Моя тетя всю жизнь мечтала о Париже. Но в советское время туда попадали далеко не все. Правда, тетя при коммунистах умудрилась съездить за границу. Поскольку она была журналисткой и одно время работала на чешском радио (чешский язык она знала замечательно), то какое-то время она жила в Праге. Ещё у неё имелась двоюродная сестра, с которой много лет она не общалась, так как эта родственница во время войны была переводчицей у немцев и в 45 году убежала вместе с ними на Запад. Но потом, в хрущевскую оттепель, как-то удалось возобновить родственные связи, и она пригласила тетю приехать к ней в гости - в США, так как в итоге судьба ее забросила именно туда.
Тете в Штатах не особенно понравилось, поэтому она наотрез отказалась там остаться, хоть и сестра настойчиво ей это предлагала. И вообще она была коренной москвичкой и не мыслила себе жизни без своей любимой Москвы.
Но Париж... Париж всегда был её голубой мечтой. Тетя любила искусство, хорошо разбиралась в живописи, поэтому её тянуло в музеи, которых в Париже, как известно, видимо-невидимо, почитай, там они на каждом углу.
И вот её мечта осуществилась. Началась перестройка. Тетя сдала свою квартиру в центре Москвы за бешеные деньги и стала порхать по заграницам, хоть её возраст был уже довольно преклонный - за 70.
Но действительность оказалась совсем не такой, как представлялось ей в её мечтах человека, воспитанного на книгах, где Париж описывался как столица мира и город, в котором творили великие художники и артисты всех времен и народов. Да, музеев было много и все они стояли на своих местах. Но сам Париж кишмя кишел азиатами, арабами, африканцами, и вообще людьми непонятно какой национальности и роду-племени. Французов в нём почти не осталось, а может, они просто были незаметны в этом разноплеменном сборище. Наверное, так выглядел в древности Вавилон. Никакой элитной культурой, горячей поклонницей которой всю жизнь была моя тетя, здесь и не пахло.
Её все время заносило куда-то не туда. На Монмарте она забрела на какую-то улицу, состоящую из одних секс-шопов, и еле выбралась оттуда, а потом ей, старой деве, долго мерещились все эти нагло выставленные в витринах х...щи-пиз...щи. А в Бобуре в Музее современного искусства она в сердцах даже плюнула в унитаз, который позиционировался как самый что ни на есть предмет искусства.
В последний день она ностальгически побродила около Комеди Франсез, слепо щурясь (была сильно близорука), потом попыталась рассмотреть далекую Мону Лизу в Лувре. Вернулась в свой дешевый негритянский отельчик в китайском квартале, она проплакала в подушку всю ночь, а утром улетела в свою родную Москву. Это было самое большое разочарование во всей её жизни. Умерла не она - умерла её самая заветная мечта...