Жизнь моя на новом месте была, в общем-то, неплохой. Оксана очень старалась, чтоб мне было хорошо. Корм вкусный покупала, иногда игрушки приносила или вкусняшки. Но я все равно не могла воспринимать её по-хорошему. В моих глазах она была хищником, который забрал меня из любимого гнезда.
И, стоило мне освоиться, я начала вредничать.
Первой и самой большой моей пакостью было то, что я нашла себе другой туалет. Не лоток, который Оксана мне поставила, а место под столом на кухне. В самом углу.
Первый раз она даже не могла понять, откуда взялась та лужа, в которую она наступила. Я же ехидно хихикала за занавеской, слушая её недоумение.
На второй раз она взяла меня на руки, поднесла к луже, строго сказала, что так делать нельзя, и отнесла меня в чистый лоток. Я пренебрежительно хмыкнула. И на третий день Оксана застала меня на месте преступления. Ой, а вот тут я, кажется, просчиталась. Потому что она очень возмутилась, схватила газетку и погналась за мной. Я с перепугу даже забыла, где и что находится. Налетела на косяк, потом споткнулась о тапочки Алексея. Но спрятаться под кровать не успела. Она поймала меня за шиворот и хлопнула газетой. При этом громко возмущаясь, какая я бессовестная кошка.
Было не больно, но возмутительно. С какой стати эта самозванка распускает руки и газеты?! Завела кошку, так будь добра, готовься к лужам. Может, у меня стресс от переезда и я не помню, где лоток стоит?!
И в знак мести я чуть позже демонстративно оторвала клок обоев.
Тут уже возмутился Лёша. Но, что забавно, высказывал он свое возмущение не мне, а той же Оксане. Поэтому я, поняв, что с его стороны никаких карательно - газетных мер не предвидится, иногда продолжала свое черное дело. Тем более в плане обоев Оксана, хоть и была в курсе, даже ухом не вела. Как потом поняла, ей было просто не до этого.
После погони с газетой, я на следующее утро вышла на кухню в полной боевой готовности продолжить мелкую месть. Предварительно постаравшись запомнить пути отхода, чтоб уже не стукаться лбом и не спотыкаться.
Но тут…я обнаружила под столом противно воняющие апельсиновые шкурки. Пол тоже, видимо, был натерт апельсином либо лимоном. Под стол залезть нельзя было, от этой мерзкой вони даже глаза щипало(кошки очень не любят запахи цитрусовых, прим авт). Поняв, что тут меня переиграли, и, не припомнив никакого такого же удобного места в качестве замены, я поплелась к лотку, слушая сдавленное хихиканье этой …живодерки.
Периодически они лезли ко мне с нежностями и попытками поиграть. А я сама себя не узнавала. Раньше я очень любила, когда меня гладят. А тут я сразу насупливалась, как ёжик, и отходила. Алексея, пытавшегося меня взять на руки и потискать, еще и укусила пару раз. Вообще, к слову сказать, он, казалось бы, относился ко мне даже лучше, чем Оксана. Не ругал ни за что. Пытался играть и втихую угощать человечьей едой со стола. Но вот парадокс, я не была к нему привязана, точно так же, как и к Оксане.
Помню, он даже говорил, что я «кошка-аутист» (знать бы ещё, что это такое), и вообще неблагодарная. А Оксана смеялась и отвечала, что, дескать, он ничего умнее не мог придумать, как обидеться на кошку.
И имя они мне придумали другое, что любви моей к ним тоже не прибавило. Ирина меня звала Бэллой, Бельчонкой и Бельчачей. А Оксана - Маська, Масюша, Масенька. Имя то красивое, мне нравилось на самом деле. Но меня раздражало, что они не оставили мне то, которое дала мне Ира.
Тем не менее, спать я устраивалась на кровати у них в ногах. Мне нравилось это место, они тоже меня не прогоняли.