Гражданская война в России могла закончиться значительно раньше и совсем не так, как мы знаем, если бы ровно 100 лет назад, в октябре 1918 года, белые взяли Царицын. Падение «Красного Карфагена», как тогда называли Царицын, по признанию члена Военного совета Южного фронта, лидера царицынских большевиков Сергея Минина, ускорило бы сдачу Астрахани и окончательно похоронило надежду на снабжение Москвы и Петрограда продовольствием и бакинской нефтью. Уже в ноябре, а не в августе 1919 года, когда крах Сибирской армии адмирала Колчака был неминуем, в районе озера Эльтон донские казаки атамана Краснова соединились бы с наступавшими с востока уральскими казаками, тем самым создав единый фронт против большевизма от Украины до Сибири. Это спровоцировало бы восстания в тылу, как всё и случилось годом позже, и привело к паническому отступлению Красной Армии, которая тогда еще, в отличие от осени 1919 года, по словам начальника штаба 1-го Добровольческого корпуса генерала Доставалова представляла собой «вооруженные толпы людей – не дисциплинированные, не объединенные единым командованием, действовавшие вразброд». Помощником командующего Южным фронтом в то время был агент французской разведки полковник Носович, который бы сделал всё, чтобы фронт развалился. Ничуть не преувеличивая полководческих талантов атамана Краснова, да и генерала Деникина тоже, все же думается, что шанс на взятие Москвы был. Конечно, Ленин никогда не отказался бы от власти, и продолжил сопротивление, но так ли стойки были его соратники, если даже в сейфе второго человека республики, председателя ВЦИК - советского парламента Якова Свердлова уже лежали заготовленные на подставные имена паспорта на членов его семьи и крупная сумма в золоте и валюте? Надо было только взять Царицын.
13 октября Донская армия генерала Денисова начала генеральное наступление на Сарепту - бывшую немецкую колонию и последний крупный железнодорожный узел на юге, в 30 верстах от Царицына. Шести конным и двум пехотным казачьим дивизиям общей численностью 20 тысяч штыков и сабель противостояли 9 тысяч красноармейцев 1-й Донецко-Морозовской дивизии и 1-й Отдельной стрелковой бригады 10-й армии. 100 пулеметов и 43 артиллерийских орудия против 73 пулеметов и 12 орудий. «Никогда еще за всю историю обороны Царицына не накалялись так сильно орудийные стволы красных бронепоездов, которые своим огнем помогали красной пехоте отбиваться от наседавшего со всех сторон врага, - писал «профессор Академии Генерального штаба Рабоче-крестьянской Красной Армии комдив В.А. Меликов в своем исследовании, вышедшем в 1940 году. - С молебственным напутствием, в пьяном чаду - командование распорядилось выдать бойцам все имевшиеся в ближайших тылах запасы водки, остервенелые белоказачьи банды цепь за цепью, лава за лавой набегали, как разъяренные волны, на царицынский гранитный утес». Приказом генерала Денисова к исходу дня 17 октября Царицын должен был взят.
«Приказываю с занимаемых позиций не отступать ни шагу назад, впредь до распоряжения. Не исполнившие настоящее приказание будут расстреляны, - 14 октября телеграфировал командарм 10-й Клим Ворошилов. - Положение не так плохо, как многим дуракам и трусам кажется». Правда, одновременно Ворошиловым была направлена паническая телеграмма Свердлову: «Положение резко ухудшилось. Оставлены Кривая Музга, Карповка, Лог, противник переправился через Волгу у Светлого Яра, распространяясь по левому берегу против Царицына. Поторопите высылку подкреплений пока не поздно». В самом Царицыне все баржи и суда были переправлены на противоположный берег Волги, дабы не провоцировать эвакуационные настроения. Утром 15 октября под Сарептой в бой пошли офицеры - Астраханский и Украинский добровольческие офицерские полки генерала Попова. Пока на северной окраине города Ворошилов и командующий артиллерией 10-й армии, будущий маршал Советского Союза Иван Кулик тщетно пытались остановить бегущих красноармейцев («я и Кулик с ног сбились, пытаясь остановить отходящих, но задержать не удалось»), на юге, в районе Бекетовки, где весь Царицын как на ладони, два полка из мобилизованных крестьян бросили позиции. Останавливая развал фронта, был смертельно ранен начальник штаба 10-й армии Николай Руднев.
"Генерал Денисов штурмует Сарепту. Говорят, в германскую войну такого не было – артиллерия начисто метет, - так описывал тот день Алексей Толстой в своем романе "Хождение по мукам". - Морозовская дивизия медленно отступала к Сарепте и приозерному селу Чапурники. Сотни трупов лежали на равнине. Генерал Денисов не давал красным перевести дыхание. Снаряды рвались уже на улицах Сарепты"
В 17 часов 15 минут Минин позвонил командующему Южным фронтом, перешедшему на сторону красных генералу Сытину. «Положение трагическое. Начата эвакуация Царицына», - доложил Минин. В ответ комфронта сообщил, что ничем помочь не может, резервов нет. Спасти Царицын могло лишь чудо. «Чудом» оказалась Стальная дивизия Дмитрия Жлобы, к вечеру 15 октября в разгар боя появившаяся под Сарептой. «Белоказаки, не ожидавшие такого удара, заметались, а потом бросились бежать назад, но всюду их настигали безжалостные клинки жлобинцев,- рассказывал один из участников того сражения. - Буквально в полчаса полег на поле офицерский корпус. Видя безвыходность положения, многие офицеры сдались. Батальон капитана Иванова сложил оружие в числе первых. Сам комбат, не желая губить людей, снял шашку, вынул револьвер и сдал их. За ним последовали другие. Но нашлись и такие, которые бились до последнего. Одна группа офицеров, будучи окруженной, продолжала отстреливаться до последнего патрона. Оставшиеся в живых 60 человек пустили себе пулю в лоб. На поле подобрали тысячи трупов, сотни раненых, около трех тысяч коней с седлами, горы снаряжения и боеприпасов». 17 октября началось контрнаступление красных и на северном участке. «Обстановка на фронте круто изменилась и продолжает изменяться не в нашу пользу, - телеграфировал Краснову генерал Попов. - Противник уже получил значительное подкрепление в виде дивизии Жлобы, пришедшей из Ставропольской губернии. Войска его отлично натренированы в боях с Добровольческой армией и сражаются с храбростью отчаянной, так как пути отступления у них нет. Между тем части нашей молодой армии понесли тяжелые потери и насчитывают сейчас всего лишь 1300 штыков. С такими силами нет возможности рассчитывать на успех Царицынской операции». «Прибытие дивизии Жлобы и удар в тыл нашим войскам у Царицына произвели на казаков угнетающее впечатление», - согласился Краснов. Белый фронт под Царицыным рухнул.
Впрочем, «чудо под Сарептой» имело вполне рукотворное происхождение. Еще в конце июля 1918 года, находясь в Царицыне, Дмитрий Жлоба встретился с членом Военного совета Северо-Кавказского военного округа Иосифом Сталиным. Получив от него 200 тысяч патронов и приказ командования округом отправить дополнительные войска под Царицын, Жлоба выехал в Пятигорск. Однако оказалось, что этот приказ не был согласован с председателем Реввоенсовета Республики Троцким, и новый главнокомандующий Красной Армией Северо-Кавказской советской республики Сорокин выполнять его отказался. В письме Жлобы Сталину, тот сообщил, что «выслушав мой доклад и получив документы, Сорокин отнесся весьма несочувственно, и самые приказы просто сунул под сукно, заявив, что, якобы, такой план им выполняется, и приказ из Царицына запоздал. Должен заметить, что это нисколько не поколебало во мне веры в справедливость творимого мною, заранее обдуманного и разработанного Вами дела». 27 сентября последовал подписанный Сталиным и Ворошиловым приказ Реввоенсовета Южного фронта: «В связи с переброской противником крупных сил на Царицынском фронте, чем создалось положение, угрожающее городу Царицыну, предписывается командующему войсками Северного Кавказа тов. Сорокину экстренно перебросить Стальную дивизию со всеми входящими в нее частями в г. Царицын в распоряжение Военно-Революционного Совета Южного фронта». Причем, по данным разведки Добровольческой армии Стальная дивизия снялась со своих позиций под Ставрополем еще 24 сентября, не дожидаясь не то что разрешения Сорокина, но даже официального приказа Реввоенсовета фронта. Сорокин был в ярости. Вслед полетел приказ, объявляющий Жлобу «за неисполнение приказа и за «губительное для революции оголение фронта» вне закона как предателя революции: «Каждый честный гражданин Советской республики при встрече с ним обязан его расстрелять без промедления». Совершив 600-километровый степной марш и скрытно подойдя к Сарепте, Жлоба успел провести совещание командиров полков и тщательную разведку местности. «Противник занимает фронт от села Большие Чапурники до станции Червленая. С правого фланга большие непроходимые озера, на левом фланге – бронепоезд с артиллерией. Состав частей противника: два офицерских полка, артиллерия и пулеметы. Имеется две линии окопов без проволочного заграждения. Примерно в трех километрах к северу – оборона войск 10-й армии. Выставил авангард, принял меры охранения. Жду приказаний», - 15 октября информировал комдива командир 2-го Ставропольского полка Сергеев. «Получив приказ, пехотные полки, развернувшись цепями, двинулись на Чапурники. Кавполки отошли в сторону и ждали момента, когда пехота сблизится с противником и вступит с ним в бой. Под бравурные звуки марша «Под двуглавым орлом» офицерские полки пошли в контратаку. Над полем покатилось мощное «ура!» Это полки Стальной дивизии бросились вперед», - рассказывал командир роты 2-го Донского крестьянско-казачьего полка Павел Рыженко. «Передайте командиру Стальной дивизии Жлобе мой горячий, коммунистический привет. Скажите, что Советская Россия никогда не забудет этот героический подвиг и вознаградит по заслугам, - от имени Реввоенсовета фронта телеграфировал И. В. Сталин».
Иначе говоря, вступление в решающий момент боя под Сарептой Стальной дивизии было никакой не импровизацией, а мастерски подготовленной наступательной операцией. Ну а в Царицыне единственным человеком, с кем Дмитрий Жлоба планировал операцию, мог быть только Сталин. Телеграммы из Царицына так и подписывались: «председатель Революционного Военного совета фронта И. Сталин», хотя формально такой должности не существовало, поскольку Реввоенсовет в составе Сталина, Минина, Ворошилова и перешедшего к красным генерала П.П. Сытина был коллегиальным органом. Однако Минин в военные дела не вмешивался, а Ворошилов, и в этом были согласны и маршал Жуков, и маршал Тухачевский, стратегом был никудышным. Не зря в самые критические дни обороны Царицына Сталин отправил его на северную окраину города «вручную», с шашкой наголо, останавливать бегущих с фронта красноармейцев. Отличавшийся бесшабашной личной храбростью, Ворошиов был здесь на своем месте. Но не в планировании и не в штабной работе. Что касается командующего Южным фронтом генерала Сытина, то на их личной встрече в Царицыне 29 сентября Сталин фактически выразил недоверие Сытину, потребовав у Реввоенсовета Республики снять того с должности командующего ввиду «полного отсутствия у Сытина интереса к положению на Южном фронте в целом» и «полного отсутствия у Сытина какого-либо стратегического плана». Стоит также учитывать, что в штабе фронта за планирование операций отвечал полковник Носович, который, как признавала советская историография, уже вовсю готовился уйти к врагу, прихватив с собой «полную информацию о войсках фронта, документы по скрытому управлению войсками, секретные шифры и коды». Конечно, узнай Носович о переброске Стальной дивизии к Царицыну, он сделал бы всё, чтобы сорвать сталинский план.
27 октября на станции Тундутово, неподалеку от Сарепты, состоялся парад Стальной дивизии. Принимали его командарм Ворошилов и лично Народный комиссар по военным и морским делам Лев Троцкий. Один из полков получил наименование «имени товарища Троцкого», другому было присвоено имя Дмитрия Жлобы. «Я видел Троцкого. Теперь можно и умереть», - если верить газете «Солдат революции», выпускавшейся штабом 10-й армии, говорили красноармейцы. Сталина на параде не было. 20 октября он был отозван в Москву, и в Царицын больше не вернулся. Главнокомандующий Красной Армии Вацетис хотел даже назначить Дмитрия Жлобу командармом 10-й армии вместо Ворошилова. Влившиеся в 10-ю армию жлобинцы из Стальной дивизии за командарма Ворошилова не считали, попрекая его тем, что при Жлобе они одерживали победы, а при Ворошилове постоянно отступают, и это также не способствовало теплоте отношений между Жлобой и Ворошиловым. «Передача командования Жлобе равносильна катастрофе», - телеграфировал Свердлову Ворошилов. В результате новым командармом назначили коммуниста Егорова. Ну а потом Ворошилов стал наркомом по военным и морским делам. О вкладе Дмитрия Жлобы и его Стальной дивизии в победу под Царицыным и его совместной со Сталиным операции старались больше не упоминать. Единственным верным соратником вождя в царицынской эпопее должен был остаться один Ворошилов. Последним местом работы Дмитрия Жлобы стал рисовый колхоз на Кубани, где он директорствовал до своего ареста в 1937 году.