... Почему нужны такие сумасшедшие, такие бездарные, тупые, примитивные люди, поведение которых противоречит всему, чтó считается и видится разумным ? Вот именно: считается и видится. Но является ли ? Цивилизация и государство создаются и развиваются медленно, а если и не очень медленно, то в любом случае постепенно, а значит безумие, которое они внедряют и к которому приучают людей, совершается незаметно, неощутительно, особенно для тех поколений, которые рождаются после установления новых порядков. Воскресите сейчас человека 10 века, пусть он посмотрит на вашу ”нормальную” жизнь, да он с ума сойдёт в пять минут от того, чтó увидит и услышит. Вы не замечаете безумия постепенного, растущего мало-помалу, исподволь, мерно, одно за другим, без перескоков, десятилетиями, столетиями, — вы пугаетесь безумия мгновенного, ураганного, штормового, взрывного, переворотного, но это мгновенное, взрывное и переворотное безумие всего лишь сметает ваше вековое и устоявшееся безумие, к которому вы привыкли, которое для вас видится разумом, благом, покоем, нормой. Чéм же его ещё смести в вашем сознании, как не безумием очевидным, явным, резким, крутым и ”полностью умалишённым” ? Именно в этом полном его умалишении его самая главная сила. Если бы Христианство не было полным умалишением, оно не победило бы полное умалишение адской Империи в сознании человека. Так огонь сметает вековую накопившуюся бессмыслицу чащоб и дебрей, — разве огонь, пожар — не безумие для устоявшегося бессмысленного порядка ? Вóт почему кто-то был безумен Христа ради — потому что умом не победишь мировое безумие, здесь нужно соответствующее противодействие и противодействие не рассуждающего, умствующего, мудрствующего, а противодействие любящей, горящей, летящей души, с той только разницей, что один безумен ради себя, а другой ради всех.
Вспомните знаменательные и вечные слова Пророка о том, что любое постепенно и медленно выросшее безумие сменится безумием мгновенным и сногсшибающим:
За то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею и обольщая взорами, и выступают величавою поступью и гремят цепочками на ногах, — оголит Господь темя дочерей Сиона и обнажит Господь срамоту их; в тот день отнимет Господь красивые цепочки на ногах и звёздочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья, и пояса, и сосудцы с духами, и привески волшебные, перстни и кольца в носу, верхнюю одежду и нижнюю, и платки, и кошельки, светлые тонкие епанчи и повязки, и покрывала. И будет вместо благовония зловоние, и вместо пояса будет верёвка, и вместо завитых волос — плешь, и вместо широкой епанчи — узкое вретище, вместо красоты — клеймо. Мужи твои падут от меча, и храбрые твои — на войне. — Ис.3,24 .
Сколько беззаконий и нарушений Божьей Воли было совершено постепенно и незаметно, столько же беззаконий и нарушений Божьей Воли будет совершено явно и сразу.
Все знают, что в своём имении человек должен где-то остановиться, и если он не останавливается, а продолжает накапливать, увеличивать, приумножать, значит он лишён ума, того ума, который видит меру и понимает начало чрезмерности. А сколько таких чрезмерностей отягощало и отягощает Землю — вы считали ? Зато вы считаете, сколько жертв приносит миру умалишённое возмездие. А сколько жертв было принесено умалишённым накопительством — вы считали ? Так подсчитайте сначала их, и тогда вам мало покажется жертв умалишённого возмездия.
Во всех наших веках от первого Рюрика была ли полоса таких жестокостей и стольких убийств, как в послеоктябрьской Гражданской войне?
Нет, такой полосы, может быть, и не было, но такая полоса планомерно, постепенно, незаметно подготовлялась, сеялась и взращивалась, ибо не может дерево доброе приносить плоды худые, дым — дымить без огня, растение — вырастать без семени. Чтó сеяли, то и пожали. А сеяли-то чтó ? Царство-государство — вóт чтó сеяли. Так чтó ж удивляться, что монстрик вырос, окреп и превратился в монстра, сделав игры своего детства своей профессией, потренировавшись подручными средствами издевательств, пыток и убийств, изобрёл средства научно модернизированные и технически усовершенствованные. — Говорить не о чем.
И что́ ж это были за злодеи ? Откуда набралось столько заговорщиков и смутьянов ? А, например, сидело там шесть колхозников из-под Царского Села, которые вот в чём провинились: после колхозного (их же руками !) покоса они прошли и сделали по кочкам подкос для своих коров. Все эти шесть мужиков не были помилованы ВЦИКом, приговор приведен в исполнение !
Какая Салтычиха ? какой самый гнусный и отвратительный крепостник мог бы убить шесть мужиков за несчастные окоски ?.. Да ударь он их только розгами по разу, — мы б уже знали и в школах проклинали его имя. А сейчас — ухнуло в воду и гладенько. И только надежду надо таить, что когда-нибудь подтвердят документами рассказ моего живого свидетеля. Если бы Сталин никогда и никого больше не убил, — то только за этих шестерых царскосельских мужиков я бы считал его достойным четвертования ! И еще смеют нам визжать (из Пекина, из Тираны, из Тбилиси, да и подмосковных боровов хватает): "как вы смели его разоблачать?" "тревожить великую тень ?".. "Сталин принадлежит мировому коммунистическому движению !" — а по-моему только уголовному кодексу. "Народы всего мира с симпатией вспоминают о нём..." — но не те, на которых он ездил, которых кнутом порол.
Однако вернемся к бесстрастию и беспристрастию.
Ну и на чём основывать беспристрастие, на какой камень стать, чтобы быть бесстрастным, чтобы никого ненавидеть, чтобы никого не считать виновным и достойным четвертования, чтобы вообще никаких имён не упоминать, потому что если бы было другое имя, а не это, то ничего не изменилось бы, — дело не в именах, а в системе существования.
Каждый становится на тот камень, на какой только способен взлезть. Если государство есть стихийно-неизбежное явление, то чéм виноваты волны, брызги, крошки, капли этой стихии ? Гдé та личность, которую можно было бы обвинить в ложном пути человечества ? Ктó знал, на чтó он идёт сам и на чтó ведёт других, когда зачинал государство, когда начинал строить эту адскую машину, когда, увидев её первые плоды, не ужаснулся, а подумал, что сделал её недостаточно совершенной, а значит нужно работать и работать над её улучшением ? И вот работают по сей день: личности, таланты, гении, общества, народы. И чтó ? Только улучшают и увеличивают возможности этой адской машины по ещё более успешному растлению и разрыванию человеческих жизней, по ещё более успешному изничтожению всякого Смысла жизни. Да и зашли уже слишком далеко, чтоб покаяться и вернуться.
Если бы в Евангелии не было упоминания о башне Силоамской, о людях, которых кровь Пилат смешал с жертвами их, то нужно было бы дописать его. Ибо нечего удивляться, если слепой и глухой бродит среди перестреливающихся, или перебрасывающихся бомбами, или носящихся на машинах, а потом его застреливают, или разрывают на куски, или задавливают колёсами. Удивляться нужно тому, что он цел останется. Гóре в том, что у человека нет ни чутья, ни зрения, которое подсказало бы ему: «Притихни, доколе не пройдут беды, умертви себя, чтобы тебя не умертвили, воззови ко Мне в день скорби, чтобы Я извлёк тебя из вод многих, да и вообще уйди из этого мира, в котором все занимаются не Мной, а собой». — Гóре человеку, который хочет жить среди смерти, как трава, которая тянется к солнцу, не видя, что на неё вот-вот наедут; который надеется, что в аду найдёт рай, в грохоте орудий — тихое местечко. Если бы трава могла пригнуться, то не испытала бы уже такого давления. Но от разрыва бомб не спасётся и пригнувшаяся трава. А народ, как трава, как трава на поле и нежная зелень, как пóрост на кровлях и опаленный хлеб, прежде нежели выколосился. (Ис.37,27. ) И жаль его и ничего не поделаешь. Да увидит Бог наш в сердцах наших жалость нашу к любому народу и да дарует нам милость быть пастырями людей в том Мире, в Котором люди уже не будут слепы и глухи и беспомощны, как здесь.
Всё это опять и опять показывает, что человек живёт в государстве, то есть в огромной сложной бездушной машине, и если ему выпадает жить в каком-то тихом отсеке этой машины, то вот это его судьба; а остальные попадают в шестерни, ремни, зубья, колья, винты, спирали, и прочие детали, которые и творят с ними всё то, чтó они могут творить с живой плотью и кровью.
В одном моем знакомом доме, где бывшие зэки, есть такой обряд: 5 марта, в день смерти Главного Убийцы, выставляются на столах фотографии расстрелянных и умерших в лагере — десятков несколько, кого собрали. И весь день в квартире торжественность — полуцерковная, полумузейная. Траурная музыка. Приходят друзья, смотрят на фотографии, молчат, слушают, тихо переговариваются; уходят, не попрощавшись.
Вот так бы везде... Хоть какой-нибудь рубчик на сердце мы бы вынесли из этих смертей.
Чтоб — не напрасно всё же!..
Да в том-то и дело, что напрасно, ибо всякое государство напрасно, и жизнь и смерть любого человека для него напрасна, кáк же сделать его не напрасным, кáк сделать неверный, ложный путь не напрасным ? Только осознав его ложность, поняв его неверность — это единственный путь к его Смыслу. Единственный Смысл всякой бессмыслицы — это осознать и воскликнуть: «Господи !».
Господи сила моя и крепость моя и прибежище моё в день скорби! к Тебе придут народы от краёв земли и скажут: «Только ложь наследовали наши отцы, пустоту и то, в чём никакой нет пользы». Ибо разве может человек сделать себе бога, который заменил бы Тебя, Господи ? — Иер.16,19 .
А ведь именно этого бога и пытаются сделать, делая государство. Вóт какой он — ваш бог: вы его делаете, а он вас жрёт и хрустит вашими костями.
Наша судьба угодить в смертную камеру не тем решается, что мы сделали что-то или чего-то не сделали, — она решается кручением большого колеса, ходом внешних могучих обстоятельств.
Вот-вот, колесá, обстоятельства. А ктó крутит эти колёса ? Ктó строит эти обстоятельства ? Ктó их поддерживает, обслуживает и ремонтирует, когда они ломаются ? Ктó их защищает от других колёс ? Те, кого они потом и раздавят. Вóт безумие этого мира, вóт вещественное доказательство его безумия ! Если я созидаю Бога внутри себя, так Он хранит меня, ибо между нами любовь и преданность; а если я строю государство вокруг себя, то только для того, чтобы оно раздавило меня или моих потомков, ибо даже если я люблю его, то оно неспособно любить никого — колёса не любят.
Посмотрите на эту картину, на этот принцип: кто стерпел какую-либо мерзость, тот и остался в государстве и ещё и возвысился в нём; кто не стерпел, того затопчут или выбросят за борт, или, предчувствуя выброс, он выбросился сам.
Не важно, гдé ты был — на воле иль в тюрьме,
А важно, чтó взрастил ты в сердце и в уме:
Иной на воле стал страшнее кобры,
Иной в темнице плод взлелеял добрый.
Бог каждому даёт не то, чтó ему хочется для себя, а то, чтó ему нужно для единения с Богом для блага всех: одному для этой цели нужна воля, а другому — тюрьма, третьему — пытки, четвёртому — смерть. И никто, кроме Бога, не может знать, чтó комý нужно. Ни один больной не может знать не только то, какое лекарство нужно другому больному, но и то, какое лекарство нужно ему самомý. А в государстве все больны, потому что само государство есть болезнь, потому что государство есть желание отъединения от Бога. И не важно, гдé ты был и чтó с тобой было, важно ке́м ты стал после этого. Ибо иному ничем не попользует воля, а другому — тюрьма, ни тот, ни другой ни к чему не приходят, потому что и там и тут живут, как скоты, и там и тут хотят просто есть и спать, работать и размножаться, развлекаться и отдыхать, и ни тут, ни там не хотят единения с Богом и чистоты перед Совестью. А без единения с Богом и Совестью всё бессмысленно, а Он не может допустить, чтобы человек остался с бессмыслицей, не возымел Смысла, и дарует ему этот Смысл любой ценой. А любой ценой — значит такой ценой, которая искупит всё: и скотство, и нежелание, и равнодушие, и преступления, и согрешения, и невежество, и лживость, и подлость, одним словом, всё, чéм болен каждый и чтó отъединяет его от Отца.
Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению». — Ис.53,10:
Так комý угодно поражать человека, ктó предаёт его мучениям ?
Видите ныне, видите, что это Я, Я — и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю, и никто не избавит от руки Моей. — Втор.32,39.
Поэтому главное, в любых страданиях и пытках помнить, Ктó тебя бьёт, Ктó истязает, Ктó предаёт любым мукам и, в конце концов, убивает, — помнить и кричать: «Господи, прости ! Господи, спаси ! Господи, объясни и помоги ! Господи, прими ! »
Всегда видел я пред собою Господа. — Пс.15.
Всегда видеть пред собою Господа — значит страдать со Смыслом. Видеть пред собою людей — значит страдать без Смысла. Но путь жизни таков, что душе человеческой, постоянно терзаемой то Божьим, то мирским ветром, невозможно не шататься от Смысла к бессмыслице, но и не пытаться сохранять и удерживать равновесие — тоже нельзя. То люди видятся виновными во всём происходящем, то — Господь, то Смысл светится, то бессмыслица окутывает мраком, — и так всю жизнь. И потому надо бороться.