Время от времени становятся модными теории, сводящие все сложные явления общественной жизни и душевной организации человека к биологическим прототипам. Например, к животным инстинктам и к рефлексам поведения особи в стаде. Физическая антропология изучает особенности построения первобытных обществ и реликтовых племён зачастую лишь для того, чтобы сформулировать вывод: на самом деле мы недалеко ушли от своих диких предков и в современном городе работают те же правила, что и в древнейшем племени, только слегка, поверхностно замаскированные тонким слоем культурной пудры. Это весьма интересно и увлекательно. На пути антропологических изысканий нас действительно ждут интересные открытия и откровения о нас самих, о нашей собственной психологии и устройстве современного общества.
И всё же принцип поиска параллелей между современностью и архаикой не воплощает всей правды и является значительным упрощением относительно действительности. Причина в том, что, хотя основные биологические и архаические мотивы не чужды современному человеку, они почти никогда не действуют непосредственно, а всегда опосредованы социальной интерпретацией, причём многослойной, и в своём верхнем, проявленном слое – точно соответствующей современной культурной ситуации. Например, любовь между мужчиной и женщиной, семья, воспитание детей – всё это наверняка имеет в своей далёкой и глубокой основе инстинкт размножения, свойственный всему живому. Но было бы неправильно редуцировать многообразие человеческих романтических чувств, отношений в семье и так далее к животному инстинкту. Во-первых, потому, что человек пускай и не всегда действует сознательно и рационально, но всё же осознаёт и рационализирует значительную часть идущих из глубин его природы импульсов. Во-вторых, потому, что сами импульсы, ещё до того, как они будут активированы, заранее интерпретированы обществом и культурой. Юноша прежде, чем почувствует в себе привязанность и влечение уже наверняка читал об этом чувстве в книгах, стихах, слышал песни и смотрел фильмы про первую любовь. Никакой человек в обществе не может жить как первый человек на Земле, открывающий всё заново. Каждый получает свою собственную телесную реальность уже интерпретированной обществом и культурой, причём конкретным обществом и конкретной культурой, теми, в которых он проходит социализацию. Поэтому, хотя базовые чувства и потребности у всех людей более или менее одинаковы, они проявляются в разных обществах разными способами, порой противоположными.
Даже инстинкт самосохранения не даётся нам в его голой биологической сути. Значительная часть того, что я считаю «своей личностью» сформировалось в самые первые годы моей жизни как зеркальное отражение отношения ко мне моих родственников, в первую очередь, матери. Страх смерти у нормального человека – это впечатанное в психику отражение страха его матери потерять своего ребёнка. Проще говоря, каждый из нас считает себя уникальным сверхценным существом, гибель которого равнозначна катастрофе всего мироздания и даже хуже, просто потому, что наши мамы думали и чувствовали именно так, и всегда давали нам это понять и почувствовать. Мне кажется, именно поэтому взрослый человек в минуту смертельной опасности может закричать: мама! Это не столько призыв защитить, сколько страх перед самой главной виной в нашей жизни – виной в том, что мы умрём и тем самым сделаем больно своей маме. Человеческий детёныш, у которого чувство самосохранения недоразвито, тем не менее, старается избежать вреда и опасностей, даже не понимая их настоящих для себя последствий, а потому что боится огорчить свою мать. Если я упаду или поранюсь – мама будет очень расстроена. А я не хочу, чтобы мама расстраивалась. Вот так мы и выживаем, на самом деле. И не только каждый из нас, но и всё человеческое общество.
Таков очень важный механизм воспроизводства человеческой индивидуальности и понимания её самостоятельной ценности в любом коллективе. Иначе коллектив может нивелировать ценность каждой составляющей его единицы к опасному минимуму. Но этого никогда не случится, потому что любовь к детям, особенно, материнская любовь даёт нерушимую основу здоровой любви к себе. Нормальная, естественная любовь к себе у психически здорового и стандартно социализированного человека – это отражение любви к нему, которую проявляли и проявляют другие люди, особенно, родные и в первую очередь – мама.
Поэтому дети, растущие в неполных семьях, в семьях с проблемой взаимоотношений, без семей, с недостатком любви, заботы, привязанности, испытывают сложности в адекватной самооценке, в навыке гармоничных отношений, могут метаться от апатии и равнодушия относительно собственной судьбы к резкому эгоизму и эгоцентризму. Однако если так случилось, что ребёнок воспитывается не в своей семье, а в приёмной или в государственном детском учреждении – это вовсе не приговор. Это лишь напоминание о необходимости любить детей и показывать им свою любовь, в какой бы обстановке мы и они ни находились. Дети, воспитанные в детском доме, где тонкий и нежный коллектив педагогов, искренне любящих своих воспитанников, уделял им достаточно времени и душевных сил, будут более счастливы и душевно здоровы чем те, кто рос в своих, но нервных и задёрганных семьях, в обстановке постоянных скандалов и ощущения нелюбви и ненужности.
С какой-то гипотетической «объективной» точки зрения сверхценность каждой человеческой жизни, внушённая материнской любовью, - это иллюзия, фикция. Незаменимых нет. Время не остановится. Свет не померкнет. Вообще ничего не изменится. Даже мать, потеряв ребёнка и поплакав, может переключиться на любовь к другим детям. К тому же, каждому из нас рано или поздно придётся «огорчить свою маму», то есть, умереть. И если мы освободимся от детского страха вины перед самым важным для нас человеком, то нам будет легче встретить свою неизбежность. Перед смертью мы должны осознать, что мама любила нас, и мама нас простила. И никто больше не огорчит никого. И мы можем уйти безмятежно.
Но правда в том, что никакой «объективной», то есть, безличной точки зрения не существует. Каждый человек видит себя глазами тех, кто его любил, даже если они далеко или ушли безвозвратно. Поэтому человек всё же сверхценнен для себя самого и для мироздания. Гармония восприятия только в том, чтобы понимать: каждый другой человек так же сверхценнен для себя самого и для мироздания, как и я сам. Иначе, если такого понимания нет, то никто не пойдёт работать пожарником или спасателем: «Моя мамочка считала меня единственным, уникальным человеком на всей земле. Моей жизнью ни в коем случае нельзя рисковать. Пусть лучше погибнет кто-то другой». Это ошибка. Ведь у любого другого человека тоже была его мать, в прямом и переносном смысле. То есть, он тоже сам по себе является носителем высшей ценности.
И здесь мы, наконец, понимаем, в чём главное отличие между подвигом и безрассудным, нелепым риском. Подвергать свою жизнь, здоровье, благополучие опасности просто так, ни ради чего, только чтобы «испытать приток адреналина», «почувствовать биение жизни» или похвастаться друзьям и всему миру, выложив видеозапись своего «геройства» в компьютерную сеть – это патология, девиация, следствие непонимания ценности человеческой жизни, результат недостатка заботы и дефицита любви со стороны окружающих. Подвиг – сознательное принесение в жертву самого ценного, что есть у человека – собственной жизни – ради спасения жизней, свободы, достоинства других людей, ради правды и сверхценной идеи, за которой тоже стоят жизни и достоинства многих людей.
В Советском Союзе воспитанию молодёжи служили примеры канонизированных героев, таких, как Зоя Космодемьянская и Зина Портнова, а также «Молодая Гвардия» Краснодона и другие. Пионеры и комсомольцы шли на муки, на смерть, выполняя свой долг перед Родиной. После перестройки мерзкие очернители советской истории пытались найти какие-то «новые факты», чтобы дискредитировать героев-мучеников. Ничего не нашли. И всё же заявили, что биографии героев – это миф и пропаганда. Конечно, это пропаганда. История Иисуса Христа – тоже пропаганда. Пропаганда веры, милости, любви и всепрощения. Всё в этом мире – пропаганда, иначе называемая воспитанием и социализацией индивида. Разница только в том, какого индивида мы хотим воспитать.
В рассказах про пионеров и комсомольцев, погибших во время войны, всегда упоминается, что они любили жизнь. Они любили жизнь, они были счастливы в своей советской стране. У них не было никаких суицидальных наклонностей. Они осознавали ценность своей человеческой жизни. Но видя зверства оккупантов, понимали, что надо сопротивляться. Перестроечные активисты не знали либо вовремя «забыли», что многие из них просто не появились бы на свет, если бы за победу над врагом не отдали свои жизни «мифические» советские герои.
Современная система воспитания молодёжи лишена здоровой основы. Чувство самосохранения, интерпретированное и поданное в правильном ключе, с помощью семьи, школы, культуры, должно пониматься так, что нет никакой ценности, выше, чем моя уникальная человеческая жизнь. И подвергать свою жизнь риску не может быть оправдано ничем. Ни богатством, ни успехом, ни славой, ни прочими сомнительными ценностями. Единственное, ради чего человек может рисковать своей жизнью – это спасение уникальных жизней других людей, свобода и Родина. Свобода и Родина – вовсе не абстрактные понятия. Они тесно связаны с жизнью моих близких, моих детей и будущих внуков, которых может и не быть, если мы потеряем свою Родину и свою свободу. Только жизнь оправдывает жизнь. Никакой другой цены нет и быть не может.
У молодёжи нашего века искажённое представление о жизни. Повторюсь, в человеке даже инстинкт самосохранения не работает напрямую, а должен быть интерпретирован социальными институтами. В современной информационной среде создана неестественная ситуация, угнетающая чувство самосохранения и понимание ценности жизни. Пропагандируется сверхценность успеха, денег, чувственных удовольствий. При недоступности, в действительности, улучшения жизненных условий и повышения социального статуса, молодёжи подсовывается «лёгкое» решение: ты можешь стать популярным, просто совершив безрассудный поступок, сняв это на видеокамеру и выложив в компьютерные сети. Потому что это «круто». Надо быть не умным, не трудолюбивым, не полезным своей семье и обществу в целом, надо быть «крутым». На это чудовищное искажение идеалов накладывается невнимание родителей к детям. Родители сами забыли, ради чего они живут. Просто пытаются зарабатывать деньги, чтобы выжить. Либо зарабатывать деньги, чтобы приобретать вещи, зачастую лишние. Дети чувствуют, что в обществе деньги стали важнее, чем люди. Слава, успех – важнее, чем жизнь. Всё это вместе разрушает основу личности и толкает на безрассудства – ещё и затем, чтобы показать себя, напомнить миру о себе, привлечь к себе внимание.
Наши дети подают сигнал SOS, призыв к спасению. Мы должны услышать и понять. Мы должны спасти себя, своё общество, свою культуру, отринуть безрассудство и вернуться к духовным основаниям подвига.