Часть 1
И покатилась я в жизнь новую, где уход за мной в ту же самую минуту и прекратиться на уровне том, больничном. Пошла жизнь, отсчёт которой начался с первого февраля 1989 года, последнего тихого, сытного, благополучного, по статистике, года. Но мы этого тогда ещё не знали, не понимали, что вся система советская прогнила.
Начну понимать в этом же году из речей странных, с высоких трибун и в первую очередь из выступлений Андрея Дмитриевича Сахарова.
Как-никак, а сделалась я заложницей той прогнившей системы. Да вот беда, как только стала я понимать этого уважаемого во всём мире учёного, пророка в бедном отечестве, как его не стало.
Я потеряю светившийся лучик с экрана телевизора, обнадёживающий к жизни лучшей, который вселял в меня стойкость и надежду, научил думать и оценивать многие вещи иначе.
Увезти - машины не пожалели, а вот больничный не вручили и выписку не дали, сказали, мол, завтра. Побоялись вручить "филькину грамоту", стыдно было смотреть мне в глаза - и то хорошо. Я сто раз говорила всем: мне оформили в институте травму производственную. Но и здесь перетрусили, записав травму бытовой, испугались института, что он мог потребовать от руководства больницы эту самую травму оплачивать.
Когда Федя принёс больничный, у меня не только диван из-под меня ушёл, передо мной вся вселенная ходуном пошла. Так мне было дурно, я плакала, рыдала, но кончатся слёзы - и я стану другой.
И так будет каждый раз, я начну помаленьку понимать: мне никто не поможет выползать - я должна сама.
Несправедливость, бездушие, непонимание так и витали надо мной.
Мне нужны были подсказки, но их не было, вокруг меня образовался вакуум, со мной была лишь моя интуиция. И подсказало мне сердце: не плачь, а потерпи, прости и больничный не рви. Не знаю почему, но я послушалась зова своего сердца, остановилась. А в институте документы пришлось переделывать в обратную сторону. Ангелы-хранители услужили мне добрую службу, остановив меня.
И это была моя первая большая победа, очень важная, необходимая, как солнце, воздух и вода, но тогда я этого не знала. Чувствовала, что не надо, и всё.
А не будь моего, как оказалось впоследствии, решения разумного, я бы сейчас за компьютером не сидела и не писала.
Без кислорода, в душном помещении, в клетке человек долго жить не может, он или погибает, или надламывается. Мозгу нужно питание, как и новые впечатления.
Пройдёт время, я выпью "озверина", пройду суд, окрепну и добьюсь новой просторной квартиры, с зеленью под окном. Но до этого надо было ещё созреть, кирпичики жизни новой уже стали ложиться.
Первый день в квартире, некогда родной, чистой и спокойной, принёс одну лишь боль. Подняли на носилках на четвёртый этаж, посадили в кресло новое, доселе невиданное - и всё.
Что делать со мной - никто не знал, все растерялись. И даже забыли. Квартира была не подготовлена для приёма спинальницы.
Времени, даже суток не дали, действовали на внезапность, чтоб при выписке молчали и снимки не требовали.
Говорят в народе: как свадьбу справишь, как солнышко светить будет в тот день, так и молодые жить будут. Так и здесь: как примут родные стены, такой и жизнь спинальника будет, тем более "шейницы", не умеющей ещё сидеть и много ещё чего другого.
Хотя в те ненастные дни февраля мне немного повезло: жалея меня, Федин брат притащил из нержавейки лесенку - распорку и поставил возле дивана под углом 45 градусов впритык к краю, давая возможность руками цепляться за неё, учиться движениям заново, с нуля.
И служила она мне ровно шесть лет, самых страшных, с февраля по февраль, из копейки в копейку, пока в новую квартиру не переехали, где поначалу и уточки во дворе плавали, и соловьи под моим окном пели по утрам. Да и мы все поумнели.