Спору нет, в поездку на передовую, на позиции штурмового батальона, я сама напросилась. Мне казалось, этим можно сразу много зайцев убить – материал проходной дать, дело полезное сделать, с людьми интересными контакты завести и заодно саму себя на прочность проверить.
Проверила. Прочности, похоже, маловато.
Прежде чем ехать в зону обстрелов, нужно хорошо понять: звук выстрела в кино и в реалиях – две большие разницы. Порядка на три-четыре. Если ты к этому не готов, у тебя есть все шансы умереть задолго до попадания в тебя чего-нибудь – с перепугу. Я до того обстрел слышала, но с приличного расстояния. И в результате ошиблась.
Мы ехали на старом «газоне» – я, оператор Вадик и шофер с классическим именем дядя Петя. При виде его сразу вспоминалась старая советская шоферская песенка насчет «не страшна нам бомбежка любая». Из нас только он уже был на передовой и реально попадал под обстрелы.
– Бог не выдаст, свинья не съест! Прорвемся. Но сразу говорю – станет шумно, так пригибайтесь и берегите головы! Там иногда такой Париж – Дакар устраивать приходится, что не до нежностей! – предупредил нас дядя Петя перед выездом. Но мы были отважны, как молодогвардейцы, и поехали.
По информации дяди Пети, ехать нам предстояло чуть более 20 километров, и более половины этого расстояния мы проехали тихо-мирно. Вадик даже снимал немного окружающие пейзажи «для колорита», а дядя Петя рассказывал про осколок снаряда, что залетел в огород его кумы и застрял там намертво в яблоне.
Потом справа бахнуло. Громко, но не слишком страшно. Потом еще и еще.
– Не шугайтесь, это наши, – успокоил нас дядя Петя.
– Там батарея за холмиком, я им подвозил кой-чего. Через десять минут на месте будем.
Мы особенно не зашугались и почувствовали себя героями. Пушки стреляли громко, но пожалуй не громче, чем праздничный приличный салют.
Мы выехали из очередной посадки. И тут это случилось.
Это был не гром и не грохот, а нечто непостижимое. Звук, от которого отключилось зрение. Удар, позволяющий в полной мере оценить смысл выражения «мешком пыльным из-за угла». Непостижимой силы толчок, от которого наш газик встал поперек дороги, Вадик оказался на полу под сиденьем, а я на нем и почти вниз головой.
Один дядя Петя не утратил присутствия духа. Коротко ругнувшись, он вывернул руль, из-за чего мы с Вадиком поменялись местами (теперь я была под сиденьем, а он на мне) и выжал ревущий газ.
– Ложись, ядрен-матрен, кому говорено было! Бошки вниз! Не видите что ли – танк по нам режет!
И мы увидели танк. Он красовался на пригорке примерно в полукилометре от нас (не знаю, я не мастак расстояния определять). И его пушка смотрела нам прямо в глаза.
Мы выполнили приказ дяди Пети до того, как нас опять накрыло ударом близкого взрыва. Вадик геройски прикрывал камеру собственным телом, подставляя плечи и затылок всем неровностям внутренностей газика. Я обхватила голову руками почти так, как показывают в голливудских фильмах, но не потому, что такая продвинутая, а просто потому, что иначе не получалось. В результате я сумела ушибить локоть собственным коленом, а незащищенным темечком до звезд из глаз приложиться об спинку водительского сиденья.
– Ксанка, держись! Ксанка, еще немного! – почему-то вскрикивал Вадик, хотя я вроде не подавала признаков близкого умирания. Умирающие не взвизгивают диким голосом на каждом подскоке машины.
А наш великий дядя Петя среди всего этого бедлама исхитрялся не терять головы. Вцепившись в руль и уставив фас на дорогу, он то бросал газик вперед, то сдавал назад, петлял и подпрыгивал, как заяц, вилял, съезжал с дороги и возвращался на нее… Процесс он сопровождал хриплым негромким, но совершенно непечатным речитативом на мотив «броня крепка и танки наши быстры». И продвигал нас вперед, а танк оглушил нас еще два раза, и все равно не достал.
А затем нам навстречу защелкали выстрелы, показавшиеся в сравнении с танковой пушкой совсем тихими, и мы вскочили в очередную посадку, где нас ждала цель нашего путешествия – позиция штурмового батальона. Она оказалась для нас тихой пристанью.
Мы как-то вылезли из газика и блаженно таращились по сторонам. В голове у меня все еще грохотало, поэтому я позже других обратила внимание, что у встретивших нас бойцов настороженно вытянулись лица. И получила очередной удар, сравнимый по интенсивности с танковым выстрелом.
На нас с Вадиком и дядей Петей налетел взъерошенный тощий рыжий субъект в обдерганной линялой футболке, шортах из обрезанных джинсов и резиновых тапочках, с нелепо торчащей бороденкой. Со всей очевидностью, ругаться он начал еще на подлете, так что мы уловили не все. Но и услышанного хватило.
– …подняло и гепнуло, об десятерых ежиков каждого! Порасти вам опенками сверху и пиявками снизу! Чтоб вам с этим танком до конца дней ваших в танковый биатлон кататься! Чтоб вам ни пусто, ни полно, ни мокро, ни сухо было! Чтоб я видел вас в Чечне на гей-параде! – и прочая, и прочая… Образно и без повторов.
Нам потребовалось не менее получаса, чтобы понять – перед нами цель нашего путешествия, легендарный командир штурмового батальона, человек, уже превратившийся в солдатскую байку. И он орет на нас неблагим матом. Хоть конспектируй.
Все тот же геройский дядя Петя попробовал прояснить ситуацию, и узнал, что он из троих самый вредный и есть, ибо с нас, крыс тыловых, взять нечего, а он обязан был подумать, что надо предварительно связь установить, и его, командира, лично в проводники запросить. Дядя Петя поднял руки вверх, и на том было заключено перемирие.
Мы провели на этих позициях прекрасный, насыщенный день. Вадик отснимал столько, что у меня возникли опасения, что монтаж займет у него год. Рыжий командир уже через пять минут начал мне «тыкать» и называть Ксанкой, но получалось у него не хамски, а дружески. Два бойца помогли дяде Пете поменять масло и потом долго шушукались с ним, разбирая подседельный запас сигарет.
И когда мы уезжали, командир пожал дяде Пете руку, Вадику отвесил шутливый подзатыльник, а мне издевательски подмигнул, показав в улыбке щербатые зубы.
– Если не сдрейфили вусмерть, приезжайте еще! Но помните – спросить меня, я проведу!
Знаешь, дружище, я лично сдрейфила вусмерть. Но я все равно приеду.
Эта история основана на реальных событиях и прислал мне ее человек, проживающий, скажем так, на территории Донбасса. По некоторым причинам, его фамилию указать невозможно. Надеюсь, что очерки о Донбассе получат свое продолжение.