Начался новый концертный сезон, и я хочу опубликовать несколько интервью с музыкантами, от которых жду новых песен и новых удивлений. Первое интервью - с Радой Анчевской, композитором и солисткой группы "Рада и Терновник".
Я давно пытаюсь найти ответ на вопрос: почему и для каких целей в нашем мире появилась рок-музыка?
В принципе, ответ на этот вопрос давно существует и звучит он так: ритмы рока наиболее полно соответствуют ритмам сегодняшнего времени. Безусловно, этот ответ правильный. Однако он не совсем полный.
Я считаю, что рок появился в нашем мире для того, чтобы помочь людям вспомнить ту прамузыку, которая звучала на Земле много столетий назад, но к ХХ веку была основательно забыта, заваленная поздними социальными, политическими и религиозными напластованиями. Благодаря рок-н-роллу прорыв в ту запретную зону произошел уже во второй половине 60-х. Многие известные музыканты и рок-ансамбли тех лет - The Beatles, Rolling Stones, Doors, Led Zeppelin, Jimi Hendrix - исполняли музыку, которую могли бы исполнять их предки много лет назад. Это была не просто модная и ритмичная музыка, а древняя магическая музыка, существующая на грани мира реального и мира тонкого, который населяют боги, духи, души наших предков и другие невидимые простым глазом сущности. Позже шоу-бизнес постарался забанить это стремление к корням. Но вот на концертах группы «Рада и Терновник», в которых принял участие алтайский певец Ногон Шумаров, я вновь услышал, как звучит древняя музыка.
- Рок – это попытка разворота сознания именно в эту сторону, - согласилась Рада, когда мы с ней пили капучино в одном из кафе на Тверской, - и, например, группа «Лед Зеппелин» реально делала это, так как Джимми Пейдж прекрасно понимал магическую сторону рок-музыки. Очень много правды присутствует не только в роке, но и в детских фильмах, в которых какая-нибудь маленькая девочка видит, что вокруг летают феи, бегают домовые…
- Рада, фолк ты начала играть довольно давно, и я помню чудесные мелодии, которые ты сочиняла. Но теперь ты двинулась дальше, в глубины народной истории, и это уже не просто фолк, это – шаманская, колдовская, волшебная музыка. Почему тебя туда тянет?
- Действительно, у нас немного сменился вектор. Если раньше меня интересовала именно славянская музыка, то есть и тексты, и мелодика – все это было со славянскими корнями, то сегодня корни моей музыки, можно сказать, остались в славянской земле, а вот крона поднялась значительно выше. Мировая музыка представляет из себя древо, корни которого действительно находятся в нашей, в русской земле, а крона уходит в невиданные и невидимые обычному глазу высоты и дали. И эти дали и высоты – прапамять человеческая. Причем это не только прапамять наших предков-славян. Общие закономерности существуют как для славян, так и для индейцев, и для индусов, и для других народов. Эти общие закономерности – шаманский ритуал. Нравится слово "шаманский" или не нравится – это другой вопрос. Но музыка изначально начиналась как магический ритуал. Это и ритуал плодородия, и свадьбы, и похороны, которые всегда сопровождались пением. И церковная музыка – это тоже ритуал, так как эта музыка – не светская. Наши предки, и не только наши - и индийцы, и тувинцы, и алтайцы, - использовали музыку как средство общения с высшим или низшим миром. И хотя у людей всегда были и колыбельные песни, и песни лирические – для дома и семьи, но музыка прежде всего несла огромную ритуальную силу.
С моим пониманием этого изменилась и музыка нашей группы. Сейчас это в меньшей степени фолк, если говорить о фолке как о следовании конкретной традиции, в нашем случае славянской традиции, это скорее - этно-музыка. Впрочем, мне больше нравится определение «world music», потому что это действительно музыка мира.
Новое направление было намечено нами еще в 2008 году на альбоме «Заговор». На этой пластинке у нас были записаны и кельтская арфа, и тибетские инструменты ганлин и дунчен. В работе над альбомом принял участие Сергей Старостин со своими владимирскими рожками и другими народными духовыми...
- То есть и кельтская арфа, и владимирские рожки друг другу не противоречили?
- Никаких проблем! Ведь в едином мире все это существовало и продолжает существовать единовременно.
А с появлением в нашей жизни плато Укок (это священное плато в Горном Алтае, через которое однажды решили протянуть трубу, чтобы продавать газ в Китай, и если бы это произошло, то было бы уничтожено одно из красивейших мест нашей планеты – Прим. В.М.) вообще произошла мистическая вещь. Эта история про алтайское плато сдвинула Точку Сборки и у меня, и у всех моих музыкантов, и в итоге изменился наш музыкальный стиль. Я не знаю, как сейчас мы называемся с точки зрения музыковедов, потому что в принципе это и фолк, и металл, и пост-индастриел. Низко гудящие барабаны у кого-то вызывают ассоциацию с шаманизмом, а у кого-то – со славянским язычеством. Это произошло действительно мистическим образом. Никто не менял и не подгонял музыку под эту историю, она изменилась сама.
- Видимо, на Алтае проще добраться до прамузыки?
- Там действительно ближе до кроны мирового древа. И наверное, потому там все немного не так, как у нас. Древние алтайские песни называются «кай». Это не только стиль алтайского горлового пения, кай связан с исполнением древних алтайских эпосов, которые могли исполняться по несколько дней. Обычно кай сравнивают с древнерусскими былинами, но все же это не совсем былины, которые можно выучить наизусть и передавать из поколения в поколение. Кайчи, то есть человек, который исполняет кай, сам живет в пространстве мифа и отчасти сам создает свой кай. Ногон Шумаров рассказал великолепную историю про большой фестиваль, который был на Алтае и на который приехали всякие «шишки», в том числе и из Москвы, и вот выходит известный алтайский кайчи, старенький дядечка, и начинает петь свой кай. А кай можно петь хоть трое суток, потому что все в кае происходит почти в режиме реального времени. Вот просыпается богатырь, седлает коня, на этом коне скачет. Потом богатырь куда-то прискакал, коня расседлал, напоил, накормил, а сам лег спать. Вот на этом месте кайчи имеет право прервать повествование, потому что богатырь лег спать. Но он не может прервать повествование, пока богатырь скачет. Это опасно. Как сказал Ногон Шумаров: «Так ведь богатырь побьет кайчи!» И как я поняла, это – не фигура речи, это – часть другого мира.
И вот шишки в зале начали возмущаться, так как кай длится уже час с лишним, и тогда Ногон подошел к кайчи и тихо, наклонившись к уху, сказал, что пора заканчивать кай. А тот ответил: «Подожди! У меня богатырь еще скачет! Сейчас спать уложу, вот тогда остановимся». Все честно! Но для нас этот другой мир выглядит, как сказка, как фэнтези.
- Насколько я понимаю, Ногон Шумаров – не первый алтайский певец, с которым ты работала?
- Да, с нами выступал алтайский кайчи Эмиль Теркишев. Он представитель более молодого поколения, поэтому у Ногона и у Эмиля совершенно разная энергетика. Если у Эмиля Теркишева энергетика более молодая, более пробивная, более жесткая, то Ногон Шумаров – уже «небесный старец», он уже все знает.
- Можно предположить, что твое внимание к Алтаю не случайно?
- Оно наверняка не случайно, но я воспринимаю культуру Алтая как другую культуру. И для меня, и для всех нас - это культура других людей, с другим менталитетом, с другим мировоззрением. И мы никогда не сможем полностью понять то, что они делают, мы можем быть только наблюдателями. Не надо очаровываться и думать, что вот сейчас мы все поймем и будем делать ритуалы… Можно, конечно, научиться гортанному пению, но нельзя научиться петь алтайский кай, действительно погружаясь в это пространство эпоса.
- Но можно ли сказать, что музыка в древности, то есть до того, как планета разделилась по религиозным признакам, была именно такая, как сохранилась на Алтае? Была ли она такой и здесь, в России?
- Я думаю, что в большинстве случаев она была именно такой. Но было и еще что-то, чего мы себе даже и представить сегодня не в состоянии.
- Давно уже идет спор о древнем фольклоре: что было первичным, мелодика или ритмика? Но слушая твое выступление, я понял, что было и то, и другое, просто мелодика и ритмика выполняли разные функции. Ритм дает магию, а мелодика указывает на местоположение.
- Я бы сказала, что мелодика указывает путь, а ритм вводит в состояние, в котором ты идешь по этому пути.
У нас на концерте Ногон Шумаров пел колыбельную змеи. Так это – колыбельная от лица змеи. Мне показалось, что не все это поняли, это не колыбельная для змеи, а от лица змеи! Недаром он там даже шипел немножко. А еще у него есть колыбельная медведя, колыбельная дракона. То есть это немножко другие мозги. Если современному человеку сказать, что сейчас прозвучит колыбельная змеи, то он скорее всего решит, что это – игровой момент, а это – не игровой момент, здесь все по-честному.
- Наверное, и у тебя был свой кайчи, который ввел тебя в эту музыку?
- Я старалась изучать религии, верования и мифы разных народов. Это важно, это нужно, потому что на первом этапе ты видишь большое разнообразие мира, а на втором – находишь общие черты. И когда ты начинаешь осознавать и даже формулировать для себя эти общие черты, ты понимаешь, что общим для многих верований является одна очень простая вещь: осознание мира как живого пространства, единого с человеком. В шаманизме это - общение с духами природы, в добуддийской религии бон это - общение с духами, защитниками местности, то есть абсолютно четкое понимание того, что твои поступки засчитываются не только когда ты общаешься с себе подобными, то есть с людьми, но и когда общаешься с природой, с землей, с животными, с птицами… Это то, что в буддизме называют кармой: упрощенно говоря, если ты в этой жизни будешь издеваться над собачкой, то в следующей жизни ты можешь родиться собачкой, над которой издеваются. То есть засчитывается, грубо говоря, все. И мне кажется, что исходя из этой общей точки легко делать все остальное.
