Киносталиниана

1937 — 1953

  Киносталиниана при жизни вождя началась, образно говоря, в 1937г., когда вся страна готовилась празднично отмечать 20-летие Октября. И потому в феврале 1936г. был объявлен конкурс на фильм о Ленине и революции, приуроченный именно к этому дню, курировать который взялся лично И. Сталин. Однако, в силу ряда причин несколько фильмов запаздывали по срокам и оперативно справиться с задачей взялся только молодой режиссер М. Ромм, буквально за 3 месяца выдавший «на гора» фильм «Ленин в Октябре». И 6 ноября его на закрытом просмотре смотрел лично Сталин, дав, в целом, фильму свое одобрение, а 7 ноября 1937г. в Большом театре состоялась его официальная премьера.

И в этом первом фильме, где среди действующих лиц был и сам Сталин, его роль впервые исполнил артист Кировского драматического театра Семен Львович Гольдштаб (19.12.1906 — 20.04.1971), внешне имевший с Вождем определенное сходство. И в принципе такую попытку первого исполнения роли Вождя можно было бы считать вполне удовлетворительной, но сказать, что и сам исполнитель, и его мастерство так уж сильно понравились Сталину — нельзя: как-то очень уж скромен и простоват — получился вождь. Тем более, что в нем параллельно жило ожидание, что другой кандидат на его роль сразу для двух других, подобных фильмов будет куда более успешен в своем истинном приближении к образу своего прототипа, что, во-первых. А во-вторых, в силу целого ряда причин, Иосифу Виссариновичу, как вождю всего Советского народа, не очень хотелось, что бы основной дальнейший исполнитель его роли носил столь характерную фамилию. И потому далее

С. Гольдштабу было, образно говоря, «дозволено» появиться на экране в эпизодических ролях Сталина второго плана только еще в трех фильмах: «Первая Конная» (1941), «Его зовут Сухэ-Батор» и «Александр Пархоменко» (1942), причем, в последнем даже без указания в титрах.

* Так вот параллельно действительно велись съемки сразу двух фильмов: «Великое зарево» тбилисской киностудии режиссера М. Чиаурели и «Человек с ружьем» С. Юткевича «Мосфильма», где в роли Иосифа Виссарионовича был грузинский актер театра и кино Михаил Георгиевич Геловани (6. 01.1893 — 21.12. 1956), который у себя на родине был уже достаточно известен. А происходил он из княжеского рода, хорошо пел, увлекался театром, и на сценах Кутаиси и Тбилиси, начиная с 1913г., сыграл к 1939г. уже не одну роль. В том числе и в комедийных, эксцентричных ролях трех художественных фильмов. А в 1937г., благодаря внешнему сходству и характерному грузинскому акценту, был официально избран на роль И. Сталина в спектакле по пьесе Ш. Дадиани «Из искры…», что и стало для него стартовой площадкой для дальнейшего, и, фактически, единственного исполнения этой роли в советском кинематографе в последующих 16 фильмах. А «Великое зарево» о предреволюционной ситуации в России и «Человек с ружьем» получили свою премьеру в 1938г., причем премьера первого фильма прошла именно 6 ноября 1938г., и смотрел его, конечно же, сам Иосиф Виссарионович.

А вот сам Геловани, когда готовился к этим своим работам в кино, проделал, чтобы как можно глубже войти в образ такого, столь великого человека, огромнейшую работу над собой и всеми своими действиями. Ведь образ Сталина тогда создавался на экране в значительной степени искусственно, и была, по тем временам, эта задача — архисложной и на грани невыполнимости. Ибо в жизни Иосиф Виссарионович был человеком, о котором все, вроде бы, знали всё, но и, одновременно — не знали ничего; он был на виду у всех — и, тем не менее, оставался для всех загадкой. И позаимствовать его образ тогда — было просто неоткуда, ибо к середине 30-х годов какого-то законченного образа Сталина в массовом сознании еще не существовало, и кино формировало его, в первую очередь, исходя даже не столько из немногочисленной официальной документальной кинохроники, сколько из идеального образа плакатов и живописных полотен. И вот почему столь много времени нужно было, чтобы подогнать этот неведомый образ под себя: его достаточно, своеобразную походку, жесты, мимику, интонации голоса, взгляд.

Для чего Геловани копировал акцент и голос Иосифа Виссарионовича по записям на грампластинках, не пропускал ни одной его речи, доклада, выступления по радио и всегда стремился пройти поближе к мавзолею Ленина, где с членами правительства на трибуне стоял Сталин, чтобы посмотреть, как он стоит, держится, как разговаривает. А дома, перед зеркалом, он, вживаясь в роль и будучи переодетым, в военный френч и галифе, заправленные в хромовые сапоги, часами отрабатывал все это, с трубкой в руках или зубах. И для этого Михаил Геловани «изобрел» для себя даже некое, внезапное свое появление в коридорах киностудии в полном костюме и гриме, когда он, молча и с трубкой в руке, проходил мимо ошеломленных сотрудников, оценивая степень произведенного на них эффекта. Наконец, сходство-то сходством, но и гримироваться на съемках первого фильма приходилось все равно часами, чтобы ничуть, ни самую малость — не ошибиться в образе Вождя внешне. Ведь сам Иосиф Виссарионович, со своей искалеченной рукой и поврежденным оспой лицом, выглядел не так уж и эффектно, а показать его надо было таким, каким он всегда был на плакатах, хорошо отретушированным, по этико-политическим соображениям, художниками.

Однако труды все эти праведные не прошли даром для Геловани, и когда 6 ноября 1938г.

картина «Великое зарево» с его образом Сталина была закончена и представлена на суд самого товарища Сталина, так он по окончании просмотра немного посидел, подумал, а затем, поднявшись и направившись к выходу, обернулся и полушутя-полуодобрительно сказал: «А я и не думал, что, оказывается, товарищ Сталин такой обаятельный. Хорошо». С чего, собственно, и началось стремительное восхождение Михаила Геловани к его тем высотам, когда он стал любимым актером Иосифа Виссарионовича до самых последних дней его жизни. На все будущие 16 фильмов, когда он приглашался режиссерами из картины в картину, поскольку образ его был насквозь «проверен» — это то, что сегодня нужно. Тот самый Сталин, «со своей мудростью вождя, его неразрывной связью, величием и простотой в общении, стальной революционной волей и исключительными: обаянием и честностью», как писали обо всем этом критики. И так следующим, уже в том же, 1938г., фильмом стал «Человек с ружьем», ну а далее пошли еще все 6 предвоенных фильмов: «Выборгская сторона» и «Ленин в 1918 году» (1939), «Член правительства» и «Сибиряки» (1940), «Валерий Чкалов» (1941) и «Оборона Царицына» (1942), за которые он получил две свои первые, из четырех, Сталинские премии первой степени: за «Великое зарево» (1941) и 1-ю серию «Обороны Царицына» (1942).

Правда, после такой Великой победы в войне и достижении такого высокого мирового авторитета Советским Союзом, у Иосифа Виссарионовича, при всей его большой любви к

М. Геловани, возникли несколько иные соображения, связанные с исполнением его большой, но именно полководческой роли в фильмах о войне. В смысле, как не совсем «удачным» по национальному признаку было в свое время продолжение использования главным исполнителем его роли Семена Гольдштаба, так и сейчас, когда готовились съемки фильма «Сталинградская битва», был не совсем уместен чисто грузинский актер, и было бы куда важнее, чтоб был — абсолютно русский. О чем он так прямо и сказал министру кинематографии И. Большакову: «У Геловани сильный грузинский акцент. Разве у меня такой акцент? Подумайте о подходящем актере на роль товарища Сталина. Лучше всего из русских». Что и было сделано, и актер был найден.

Но об этом чуть ниже, а пока о том, как завершалась актерская жизнь этого любимого сталинского актера, которая, конечно же, при жизни вождя все также же успешно продолжалась еще в целых 8 фильмах после Победы: «Клятва» (1946), «Свет над Россией» (1947), «Огни Баку» (1949), «Падение Берлина» и «Донецкие шахтеры» (1950), «Незабываемый 1919 год» (1951), «Джамбул» (1952) и «Вихри враждебные» (1953). И более того, на роль полководца Сталина в чисто военном фильме «Падение Берлина» предпочтение Геловани отдано было потому, что в этом фильме Иосиф Виссарионович хотел видеть себя не только мудрым руководителем и отцом народов, а и, назло всем врагам, еще: достаточно молодым и энергичным Победителем при Падении Берлина. Правда, со съемками этого фильма связана и одна забавная история, когда Геловани, чтоб оправдать такое высокое доверие вождя, попросил передать ему, что для лучшего воплощения его образа на экране актеру мыслится как-то провести две недели на сталинской даче у озера Рица, чтобы получше в этот образ вжиться. На что Сталин ответил так: «А для создания образа, не лучше ли начать с Туруханской ссылки?».

А если серьезно, то при жизни вождя Михаил Геловани стал в 1950 г. Народным артистом СССР и еще дважды обладателем Сталинских премий все той же первой степени: за «Клятву» (1947) и «Падение Берлина» (1949). А вот когда в 1953г. Вождь скончался, то для Геловани-Сталина начались три последних и тяжелых года его жизни, когда он стал просто рядовым актёром театра-студии киноактера и, фактически, был изъят из кинематографического обращения — приписан как бы к одной только роли, и уже ничего не мог изменить в судьбе. Ну а после XX съезда все вообще пошло наперекосяк в его жизни и, как он сам и говорил, его успех стал его же и трагедией, и ему просто так и выпало Судьбой — умереть Сталиным. И в последние месяцы своей оставшейся жизни он стал: тих, сосредоточен и неразговорчив, и постоянно повторял: «мне очень плохо… так плохо мне не было никогда». К тому же, целый ряд картин с его участием в роли Сталина подвергся изъятию таких сцен методом их вырезания, а сами фильмы оставались лишь в Госфильмофонде и зарубежных фильмотеках. Ну а где уж их нельзя было изъять полностью, такие фильмы ложились на идеологическую «полку», а режиссеры кино и театра стали обходить его, так, на всякий случай, буквально за версту. И совершенно естественно, что, не выдержав всего этого, Михаил Георгиевич Геловани умер от сердечного приступа именно 21 декабря 1956г., в очередной день рождения Иосифа Виссарионовича, ибо выйти для него из образа Сталина оказалось много труднее, чем, как когда-то, по-актерски, в него просто войти. А похоронен он в Москве, на Новодевичьем кладбище.

* Ну а теперь о том актере, на кого выпал тогда военный выбор Сталина, а кинопроба получила высочайшее одобрение, Алексее Денисовиче Диком (24.02.1889 — 1.10.1955)

Родился он на Украине, в Екатеринославе (Днепропетровске), в артистической семье, и потому к театру приобщился с раннего детства, а уже в 20 лет был приглашен в театры Москвы, где и продолжил свою дальнейшую творческую жизнь. Этими театрами для него стали: МХАТ, Большой, Революции, им. ВЦСПС, Малый и Студии, в которых, с 1910 по 1936гг., он поставил режиссером 17 спектаклей и сыграл актером 10 ролей. Причем в обоих качествах определились основные черты его режиссерского и актерского дарования: любовь к ярким и сильным сценическим краскам, к монументальности и масштабности актёрских образов.

В марте 1936г. А. Дикий был назначен главным режиссером БДТ в Ленинграде, где за год тоже успел поставить 5 спектаклей, однако постановка последнего, «Мещан», приуроченная к годовщине смерти А. Горького и показанная в июне 1937г., повлекла для него за собой и целый ряд сложностей. Поскольку этот год был тогда еще и проверкой многих на их политическую состоятельность, а постановочная концепция «Мещан», равно как и не совсем соответствующее участие в них ряда исполнителей, критически были встречены и повлекли за собой 17 августа арест главного режиссера. И 2 сентября 1938г. Особым совещанием при НКВД СССР А. Дикий был приговорен по 58-й статье к 5 годам лишения свободы с отбытием наказания в Усольлаге, а премьера обновленного сценического варианта этого спектакля, с частично измененным составом актеров, состоялась 23 августа того же года, но уже без него.

Однако, с началом войны «дело Дикого» было 28 августа прекращено, к осени он вернулся к работе в Театре Вахтангова, находившемся в то время в эвакуации в Омске, и поставил еще 2 спектакля, сыграл 2 роли. Причем в спектакле «Фронт» по пьесе А. Корнейчука (1942) сыграл одну из лучших своих ролей — генерала Горлова, собирательный образ которого и послужил, во многом, толчком для его дальнейшего приглашения на подобные роли в кинематограф. Тем более что в 1919, 1921 и 1936гг. он уже успел сняться в 3 небольших ролях и практику определенную — уже имел. И после Горлова ему были предложены огромные роли двух выдающихся русских полководцев, которые он с большим успехом и сыграл — да так, что обратил на себя внимание даже И. Сталина и получил за эти фильмы две Сталинских премии первой степени: за «Кутузова» (1943) — в 1946г. и за «Нахимова» (1946) — в 1947г. А в фильме «Пирогов» (1947) он сыграл Нахимова еще раз.

И все эти роли, собственно, и послужили для привлечения его к исполнению роли Сталина после такой Великой победы. Ибо нес в себе образ большого и статного русского человека, говорившего, к тому же, на русском языке без малейшего акцента, что тогда, перед снятием режиссером Владимиром Петровым монументальной киноэпопеи «Сталинградская битва», было исключительно важным для Иосифа Виссарионовича, дабы показать всему миру, что принадлежал он, Сталин, Русскому народу-Победителю, и великой русской культуре, прежде всего. Хотя сыграл чуть ранее Дикий роль Вождя еще в двух военных картинах: «Рядовой Александр Матросов» (1947) и «Третий удар» (1948), за который в 1949г. был награжден Сталинской премией второй степени, а также снялся в фильме «Повесть о настоящем человеке» (1948). И, кроме того, с сентября 1944г. А. Дикий работал еще и Малом театре, где в 1946 -1951гг. поставил 5 спектаклей и сыграл 5 ролей. И вот за все это, достигнутое, в 1949г. ему было присвоено звание Народного артиста СССР и вручена еще одна Сталинская премия первой степени за постановку спектакля «Московский характер» А. Софронова.

Ну, а когда Алексей Дикий готовился к роли Вождя в «Сталинградской битве», то старался работать так, как он сам говорил об этом: «Я играю не человека, а гранитный памятник». А когда на съемках кто-то из руководства говорил ему, что говорит он — совсем уж без акцента, то он, зная и понимая свою главную задачу, отвел так: «Только не учите меня. Я сам знаю, что нужно». И действительно знал, ибо нашел очень сильный и оригинальный ход: во-первых, говорил — очень вдумчиво и не торопясь, а во-вторых, за весь фильм произнес всего пару раз слово «каммуныкацыя». Но так, что оно удивительнейшим образом врезалось в память зрителям и после просмотра оставляло пол­нейшее впечатление, что это, безусловно, вождь, и говорит он — с нуж­ным и правильным акцентом, хотя говорил он все остальное на экране — на чисто русском языке.  И в 1950г. за такое исполнение роли вождя артист Дикий был в пятый раз награжден за этот, свой последний, десятый фильм в биографии, Сталинской премией первой степени. После чего в кино уже больше не снимался, а в 1952г. перешел работать в Московский драматический театр им. А. Пушкина, где в 1953г. и сделал последнюю в своей жизни постановку. 1 октября 1955г. Алексей Денисович Дикий скончался, и также как и Геловани похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

А в заключение хочется рассказать о встречах этих обоих исполнителей роли Сталина — с самим Вождем, тем более, что им выпало иметь в своих биографиях всего по одной такой личной встрече: М. Геловани, после фильма «Клятва», в 1946г., а А. Дикому, после «Сталинградской битвы», в 1949г. Но обе были — самобытными и оригинальными.

*  Так вот Михаилу Геловани позвонили осенью 1946г.,  сразу после выхода на экраны «Клятвы». «Здравствуйте, товарищ Геловани, — услышал он в трубке, — с вами говорит генерал Петровский, прошу быстро собраться и выйти к подъезду вашего дома. Товарищ Сталин приглашает вас на обед, я сейчас мигом подъеду». И действительно, через несколько минут у его подъезда остановился правительственный ЗИМ, ну а когда приехавший генерал проводил его в один из красивейших залов Кремля, где уже был накрыт для обеда стол, все стало происходить, словно во сне. Неожиданно открылась большая дубовая дверь, находившаяся рядом с этим обеденным столом, появился Сталин и с протянутыми руками направился прямо навстречу гостю. «Здравствуйте, дорогой товарищ Геловани», — с улыбкой промолвил он, и крепко, двумя ладонями, пожал руку. А затем, когда пригласил всех сесть за стол, а это были: Молотов, Маленков, Берия, Булганин, Каганович и другие, лично Геловани предложил сесть рядом. Налил ему половником из суповницы борщ, потом себе, а перед борщем предложил выпить по бокалу грузинского вина за победу в Великой Отечественной войне и успешное восстановление народного хозяйства. Однако позднее, уже за самим обедом, Иосиф Виссарионович обратил внимание, что Геловани пристально рассматривает его с застывшей в руке ложкой. «Михаил Георгиевич, ну что Вы так пристально изучаете меня, может, у меня борщ не такой вкусный, как готовит Ваша жена? Думаю, что борщ очень вкусный. А разглядывать меня не надо, Вы прекрасно играете меня в кинофильмах. Я очень доволен вашим мастерством».

А после завершения обеда он пригласил всех пройти в другую комнату и сесть за большой круглый стол, что находился в центре зала, где около пяти часов шла его беседа с членами правительства по многим вопросам послевоенного строительства, восстановления народного хозяйства, культурной жизни. И, естественно, Геловани внимательно слушал Вождя, старался не пропустить ни одного его слова, а у самого где-то в мыслях давно гнездился один вопрос, который он лично хотел задать, но все не решался. Однако, каким-то, видимо, шестым чувством Сталин уловил желание гостя и спросил: «Мне кажется, Михаил Георгиевич, Вы хотите о чем-то спросить меня, а может быть, какая-то личная просьба у Вас имеется?» Геловани замялся, но, наконец, решился и спросил: «Товарищ Сталин, рассудите нас, артистов, да и многих других людей: правильно ли я поступил, когда по зову собственного сердца в одном из волнующих моментов в кинофильме «Клятва» от имени Вас поцеловал руку простой колхознице?!»

Сталин на какую-то долю секунды задумался, стал серьёзным, потом широко улыбнулся, слегка наклонил голову и стал привычными движениями пальцев набивать табаком курительную трубку. Потом исподлобья, совсем незаметно для других, стал бросать загадочные взгляды на членов правительства, словно спрашивая у них ответ на заданный вопрос. «Конечно, неправильно!» — попробовали высказать свое мнение Молотов и Каганович, но тут всегда сдержанный Сталин вспылил и опустил курительную трубку на край стола так резко, что частицы табака вылетели из неё вместе с пеплом. «Дорогой товарищ Геловани, если бы это случилось в жизни, я бы не один и не два, а множество раз поцеловал руку простой колхознице — великой труженице, которая в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны днём и ночью для фронта трудилась, выращивала хлеб, кормила нашу непобедимую армию и успевала воспитывать детей… Цены ей нет!»  После чего в комнате установилась тишина, словно все в рот воды набрали, Иосиф Виссарионович неспешно поднялся из-за стола, прикурил трубку и извинился перед гостем, что немного понервничал. А затем крепко обнял правой рукой плечо Геловани, поблагодарил за то, что Михаил Георгиевич приехал к нему в гости, и медленно покинул комнату…

*  А вот Алексей Дикий, после выхода на экраны «Сталинградской битвы», решил  сам отпраздновать это событие, пригласил к себе в гости самых близких друзей и они собрались сугубо мужской компанией. Накрыли стол: водка, огурцы, чес­нок, килька; выпили, закусили, потом еще выпили и еще закусили — и вдруг в пол­ночь звонок в дверь. Хозяин Дикий открыл, а на пороге крупный чин НКВД и пара сопровождающих. — Все ясно, — произнес не совсем трезвый Дикий, — это опять за мной… — Так точно, — сказал чин. — Собирайтесь. Вас в Кремле ждет товарищ Сталин. — Э, нет, — ответил Дикий, — как же я мо­гу показаться Сталину, если я водку пил, чес­ноку вот наелся… Как же я в Кремль явлюсь с чесночным-то запахом? Никак нельзя мне сей­час ехать… — Но извините, товарищ Дикий, — сказал крупный чин. — Вы меня тоже поймите. Я вер­нусь, доложу Сталину, что выполнить его при­каз не смог, потому что артист Дикий наелся чесноку. Да меня разжалуют в ту же минуту… Нет, Вы уж умойтесь, рот пополощите — и в ма­шину… Нас ждут в Кремле через полчаса. И поневоле пришлось ехать.

Привезли его в Кремль, провели в кабинет к Сталину. Тот вышел из-за стола, поздоровался. — А известно ли Вам, товарищ Дикий, что это лично я назначил Вас на роль? — спросил вождь. — Берия мне показал десяток проб, и я выбрал Вас. Мне понравилось, что Вы говорили без всякого акцента, мне понравилось, что Вы и внешне непохожи на меня и не пытались даже загримироваться. Это хорошо. Но мне интерес­но, почему Вы играли меня не так, как обычно играют другие артисты? У тех и акцент, и сход­ство внешнее, а впечатление не то… И мои жесты тоже слепо не повторяете, как многие другие. — Потому что я не играл Вас, товарищ Сталин. — Вот как? Это интересно. — Я играл впечатление людей о Сталине, — ответил Дикий. А Сталину ответ настолько понравился, что он захлопал в ладоши. Потом, что-то, видимо, вспомнив, обратился к Дикому: — Вы не должны обижаться на власть за то, что сидели в лагере. Ленин говорил, что каждый революционер должен пройти сквозь тюрьмы и ссылки…- Но ведь товарищ Ленин говорил это о дореволюционных большевиках. Они боролись с антинародным царским режимом и готовы были на все. А сейчас власть советская, народная.  Сталин нахмурился и погрозил пальцем. За­тем вышел из кабинета и вернулся, держа в ру­ках бутылку вина и лимон. — Стало быть, учуял запах водки, — подумалось Дикому. — А может, по дерзости моей догадался, что я под хмельком. На что Сталин налил себе полный фужер, Дикому чуть капнул, выпил и сказал: — Ну, теперь будем говорить с Вами на равных. А на прощание сказал: — Все правильно. Не беспокойтесь. Идите и работайте. Желаю успеха. Про что, вернувшись через два часа домой, Алексей Денисович рассказал своим друзьям: где был и с кем встречался, и они продолжили между собой тот прерванный праздничный ужин.

Вот такими были те единственные встречи И. Сталина с прекрасными исполнителями его роли в советском кино в 1937-1953гг.

Геннадий ТУРЕЦКИЙ