продолжение....
Я думала о счастливых минутах моей жизни, о воздухе свежем, о котором уже соскучилась, о зелёной весенней траве и первых одуванчиках, о ромашке огромный и красивой, на которой мы когда-то гадали.
Напрочь отгоняла от себя все чёрные мысли.
Мысли вещественны: думала о хорошем - и всё будет хорошо, так написано в книгах. И научно доказано человечеством на любом этапе жизни. Про науку тогда я, конечно, не знала, но сердце говорило - "Только о хорошем...!". Но это так нелегко- думать о сказке. Но если верить, то она непременно придёт, постучится и скажет: " Встречайте". И волшебник в моей палате появился - сам Бог вошёл. Его мы очень ждали.
Вокруг меня стояли цветы: как помню, гвоздики, и много, я бы их сделала вообще символом жизни и милосердия на этом свете, они не мусорят в чистой палате, они аккуратны и приятны, они просто красивы, наконец, доступны большинству, одни из немногих. Они и спасли мне жизнь.
Если вы хотите спасти жизнь своему близкому, родному человеку, несите ему в больницу цветы, не жалейте времени и денег, они с лихвой окупятся здоровьем, которому и цены- то нет, и при этом даже вашим. Ставьте их на тумбочку, на стол, на пол - куда угодно, хоть на подоконник, вешайте на стены, возможно, и апельсины важны, но цветы спасают жизнь, они привлекают людей, делают их добрее, вселяют в ней красоту и веру. Врачи говорят: если человек кому-то нужен, то, значит, и нам нужен. Жестоко, но это так, и ничего здесь не поделаешь.
Мои знакомые, близкие в палате меня поддерживали словами добрыми, но в коридоре сдерживаться уже не могли. Дома Федя скажет: "Если б мне тогда хоть кто-нибудь сказал, что она останется живой, я б тому плюнул в лицо". Такая я была плохая. Открывала глаза, чего-то лепетала, видела около себя кого-то на соседней пустой койке, которая ещё потом долго будет принадлежать моим родным. Не оставаться одной - это тоже лекарство и надежда, и маленькие порции положительной созидательной энергии, с любовью подаренной тебе через слова и улыбки красивые, которые никогда лишними не бывают.
На какой-то день" Всемирного напряжение и тяготения" и отсутствия хоть какой-нибудь информации со стороны врачей, где-то на пятый день ко мне в палату входит со студентами человек в ослепительно белом халате - Владислав Михайлович ОСИНЦЕВ.
И сразу же все взоры были обращены к моей ухоженной койке, с красивыми цветами у изголовья. Я не знаю, что вдруг произошло в эти секунды, какое озарение спустилось с небес, но что-то щёлкнуло внутри меня, какой-то ангел-хранитель быстро зашептал мудрые слова. И я совершенно неосознанно сказала вырвавшиеся из глубины судьбоносные для меня слова: "Сделайте мне операцию".
Не зная, кто был передо мною. Впервые увидев человека. Все растерялись.
Опешил и доктор, совершенно не ожидая такого поворота дела на его практическом уроке со студентами из "меда". Тут уж и все стали просить, как только могут просить воспитанные люди: и родители, и даже дочь. Сдался добрый доктор, видя такой натиск моих родных, которые меня любили и желали добра, тысячу раз верно, не побоюсь повторить: "Если больной кому-то нужен, то и врачам нужен".
Сердце уловило, подсказало правильно: зацепились в сознание какие-то неуловимые волшебные нити и на подсознательном уровне вылились словами спасительными. Свершилась в жизни сказка, которая непременно должна была произойти, потому что её все ждали, в неё верили, надеялись.
Вошёл человек, доброта души которого высвечивалась через его светлые умные глаза, как сказали коллеги однажды,- "тюменский наш самородок".
Человек, родившийся на два года раньше меня, в победном, 1945-м, да не просто в победном, а в один из салютных дней начала сентября, в день окончания Второй мировой войны- в те дни плохие мальчики и девочки родиться не могли. Гражданин России, знающий свою профессию и творящий в ней чудеса, глубоко порядочный, смелый и решительный, Человек с большой буквы, что немаловажно в наше время.
Он стоял смущённый и обезоруженный вниманием доселе незнакомых ему людей, уловивших каким-то непонятным чутьём, что именно он поможет мне, даже студентам было приятно слышать слова добрые. Они сияли, как солнышки, блестели, внутренне понимая- с педагогом им неслыханно повезло.
Перед тем, как пройти к руководству нашего отделения, свершилась ещё одна сказка, далеко немаловажная при повреждении спинного мозга у больных.
Он молча подошёл к моему изголовью, внимательно пригляделся, что-то только ему понятное просчитал в уме, оценил. Потом улыбнулся как-то виновато, но с большим достоинством, так, что озарилось всё кругом тёплым светом, и убрал лишний груз- одну из гирь , который может в жизни спинальников натворить много больших бед, непоправимых. В своё время в " Комсомольской правде" даже писали про судьбу таких несчастных, когда большой лишний груз, висевший на шее, уже не позволил спинальнику подняться.
Груз, как у меня, висевший на шее, в нейрохирургии нужен и важен, но тонко, умело, профессионально подобранный по весу. Золотая середина, как принято говорить, при защемлении, повреждений спинного мозга, а его может определить только человек знающий, мыслящий и обязательно добрый.
В чём меня опять повезло. И сказал доктор: "Хорошо, но только я сначала сделаю операцию женщине в областной больнице, она давно ждёт". И, недолго думая, не откладывая на день поздний, протокол для проведения операции составили и подписали. Дальнейшая моя судьба решилась в одночасье.
Нейрохирургом же назначили замечательного, доброго человека, грамотного во всех отношениях, тактичного, молодого и перспективного доктора от Бога Михаила Николаевича ЖУРАВЛЁВА - вытаскивать меня за шиворот, вдохнут в меня крохотную порцию жизни, а фактически - вернуть с того света.
И запахло в воздухе большой надеждой и верой, ветерок подул иначе. Стали ждать числа заветного, счастливого. Стало легче дышать. И, говорят люди мудрые, если после посещения врача не становится легче, то это не врач.
Для проведения операции образовался профессиональный союз двух достойных людей, лучше которого быть в природе не могло,- Владислава Михайловича, заведующего травматологическим отделением, кандидата медицинских наук, случайно зашедшего в мою палату, как будто так было угодно Богу, и второго, смелого Михаила Николаевича, пока чином пониже, но с общим звучанием именем Михаил.
Церковь, где прошли мои школьные годы, именовалась Михаило-Архангельским храмом. Вот и думай, что хочешь. Человек, не бросивший инвалидку, таскающий на себе, - Михайлович. Отец дочери, которая тащила меня из бездны только тем, что она есть на свете, тоже Михайлович. Вот такая загадка.
Пожалей меня Бог, не оставил в беде, помогать начал: врачей посылать, надежду и веру вселять в окружающих. Неистово молились за меня люди добрые, кто как мог, искренне переживали и жалели. Все просили за дочь мою малую, за мою душу грешную.
Всё пришло в движение, забегали медсёстры, одно, второе, третье, четвёртое,,, группа крови и прочее. И был сосед вечерком, перед днём решающим, с нашей улице далёкой, у самой берёзовой рощи, что на окраине города, анестезиолог, и опять мне повезло - человек оказался внимательным и добрым, вспоминания от общения с которым остались лишь приятные да тёплые. Особенно тот глоток воды из рук его, уже после свершения чудо, который стоил дорого. И будь у меня алмазы и бриллианты, всыпала б взамен в стакан.
Гамлетовский же вопрос всё ж витал в воздухе, но для меня он уже не стоял, не было всё понятно. Мне скажут: "Ты так спокойно поехала на операцию, словно к парикмахеру на модельную стрижку направилась". Покатила мою каталку на этот раз женщина примерно моих лет, милая, спокойная, служившая в пищеблоке этого отделения, других надёжных более не нашлось. Медсёстрам же и дурак бы не доверил. Девочек же тех я простила - случайные они в медицине оказались, может, мама их отправила учиться, где знакомая её работала, или рядом с домом - так удобнее семье. Но из этих девочек, как бы они этого не хотели, врач не состоится, врачом надо родиться.
Врач, как видится всему цивилизованному миру, должен уважать больного, сила духа вселять на исцеление и вреда его здоровью не причинять.
Простая истина, как дважды два - четыре, что говорить о ней не совсем уместно людям взрослым, разве что в начальной школе детям.
А ещё лучше для общества, для всех нас, живущих, речи вести о милосердии и доброте человеческой с молоком матери, с младенческих лет, когда человек лежит поперёк лавки, воспитание с этого момента и начинается, тогда и мусора в итоге меньше будет на планете.
Врач - человек особенный, красное солнышко в окошке в наши пасмурные дни, рекордсмен по силе духа, всё знающий, верящий в святое дело - восстановление здоровья. Он лечит наши недуги, предохраняет нас от болезней, устраняет из душ наше неверие, помогает встать на ноги, исцеляет от мысли непрошеных, добро людям несёт по определению - одним словом, врачует. Взывает, наконец, к разуму всех живущих на земле жить в мире и согласии, без увечий и смерти, Но никак не калечить... больного, как получилось со мной.
Они везли меня далеко даже не в хирургическое отделение, а в нейрохирургическое, и это вроде бы понятно, что должно вызывать ещё большую осторожность, и тем более на шее красовался "предупредительный белый элемент".
И часто потом мне говорили: была бы я похудее. Скорее всего, это говорилось для снятия чьей-то вины. Для них - да, я была нелегка, размер 48-50. Не одни пушинки "залетают" на "03". И зачем было браться за работу тяжёлую, скорее мужскую, друзья хорошие, чтоб заведомо отправить меня в ад? Завалить семью видами. "Беда беду родит, третья сама бежит", - говорят люди умные. И не вам, девочки-красавицы, судить да рядить было, сколько мне жить. Оставили б на каталке, да лежи, сколько можется, сколько терпится, раз "залетела" сюда бабочкой непрошеной.
Ходите за меня теперь на каблучках высоких, в сапожках красивых да шубках богатых, нарядных, зимой трескучей, летом и весной, осенью ненастной, под звёздным небом, и в любую погоду. И живите, красавица, спокойно и долго, только со своим целебным молоком материнским впитайте в своих чад милосердие и человеколюбие.
Сейчас я ехала в сопровождении умной "орлицы", с распростёртыми её крыльями надо мной. Все другие каталки уступали нам дорогу прямую, наикратчайшую, да и мой вид "подстреленной" пугал всех, смотреть на моё шейное сооружение было не очень приятно, да и "крылышки" мягко отталкивали от меня всё встречное, оберегали от ненужных мне опасных столкновений. Своими женскими добрыми руками, какие могут быть только у людей хороших, заботливых, особенно в тот последний момент, перед дверьми в операционный зал, к моему лучик счастья, к моей надежде, когда этих каталог скопилось немало, и каждый - со своей бедой на ней и с мечтой на исцеление.
Моя мечта мной не озвучивалась - сил не было, много ли энергии даст всего лишь одна капельница, но вера внутренняя была железной. А сильнее веры ничего на свете нет. Я знала: буду жить, а это уже Победа!
На дворе стояла осень - "очей очарование", но уже холодная, с ветрами северными, от океана Ледовитого. Они протяжно завывали, негодовали, жалели, просили сострадания и участия. Я это чувствовала, была спокойна, верила им.
Утро октябрьское, двадцать седьмое, меня не подвело, сама природа встала на мою защиту: солнце светило ярко, хоть и не жарко, осень уходила в историю, делая свои добрые последние дела.