Рецензия на роман Франца Кафки "Процесс" (1925).
Среди прочих определений понятия «жизнь» можно найти и такие, которые начинаются с формулы «жизнь – это процесс…». Потом там, как правило, следует некое сочетание других слов, разъясняющих суть этого процесса, а вот Франц Кафка решил не разъяснять, а поставить знак равенства между субъектом и предикатом определения. Но, с другой стороны, Кафка дал жизни, пожалуй, одну из самых объемных дефиниций. Целый роман. «Процесс».
Процесс, который можно понимать как творческий, а можно понимать как метафору жизненного пути, а можно вообще не понимать, как часто бывает с произведениями чешского писателя в принципе. Или австрийского? С Кафкой всегда так.
Нам вообще стоит сказать спасибо или наброситься с яростным негодованием на приятеля Кафки Макса Брода, потому что без него никакого «Процесса» не случилось бы вовсе. Но вот насколько бродовским вышел итоговый результат? «Все три романа «Процесс», «Америка» и «Замок» автором не завершены. Неужели это ни о чем не говорит? Брод придал «Процессу» видимость завершенности», – пишет исследователь Кафки Валерий Белоножко.
Есть ощущение, что процесс действительно бесконечен. Завершенный, роман приобретает трактовки, которые, исходя из жизненных взглядов Кафки, вряд ли соответствуют первоначальному замыслу автора. Мы об этом уже, естественно, не узнаем вплоть до момента создания машины времени. Но все-таки кажется, что способ толкования произведения как, например, описания постепенного уничтожения человека системой с обязательной казнью в конце – это не совсем то, что задумывал сам Кафка. Человек уничтожает себя сам. Человек сам себе придумывает процесс. Экзекуция здесь метафизическая. Непрерывная.
По одной из версий, финальный эпизод опубликованной версии романа самим Кафкой мог рассматриваться в качестве одной из центральных сцен, которая в таком случае иллюстрирует сон главного героя. Ночной кошмар. На смену которому придет дневной кошмар. Мы же знаем, что самые страшные сны – это не те, в которых монстры да море крови, а вполне себе реалистичные картины с минимальными изменениями существующего миропорядка. У Кафки во всех произведениях есть этот крохотный сдвиг, который заставляет содрогнуться. И если в жука, например, мы все-таки превратимся, лишь напрягая воображение, а дорога к замку в наших краях выглядит скорее изображением из сказки, то «процесс» наблюдается на каждом шагу, с каждым походом в поликлинику или учебную часть. Да с каждым пробуждением, что уж там. Просто у Кафки об аресте сообщает господин в «хорошо пригнанном черном костюме». У нас этот господин засел в голову и вещает оттуда.
Политическая трактовка произведения, равно как и религиозная, конечно же, тоже имеют право на существование. Все у того же В. Белоножко встречаем следующую мысль: «Если бы потребовалось понапрасну похвалить Франца Кафку, можно было бы направить его по руслу библейской притчеобразности. Боюсь только, что ни мелководье, ни узость этого русла не дали бы ходу его загруженному по самую ватерлинию галеону». К этому суждению можно относиться по-разному. Впрочем, наверное, как и ко всему творчеству Кафки, включая данный роман. С позиции банального читательского интереса, «Процесс» можно как полюбить, так и захлопнуть на первых страницах, потому что уж о ком, как ни о Кафке доводится услышать скуксившиеся выкрики «Тягомотина!» или «Верните мне мой сюжет».
Наверное, хорошо, что все мы такие разные люди. Кому-то жизнь, например, не процесс. Здорово ведь проснуться и пойти на работу неарестованным.
А то бывает у нас, у любителей Кафки, как-то душно во всей этой Вселенной. «Но в конце концов и к такому воздуху привыкаешь. Вот придете сюда раза два-три и даже не почувствуете духоты».