Завывающий ветер был похож на протяжную мольбу одинокого пса, чей хозяин давно покинул этот мир, но животное по-прежнему было приковано на цепь, и все попытки освободиться лишь усугубляли его участь. Помочь ему тоже никто не мог, даже соседние звёзды, окружавшие его в ночном небе, поэтому оставалось только громко скулить, временами переходя на отчаянный вой. Возможно, он жил в созвездии Псов, дышал космической пылью, стряхивая с косматой огненной гривы пепел сгоревших планет.
Лесная база местного административного управления находилась в восточной части на окраине города, рядом проходили железнодорожные пути, по которым шли гружёные составы до Московской области, позади предприятия возвышался лесной массив.
Молодой человек стоял по колено в снежном сугробе, в руках он держал обрез охотничьего ружья, направив его в освещённое окно сторожевой будки. Место, которое выбрал этот человек, не проглядывалось с основного входа, и было глухим от взглядов с проходных тропинок по всей территории. Позади стрелка тянулся деревянный забор с тремя выломанными досками в нескольких метрах от выбранной им позиции, за ограждением начинался лес.
Ходили слухи, что в этой чаще каждый год пропадают охотники и просто любители пошататься без дела на бескрайних просторах дикой природы. Рядом с помещением сторожа стоял старый фонарный столб, освещая часть складских зданий и пирамиды из аккуратно сложенного кругляка лиственницы.
Если бы сторонний наблюдатель проследил путь этого человека от подъезда жилого дома до точки его настоящего местонахождения, ему наверняка показалось бы, насколько осторожно молодой человек выбирал маршрут. Стараясь не попадаться на глаза случайных прохожих, вероятно избегая нежелательной встречи со знакомыми людьми, он пробирался быстрым шагом по тёмным подворотням и неосвещённой стороне улиц, пока не добрался до окраины города.
Здесь он остановился, прикрываемый полуразрушенным зданием хлебозавода, рядом с трассой, за которой шла железная дорога. Сердце его бешено колотилось, отдаваясь динамичными ударами наковального пресса от пяток до самой макушки головы, словно он и был пульсирующей частицей задающей ритм всей вселенной.
Ожидая, когда проедет пара машин, к нему пришла мысль о безумии своего предприятия, он даже подумал вернуться назад и оставить попытки изменить в собственной жизни законы, по которым существовал его не столь идеальный мир. Но, дальний свет фар проехавшей очередной машины вернул его в реальность, возможно, проклиная собственную слабость, овладевшую им в столь неподходящую минуту, ему пришлось заставить себя двигаться дальше. Подчиняясь внутренней борьбе, где «слепой умолял глухого», он перешёл дорогу, спустился по насыпи вниз и направился вдоль неё в сторону лесной базы, начиная осознавать всю глубину собственных действий выходящих за рамки, теперь уже прошлой жизни.
В этом году выдалась холодная зима, тридцатиградусные морозы приблизили население средней полосы России к мысли, что природа всё ещё сохраняет свой иммунитет к человеческому присутствию. Но созерцать её гармонию стало почти, не модно, хотя даже малейшие поступки, способные пошатнуть динамику всего живого, несут жестокое возмездие, и наказание вечного скитания в леденящем ужасе пограничного безмолвия.
Стрелок наблюдал, с вытянутым в руках обрезом, как сторож в освещённом окне вагончика стоял в центре помещения и держал в руках какой-то плоский предмет прямоугольной формы, возможно фотографию в деревянной рамке. Мужчина средних лет, который находился под прицелом, определённо был под воздействием спиртного, даже не подозревая, что смерть в буквально смысле стоит за окном.
Возвращаясь к стрелку, всё указывало на то, что его стремление завершить предпринятые действия, имело все шансы на успех. Внутренняя борьба превратилась в чёткую картину действий, мотив для убийства прошёл цензуру здравого смысла, и самое главное, указательный палец в кожаной перчатке начал совершать поступательное движение на спусковой крючок. Его напряжение достигло пика безумия, после которого вулканы низвергают огненную лаву, а пассажиры теряющего высоту лайнера при авиакатастрофе начинают биться головой в боковые иллюминаторы. Несмотря на молодой возраст, по всей вероятности ученика старших классов, в нём выражалась взрослая определённость, которая представляет собой зрелость в действиях и манере иногда соответствовать образу мыслей. Внезапно, одна за другой с неба начали падать снежинки, увлекая за собой остальные. Откинув голову назад, парень подставил лицо падающему снегу. Он думал в этот момент, что сейчас всё закончится, появится связь с внешним миром, от которого он отрезан своей целью. Каким его встретит будущее через минуту? Громко выдохнув, образуя струю видимого пара в холодном воздухе, он поднял на полусогнутых руках обрез до уровня головы фигуры в окне. Спусковой механизм пришёл в движение при нажатии на курок, срывая с места боек, ударивший капсюль точно по центру в увлечённой игре передавая эстафету крупной свинцовой пуле. В ночной тишине прозвучал выстрел больше похожий на взрыв. Глаза стрелявшего ослепила яркая вспышка на фоне звуковой волны, он непроизвольно опустил веки и зажмурился, вкладывая в последующий крик всю свою ненависть и боль. Лишь падающие хлопья снега выражали равнодушие, им было неважно, на кого они падают.
2
Мартин проснулся посреди ночи, подошёл к окну и какое-то время стоял, вглядываясь в звёздное небо. Он думал, как было бы хорошо поскорей закончить учёбу в школе, уехать из дома и начать свою жизнь. Его манила свобода, взрослые решения, тысячи дорог открывающие путь в мир полный приключений и неизвестности.
Любопытство подогревало в нём кипящую энергию, и если окружающий свод правил, выраженный в законах, препятствовал его интересу к жизни, он придумывал свои правила, с дерзким вызовом роняя зерно сомнения для тех, кто привык копировать каждый свой день.
Прозвище Мартин он получил во дворе, в то время когда с уличной шпаной ввязался в драку с соседним районом города, где он жил. Две толпы сошлись тогда в яростной бойне, куски арматуры и кирпичи были у каждой стороны, если бы не подоспевшая милиция с автоматами и дубинками, кто-то из молодых парней не смог бы увидеть утро следующего дня. Марат, так звали его на самом деле, тогда показал себя в глазах окружающих его сверстников, как жёсткий и бескомпромиссный человек. Двух авторитетных парней из конкурирующего района он забил голыми руками. Врываясь в толпу, словно бешеный зверь, задыхаясь от адреналинового токсикоза, сбивал, словно кегли каждого, кто попадался на пути. После победы они шумно отмечали в компании старших товарищей очередную драку, в тот момент Мартин оказался в центре внимания, своими поступками проповедуя понимание жестокого мира, беспредельного хаоса, а так же вселяя надежду в окружающих его друзей, что завтрашний день каким бы он ни был, наступит однозначно. Такая философия типична для подростков, которых воспитывает улица. Особая атмосфера, замешанная на юношеском максимализме, страхе и борьбе за обладание собственной важности в той среде обитания, где они находятся. Мартин не был исключением из общего числа, но, тем не менее, в нём чувствовалась сила способная однажды переломить его судьбу, перевесив чашу весов в сторону другого понимания истинных ценностей, дающих право жить в гармонии с самим собой и окружающими людьми.
В семье он был единственным ребёнком, но по странному стечению обстоятельств чувствовал себя абсолютно одиноким. Родители мало обращали внимания вопросам воспитания, отец работал сторожем, не забывая каждый день напиваться в стельку и закатывать скандалы с приступами ревности. Его мать постоянно ходила с синяками, работая продавцом в магазине продуктов. Приходилось часто скрывать побои от посетителей, здоровье подрывалось с каждым годом и вскоре она начала тоже выпивать, находя успокоение за очередной рюмкой в компании подруг по несчастью. Часто заступаясь за мать, искренне жалея её, Мартин переходил черту, доводя конфликт до драки, но изменить что-то, был не в силах, переживая всеми чувствами каждую драму. Словно нечто, больше его понимания, ставило эксперимент над его желанием остановить ветер, сдувающий дом, под крышей которого находилось два человека, один из которых был близким, а другой становился с каждым днём чужим.
Сейчас он отошёл от окна, а за стеной пьяный родитель закатил очередной скандал, крики набирали обороты со скоростью форсированного двигателя. Квартира буквально вибрировала пустым гулом, отражаясь даже от растений в горшках на подоконниках, которые шевелили листьями, пытаясь выразить своё недовольство хозяевам квартиры.
Один из горшков оказался в руке Мартина, и он с силой бросил его в стену, осколки керамики с комьями чернозёма разлетелись в разные стороны, оставив на полу, беззащитный стебель герани, с ворсистого корневища которого повисли маленькие земляные комочки. Но в темноте было трудно что-то рассмотреть, возможно, в результате удара о стену разбилась грамота в рамке под стеклом, которую парень получил за первое место в турнире по боксу, не удивительно, любые награды ночью не стоят и ломаного гроша.
Дверь с грохотом распахнулась, в проёме, освещённом с коридора прихожей, стоял пьяный отец, он был в тёмных семейных трусах и бежевой растянутой майке, в руке он держал массивный топор для рубки мясных туш.
- Эй, щенок, чем ты там опять не доволен.
С трудом, держась на ногах, в комнату от него пахнуло перегаром и не свежей закуской.
- Пошёл вон отсюда,- ответил Мартин и сел на край кровати.
- Пока живёшь в моей квартире, лучше заткнись и не лезь в мои дела с матерью, а то вылетишь отсюда,- у отца выскользнул из руки топор, он с трудом нагнулся и поднял его, пуская слюну на вязаный коврик перед дверью комнаты сына.
Парень, сжав кулаки, поднялся и подошёл к открытой двери, с ненавистью наблюдая как чудовище, волоча топор, держась ближе стены, зашёл в свою комнату, и, судя по грохоту, видимо не успел добраться до кровати, рухнул рядом с ней.
На кухне сидела мать, правый рукав халата был оторван, лицо окровавлено, она подняла глаза, и словно глядя сквозь Мартина, сказала абсолютно спокойным голосом.
- Я должна убить эту сволочь, сынок, я должна, иначе он убьёт меня.
Дрожащей рукой она налила полную рюмку водки, выпила и стала плакать, беспомощно опустив голову, преклонившись перед своей не лёгкой судьбой.
Утро следующего дня было привычным, будильник гонял секундную стрелку, половину комнаты залил солнечный свет, представляя авангардистскую экспозицию на полу из осколков стекла, комьев земли и засыхающего растения. Мартин открыл глаза, лёжа на спине его взгляд приковала тёмная точка на белом потолке, одиночество унылой тенью проскользнуло в его мысли. Неожиданно для себя представились картинки из детства, где он с друзьями играл в прятки, забравшись в подвал собственной многоэтажки, его закрыл один из добропорядочных жителей подъезда, не представляя, что там кто-то находится. Прошли сутки, когда после неудачных поисков мать и соседи начали проверять подвалы, мальчика нашли спящим на лестнице, когда его разбудили, он посмотрел на мать и совершенно серьёзно сказал: «Мне было не страшно, только немного холодно».
Затем на память пришёл случай, когда примерно в том же возрасте его отвезли к бабушке в деревню, во дворе бегая за утятами, один из лапчатых подбежал к нему и ущипнул за лодыжку, пятилетний Марат поднял лежащую рядом палку и с одного удара убил птенца.
Он закрыл глаза и лежал неподвижно минут десять, прокручивая события последней недели, в голове звучал голос матери «Его надо убить». Эхо отдавалось даже в отдалённых уголках сознания. Откинув одеяло, он отправился в ванную, квартиру начал заливать звук включенного душа.
В этот день он не пошёл в школу, сегодня было всё по другому, веяло чем-то особенным, и это чувство снимало всю ответственность. Подойдя к стене, разделявшей его инстинкты и оправдания перед самим собой, пришлось понять, как трудно выбирать. Как трудно быть взрослым, оставаясь при этом ребёнком. В ином случае для него такое умозаключение привело бы максимум к протесту, с последующим вынесением приговора, меньше думать. Но не сегодня, провалившись в мягкое кресло, в воздухе большой комнаты повисла тишина, сначала он о чём-то думал, затем уснул.
«В каждом втором случае, родители провоцируют неадекватное восприятие окружающего мира у подростков, отодвигая тем самым его развитие на порядок от внутреннего единства образа мышления. Велика вероятность того, что будущие поколения примут за модель поведения способность ставить на второй план эмоционально-сенсорную активность в отношениях и стойкий иммунитет к контактам, способствующим возникновению духовной близости независимо от пола», – ведущая телепрограммы напускала на себя испуганный вид, то и дело, поправляя очки в золотой оправе. Звук телевизора разбудил Мартина, когда за окном уже было темно. На кухне гремели кастрюли, видимо мать пришла с работы, вымещая свою злость на бездушной утвари и бытовых приборах. В это время парень был уже в своей комнате, вытаскивая из шкафа с одеждой чёрную спортивную сумку. Дёрнув за молнию, он открыл её, вытянув содержимое, состоящее из обреза охотничьего ружья и пяти патронов.
Через минуту на нём уже была зимняя куртка, под которой висел на самодельном ремне обрез. Когда в прихожей ботинки уже были на ногах, из кухни вышла мать, вытирая на ходу мокрые руки. Мартин посмотрел на неё, улыбнулся, и, натянув капюшон, вышел, захлопнув за собой дверь.
3
Оглушительный выстрел и вспышка всё ещё сверлили его мозг, отключив своё внимание, словно происходящее не имело связи с реальностью, Мартин бросился в проём из сломанных досок, который находился позади него. Проваливаясь в глубоких сугробах, падая лицом в обжигающий холодом снег, на котором безжизненной маской оставались отпечатки его искажённого от ужаса лица, он бежал в сторону леса. Голова гудела от сильного прилива крови, от чего мысли не участвовали в этих ощущениях. Лишённый материальной субстанции, превратившись в огненный шар ярости и боли, он, словно комета двигался по известной только ему траектории. Вдруг, страшная внезапность, замыкающая его свет, звенящим всплеском взлетела кверху, уши наполнил безумный рёв, и постепенно наступил мрак и холод. Мозг заработал снова, осознавая, что он идёт по лесу. Правая рука по-прежнему сжимала обрез, другой рукой он отодвигал заснеженные ветки. Молодая луна слабо пробивалась сквозь мощную крону деревьев, поэтому местами ему приходилось идти без видимых ориентиров. По щекам, расцарапанным в кровь от острых веток, стекали слёзы, сердце подскочило к самому горлу, стремясь вырваться наружу. Теперь он снова владел своими чувствами, к тому же они были необычайно обострены и восприимчивы. Организм перенёс страшное потрясение, от чего ощущения стали утончёнными, отмечая то, что раньше было недоступно. Он начал всматриваться в окружающую лесную чащу, инстинкты хищника вырвались из плена забвения, открывая иной взгляд. В темноте его зрение начало различать каждое дерево с неповторимым рисунком на коре основания, каждую ветку с изгибами и трещинами от повреждений холодного воздуха. Вокруг слышался стон, или быть может, ветер играл с деревьями «в палача и жертву». Слишком жестоко и неумолимо, с уверенной безмятежной модуляцией, рассчитанной на то, чтобы внушить ему спокойствие, с обдуманной расчленённостью прозвучали жестокие слова, сказанные самому себе в ночной тишине:
- Убийца!... Зверь!... Я только что убил своего отца!
Прислонившись спиной к стволу дерева, медленно съезжая вниз по вертикальной поверхности, сознание вновь погрузилось в густую массу, замешанную на непонятных знаках и звуках. Крик ночной птицы, вспорхнувшей где-то рядом, вынес его из транса, разум совершил инцест со своим отражением, обрывая в бешеной оргии все нити связывающие с окружающей действительностью.
Мартин очень устал и был обессилен, подняв глаза к небу, он увидел сквозь перехлестнувшиеся ветви крупные золотые звёзды, которые соединились в странное созвездие, казавшееся в этот момент очень знакомым. Он понимал, что их расположение имеет зловещий и скрытый смысл. Лес вдруг наполнился необычными звуками, несколько раз, он был уверен, его слух уловил шёпот на абсолютно незнакомом языке.
Вероятней всего, несмотря на измученное состояние, он уснул, потому что перед ним оказалась совсем другая картина, - возможно, он просто очнулся от бреда. Теперь он находился на пороге своей квартиры. Всё оставалось на своих местах, когда он её покинул, всё казалось даже намного лучше, излучая особую атмосферу покоя и комфорта. Пройдя в большую комнату, ему навстречу вышла мать в платье, которое она одевала обычно по праздникам. С улыбкой неизъяснимого счастья она протягивала руки, словно хотела обнять его, как будто ждала этого момента очень долго. Он уже хотел прижать её к груди, говоря с трагичными нотками в голосе: «Мама, прости». Как вдруг резкий удар с жестокой яростью обрушился прямо в лицо, ослепительный свет в громком выстреле – затем слепящий мрак и безмолвие!
Мартин был мёртв. Его обрез разорвало от слишком плотного заряда, когда он нажал на курок. После выстрела тело обнаружил отец, со слезами и криками проклятия прижимая его к себе, пытаясь оживить.
И где-то в ночном небе с цепи сорвался лохматый пёс, радостно играя со своей тенью, которая тоже обрела свободу.