Кирилл выбирал себе будущую жену тщательно. Он хотел, чтобы она была не только на его волне, но и в перспективе хотела детей и придерживалась общих взглядов на семейную жизнь. У них действительно было много интересов, кино, книги, музыка, философия. Они разговаривали сутками и не надоедали друг другу. Планировали дальнейшую жизнь, и их взгляды во всем совпадали. Или почти во всем. То, в чем они не приходили к согласию сразу, приходили позже, после долгих, иногда надрывных до хрипоты, объяснений. Запланировали сначала свадьбу, потом ребенка, потом квартиру и еще ребенка. Вскоре они поженились, и у них родился первенец. Кирилл был очень счастлив. У него сын! У сестры первая дочь, у брата первая дочь, а у него, сразу сын. Жена стала идеальной мамой. Кормила интуитивно, лечила по Комаровскому, воспитывала по Ибуке. Дом в полном порядке, ужин только правильный и полезный, в постели тоже все хорошо. Со всеми родственниками мужа жена нашла общий язык, научилась шить, печь вкусные торты и замечательно планировать семейные праздники.
Купили квартиру в новостройке, и пока она достраивалась, родили дочку. И тут все поменялось. Дочку жена всучила Кириллу. Также тщательно заниматься с дочерью, как с сыном, она не захотела, видимо, ей это уже порядком надоело. Стала сварливой, капризной, ленивой, с постоянно больной головой. Вечная жертва непонимания, неодобрения и зависти всех на свете людей. Оказалось, что сестра Кирилла злая и несправедливая тетка, мать вечно недовольная тем, что с ней перестали считаться, оставляют заболевших внуков, не проявляют уважения, племянники слишком шумные, муж чересчур занятой. В общем, семейная жизнь стала трещать по швам. Кирилл пытался договориться, ходил к психологу, перестал общаться с родственниками, во всем прислушивался к жене и старался сохранить трещавший по швам брак.
Все оказалось напрасным, жена Кирилла явно манипулировала своим здоровьем и потребностью детей во внимании отца. В итоге купанием, кормлением и укладыванием спать, стал заниматься исключительно отец. Если он слегка задерживался с работы или с тренировки, не желая слышать крики от жены, он предупредительно звонил ей сам, отчитываясь за каждый свой шаг, за каждую минуту опоздания.
Но однажды все это разом закончилось. Длилось, тянулось, и закончилось. Для Кирилла стало абсолютно ясным его положение подкаблучника. Победитель по натуре, он сам и не заметил, как оказался в железном кулаке им же воспитанной жены. Он думал, как поступить с детьми, как не травмировать их, но все же лучшим решением, оказалось, расстаться. Он объявил своей жене без предисловий, без попытки удержать, с четким намерением не поддаваться и не соглашаться на ее условия. Он больше не верил в головные боли, плохое самочувствие, любовь детей к полной семье, в которой мама и папа, полноценные родители одновременно и навсегда. Кирилл принял решение, подал заявление, разделил ровно пополам имущество и сам назначил алименты на содержание детей. И когда он впервые вошел в свой собственный дом свободным человеком, к нему стало приходить понимание, насколько лживой была его бывшая супруга.
А дальше всего его догадки стали находить прямое попадание в цель. Бывшая жена закрывала детей одних дома, перестала следить за ними, бросая на свою пьющую мать, но ни за что не желавшая отдавать их отцу. Она продала все, что оставил ей муж, квартиру, машину, драгоценности. Поселилась у матери и принялась всем жаловаться, как подло поступил с ней муж. Конечно, дети страдали, возможно, больше всех, но, пока не понимая этого. И Кирилл страдал. Страдал по-настоящему. Но и сейчас он не поддался манипуляциям матери своих детей. Только на своих условиях, как бы ни скучал, он забирал детей домой. Никогда не оставлял их ночевать у себя, сам того желая, но понимая при этом, что их мать отправится на гулянку, а развязывать руки он ей не хотел. Он знал, что, как только она почувствует свободу от детей, он очень часто будет находить их под своей дверью. Дети были еще маленькими, и Кирилл надеялся, что мать возьмется за голову, убедившись, что на их отца, на Кирилла, нельзя рассчитывать, и в таком случае, дети не потеряют мать. Можно было, конечно, поступить и намного проще, забрав обоих к себе, но он понимал, что дети, на то они и дети, будут скучать по маме, хотеть к ней, и не получат своей доли материнской любви. Пусть подрастут, думал Кирилл, а потом, они сами смогут принять более-менее обоснованное решение, с кем жить.
Очень часто развод предполагает, что взрослым будет легче находиться вдали друг от друга, при этом ничем не ущемляя права на любовь обоих родителей своих детей. И также часто, дети становятся предметом манипуляций с обеих сторон. И еще чаще, развод оставляет глубокий след в психике детей. Но развод также и необходим, чтобы не потеряться самому в жизни. И взрослые всегда надеются на то, что дети, когда вырастут, сами все поймут.
