Это обыкновенная история об обыкновенном человеке. О том, как можно жить. О том, почему нельзя мириться с тем, что происходит вокруг. И о том, как нужно уходить. Это последнее – пожалуй, главное. По крайней мере, именно то, как он собирался на свидание со смертью, запомнилось тем, кто тогда был с ним рядом, ярче всего...
В 1918 году 13-летний Саша Елуков уже работал почтальоном в военном госпитале в Архангельске. Носил шапку-ушанку с красной звездой, военную шинель, чем очень гордился. В 17 лет его направили учиться в партшколу, а после её окончания дали задание организовывать комсомольские ячейки в деревнях и сёлах.
Прежде всего, он создал комсомольскую ячейку в своей деревне Засулье и в соседней Койнасе. Потом Александра направили в Печору, где он продолжал работать по комсомольской линии до 1927 года. В этом году его призвали в армию. Служил на Балтийском флоте…
Супруга Александра Андреевича вспоминает: «В 1930 году Саша возвратился со службы, а в феврале следующего года мы с ним поженились. Через год переехали жить в город Мезень. Здесь он работал в райисполкоме. В 1932 году у нас родился сын Саша, а через год – Володя, который прожил всего один годик… В марте 1935 года мужа арестовали и связь с ним прервалась навсегда… Вот только от вас кое-что узнали о его судьбе...»
В 1939 году А. А. Елуков находился в лагерях Колымы. В. Д. Плотников, бывший заключенный, оставшийся в живых, в своих воспоминаниях о пережитом рассказывает о многих людях, с которыми ему пришлось встречаться в местах заключения. Один из них – Александр Елуков, с которым автор воспоминаний некоторое время находился в смертной камере в «Доме Васькова» (тюрьма в Магадане). Вот что рассказывает Владимир Дмитриевич:
«Как-то в камеру привели нового человека. Он был бос и раздет до белья, как, впрочем, и все мы. Лицо какое-то бескровное, бледное. Можно было догадаться, что человек давно не был на свежем воздухе. Плотный, коренастый, среднего роста с остриженной и выбритой до блеска головой, он походил на будущего исповедника. Большие голубые глаза были добрыми. Лег он рядом со мной на свободные верхние нары. Вскоре мы подружились…
Звали его Александр Елуков. Лет 30-и от роду. До ареста в 1935 году служил матросом-радистом на линкоре «Марат». За что был арестован – не знаю, на эту тему нам поговорить не удалось. Отбывая срок наказания в Магадане, он, как специалист, работал ремонтником на телеграфе и телефонной станции. Это ставило его просто в исключительное положение. Елуков, не будучи ни вором, ни блатным, заслужил особое доверие, и ему давали право ходить по вызовам свободно, в том числе и за пределы лагеря в город. Но так как телефоны были в то время только у начальства, у высоких и средних чинов, то он видел, как они живут. Сравнивал жизнь простого народа с жизнью «верхушки». В каждой квартире, где ему приходилось бывать по вызову, он оставлял своеобразную листовку, написанную от руки на клочке бумаги. В ней он призывал к справедливости. Во что же он верил? Был против всякого насилия, против цензуры – за свободную печать, свободу слова и труда. В листовках старался обратить особое внимание на жестокие репрессии 1936-1939 годов… В конце концов он был арестован. Одиннадцать месяцев велось следствие, и в итоге его приговорили к расстрелу…
Мне пришлось пробыть с ним в камере смертников около трех месяцев. По приговору ему предоставлялось право на прошение о помиловании. На это давалось 76 часов, но он не хотел писать прошение. Мне все же удалось убедить его в обратном. Когда я прочел написанное им, то пришёл в ужас. Это был настоящий обвинительный акт, адресованный руководству страны и в первую очередь Калинину. Помню, как начинался этот документ:
«Вы меня приговорили к смерти, но у вас нет законности. Произвол и насилие, которым вы пользуетесь как бандиты, вы считаете за справедливость, тем самым, загоняя народ в тюрьмы. Я протестую против этого! Не вы меня приговорили к казни, а я вас приговариваю, товарищ Калинин…» В конце он проклинал мир насилия и призывал народ к свободе…
Вскоре, после того, как прошение было отправлено в Президиум Верховного Совета, за ним пришли. Принесли его одежду. Не торопясь, он стал одеваться. Тюремщики начали, было, поторапливать его. Елуков был невозмутим. Такое спокойствие говорило о его мужестве. Завязывая галстук, Александр старался сделать узел красивым. А когда охранник вновь стал его поторапливать, то смертник заявил: «Успеете. Чай, не к теще на блины собираюсь. Соображать должны».
Одевшись, подошел ко мне, крепко пожал руку и проговорил: «Если выберешься из этого ада и останешься в живых, то очень прошу, разыщи мою семью и сообщи сыну правду о моей смерти». Поцеловал меня, и не спеша пошел к выходу, тихо напевая мотив какой-то песни. Будто шёл к кому-то в гости, а не на смерть!..»
К сожалению, автору воспоминаний после освобождения из заключения не удалось разыскать семью А. Елукова. Он обращался несколько раз по указанному адресу, но ответов не получал и письма не возвращались (об этом я знаю точно, так как встречался с Владимиром Дмитриевичем в 1991 году). Но В. Д. Плотников хранил адрес товарища по несчастью и передал его мне. Вот я и написал по тому старому адресу, но не супруге Елукова, а на имя председателя Совета (в селах-деревнях, по логике вещей, люди друг друга помнят и знают). И я не ошибся. Вскоре пришел ответ с адресом сестры Александра Андреевича, которая сообщила мне, что супруга его жива и написала её адрес. И я незамедлительно написал ей письмо. Оказывается, Ксения Кузьминична до этого времени ничего не знала о судьбе мужа и была удивлена и потрясена, когда я сообщил ей горькую правду о судьбе близкого человека...
Обратился так же и в КГБ Магадана, откуда через некоторое время получил ответ следующего содержания: «…Из архивных материалов усматривается, что Елуков Александр Андреевич, 1905 г. рождения, уроженец Лешковского района деревни Засульское (район – Лешуконский, деревня – Засулье. И. П.) Архангельской области впервые был осужден в 1929 году коллегией ОГПУ за участие в контрреволюционно-троцкистской организации к 3 годам тюремного заключения, вторично в 1935 году Особым совещанием НКВД СССР за контрреволюционную агитацию к 3 годам ИТЛ, а в 1938 году за контрреволюционную деятельность срок пребывания в ИТЛ Особым совещанием НКВД СССР увеличен еще на 3 года.
Находясь в заключении в Севвостлаге, работая на строй площадке подлагпункта г. Магадан, 21 февраля 1939 года он был вновь арестован за то, что, якобы «…систематически проводил среди заключенных контрреволюционную троцкистскую агитацию с призывами не выходить на работу, составлял на имя наркома внутренних дел заявление, в котором излагал троцкистские взгляды о необходимости вооруженной борьбы с Советской властью».
11 марта 1939 года постоянная сессия Нижне-Амурской области, рассмотрев дело на Елукова А. А., приговорила его по ст. 58-10, ч. 2 к высшей мере наказания. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР 5 июля 1939 года приговор изменила, переквалифицировав действие Елукова А. А. на ст. 19-58-2 (измена Родине. И. П.) УК РСФСР, а меру наказания оставила прежней. Приговор приведен в исполнение 26 октября 1939 года…
Согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года Прокуратура СССР 26 апреля 1991 года Елукова Александра Андреевича реабилитировала…»
Эти сведения я и сообщил 84-летней супруге Александра Андреевича Ксении Кузьминичне, которая живет в городе Мезень (1991 г.)
После ареста мужа Ксения Кузьминична не имела о нём никаких сведений. Всю жизнь прожила в одиночестве. Сын Александр, будучи в армии, в конце 1940-х годов заболел психически и ушёл из жизни. В конце своего письма Ксения Кузьминична написала: «Спасибо вам, что хоть на закате жизни я узнала правду о своем муже…». («ПК», переписка с женой, архивная справка).