Андрейке исполнилось три годика, когда его папа куда-то ушел. Сказал, что скоро придет, Андрейке сказал, тихо на ушко, но не пришел. Никогда. Андрейка ждал. Он стоял у окна и смотрел на людей, искал папу. Он долго стоял. Уже не мог вспомнить, какой у него папа. Тогда Андрейка стал выбирать себе папу. Он выбрал себе высокого. Потом того дядю в длинном пальто. Потом другого, большого и сильного. Больше всего Андрейке понравился дядя с добрыми глазами, он улыбался и кому-то махал рукой. Вот его себе Андрейка и выбрал. Каждое утро, после сна, он бежал к окну, становился на то же самое место, чтобы снова увидеть своего нового папу. Иногда он боялся, что пропустит, когда папа будет идти, иногда он успокаивал себя тем, что папа уже ушел, но скоро вернется, и вечером Андрейка обязательно его увидит. Андрейка был рад, что ему видно все, потому что они жили в очень высоком доме, на самом высоком этаже, и оттуда было видно все-все, и он ни за что не пропусти, когда папа будет идти к нему, к Андрейке.
В детском саду Андрейка тоже целыми днями сидел на стульчике у окна и, на всякий случай, высматривал папу. Вдруг, он придет в садик, и Андрейка сразу его узнает и радостно побежит навстречу и закричит громко-громко: «Вот он, мой папа! Я же говорил, что он вернется!» И все другие мальчики и девочки тоже обрадуются и станут хлопать в ладоши, и всем будет весело. Но папа все никак не приходил, и Андрейка больше не улыбался, а просто тихо ждал.
Вечером мама забирала Андрейку домой, и из глаз его текли слезы. Он хотел, чтобы папа пришел, а не мама. Мама злилась, ругала Андрейку, била его по щекам, по попе, дергала за руки и смотрела страшными глазами на испуганного мальчика. А Вера Ивановна говорила маме, что Андрейка стал странный, другой, и, что его не надо ругать, его надо лечить. Андрейка знал, что он не болеет, у него ничего не болело, совсем ничего. Только было грустно. И очень хотелось к папе. У папы был хороший голос. И сильные руки. Он мог поднимать Андрейку высоко над головой. И тогда Андрейка смеялся, и папа тоже смеялся. Какое у папы было лицо, Андрейка не помнил, но смех был хороший, радостный. У Андрейки раньше тоже был радостный смех, а теперь не стало никакого.
Мама Андрейкина никогда не смеялась. Только злилась всегда. И уходила куда-то, когда было темно. Но Андрейке не было страшно, он знал, что скоро придет его папа. Поэтому, когда мама закрывала дверь, Андрейка вставал с кроватки и шел к окну, чтобы не пропустить при свете фонарей своего папу. Он внимательно смотрел в окно и шепотом повторял: «Папа, папа, папа, папа….» Он мог говорить только, когда был один, чтобы его никто не услышал, только папа. Андрейка верил, что папа слышит его, и он непременно вернется, чтобы обнять сына. Андрейку уже давно никто не обнимал. А он очень хотел. Ему было холодно. И страшно одному. Без папы. Андрейка встал на подоконник, чтобы лучше разглядеть темную дорогу перед домом. Ему на минутку показалось, что кто-то заходит в подъезд, Андрейка задрожал, шагнул дальше, открыл окно и с криком: «Папа!» потянулся к незнакомцу в темноте.
