходя только из нужд правительства, а как будет набрана требуемая сумма общинами, эмира не тревожило. Управление Российской империей базировалось на несколько других принципах, поэтому одной из первых задач туркестанской администрации стал сбор статистических сведений. Здесь и начались проблемы.
Население привыкло, что государство не вмешивается в жизнь клана, а клан по мере сил игнорирует существование правительства. Если племя не выступает с оружием в руках против власти и время от времени платит поборы, ему гарантировано спокойное существование. Российские же чиновники пытались собрать точные сведения о населении и его имуществе, карать за проступки и преступления через суды, тюрьму и каторгу, что встречало пассивное, а иногда и активное сопротивление.
Наученный горьким опытом русский колониальный чиновник писал: «Ради сохранения неприкосновенности обычая, киргиз изворачивается, обманывает, прикидывается ничего не понимающим. Ему так и кажется, что если он отступит от обычной политики лганья и обманов и скажет иноплеменнику правду, то вселенная немедленно перевернется вверх дном вместе с дорогими обычаями. Вот почему так трудно иногда бывает добиться от киргизов, да и вообще от наших азиатских народностей, самых невинных сведений, необходимых для нашей администрации».
Требуя от общины точных статистических сведений и вынося все судебные процедуры за пределы клана, российское чиновники действовали в разрез с принятыми обычаями. Однако традиция задабривать власти взятками, откупаясь от их навязчивого внимания пришлась очень кстати. На Востоке коррупция является обязательным элементом отношений между государством и общинами. Взяточничество было очень хорошо знакомо русским, и они поспешили воспользоваться всеми выгодами создавшегося положения.
В 1883 г. военный министр писал из Петербурга генерал губернатору Туркестана: «В последнее время с настойчивостью поддерживаются слухи, что частые отправления специальных посольств к бухарскому эмиру служат предметом недостойных домогательств со стороны некоторых чинов, смотрящих на эти отношения как на средство пользоваться в личных своих интересах подарками. Ходят слухи, что между чинами миссий, бывали лица, кои широко пользовались гостеприимством, продавая полученные подарки, а одно из посланных лиц до того пренебрегали своим официальным значением и достоинством, что не остановилось даже перед займом денег у хана».