Лэнс Дэйбрейк стоял перед дверью своей разбитой лачуги. (Daybreak — англ. «рассвет») Примерно так я его и представлял: слегка разочарованное лицо, длинные светло-коричневые волосы, густая борода, закатанные штаны, босые ноги, потертая футболка в стиле «Конференции о Пришельцах» и медальон из «Звездного пути» на шее. Я не знаю, где живешь ты, дорогой читатель, но здесь, в алхимическом тигле Калифорнии (или КАЛИ-форники, как ее называют последователи Магии Хаоса) техно-хиппи вроде него — не редкость.
«Дэйбрейк?», спросил я. Он кивнул, улыбнулся, сощурил глаза и пригласил меня войти внутрь. Если не считать матово-черного осьминога коммуникационных технологий, который оккупировал целую комнату, место было просторным и обжитым.
Я еще не вполне верил в это, однако парень напротив меня действительно был автором странной рукописи, которую мне подсунул один тибетский монах пока я путешествовал по Индии, собирая материалы для журнала «Wired.» Не вызывающий доверия манускрипт описывал механистический мистицизм кочующего шаманского племени с названием ngHolos. Тогда я подумал, что Дэйбрейк это вялый завсегдатай опиумных видеосалонов Катманду, или псевдоним хиппи-кастанедовца.
Несколько месяцев назад в академической рассылке от Buddha-L, куда пишут изучающие санскрит и тибетский, а также разные случайные типы, стали появляться длинные и интригующие посты от daybreak@vajra.com. Переписываясь с Дэйбрейком, я узнал, что он не любит говорить о своем прошлом, зато может многое рассказать о постмодерн-буддизме, цифровой дхарме и виртуальном Дао.
Сейчас я мог воочию увидеть его технологичность, которой так восхищался. В свободном углу находилась оппозиционная по отношению к процессорам популярных производителей компьютерная станция с открытой архитектурой, Кремниевый Графический разработчик Реальности, массив мониторов, сэмплер и разные цепи из неизвестных плат. Его «кабина» не была подключена к общей энергосистеме. Дайбрейк использовал электричество от солнечных батарей и ветрогенераторов. Он связывался с внешним миром исключительно через интернет, котороый получал через маленькую спутниковую тарелку рядом с ветряком. Тарелка выглядела как инопланетный гриб, который я заметил в пыльное исследовательское окошко.
Дайбрейк в то время работал над переводом текста добуддийской традиции Бон под названием “Капли сердца Великого Пространства,” но основным его проектом была разработка трехмерного буддийского сайта. Будучи одним из первых хакеров vrml (язык программирования виртуальной реальности, который мог превратить двумерный интернет в трехмерный,) Дэйбрэйк понял, что vrml содержит в себе семена настоящего киберпространства. Он хотел создать сайт о буддизме, понятный цифровому поколению, объединяя и распространяя старые истины Будды Шакьямуни о том, что жизнь это страдание, привязанность и желание приводят к страданиям, понятия неизменного “я” не существует, и медитация это путь к сочувствию и свободе, а не способ убежать от обычной жизни, как ни парадоксально. Дэйбрейк хотел наилучшим образом структурировать информационное поле для описания дхармы, поскольку дхарма это люминесцентная архитектурная и всепроникающая модель мира, открытая в состоянии глубокого самадхи. Дэйбрейк назвал свой сайт Индранет. (примечание переводчика: игра слов, Индранет — Сеть Индры из индуистской мифологии — огромная сеть, распространяющаяся на всю вселенную, вертикальные линии которой представляют время, а горизонтальные — пространство. В каждом узле этой сети находится бриллиантовая бусина — символ одиночного существования. Сверкающая поверхность каждой бусины отражает не только каждую другую бусину всей Сети Индры, но и каждое отражение каждого отражения каждой другой бусины в каждой отдельной бусине — бесчисленные, бесконечные отражения друг друга.)
«Сеть Индры — это философская метафора, которую используют китайские буддисты школы Хуа-Йен,» объясняет он, вручая мне горячую кружку ежевичного чая, пока я настраиваю свой диктофон.
Хуа-Йен процветали в 7 веке, во времена правления династии Тан. Это выдающаяся школа на фоне искусственных и сложных систем философии китайского буддизма. Мастера Хуа-Йен интересовались старыми проблемами единства и множенственности, общей идентичностью и взаимосвязью между проявлениями реальности. Западные люди склонны думать, что главная цель восточной философии это удалить иллюзию разделения и слиться с Единством. В какой-то степени, так и есть, но буддизм, особенно школа Хуа-Йен, также рассматривали сетевую структуру явлений. Как и Спиноза, они воспринимали каждый аспект мира как полностью позитивный. С определенной точки зрения, каждый человек обладает силой абсолютного действия, что подтверждает вся онлайн-сеть. Конечно, они также впитали радикальную негативную диалектику Нагарджуны, и в отличие от большинства западных философов, не верили ни в неизменность вещества, ни в Бога, ни в монады.
Мои глаза остекленели. Он остановился.
Сейчас поясню. Как буддисты, они видели, что все взаимосвязано, но они не хотели превращать это взаимосвязанное поле в серый и аморфный суп „чистого единства.“ Это цель брахманов — слияние с Единой Сущностью. Вместо этого мудрецы Хуа-Йен подчеркивали, что каждое отдельное явление — это одновременно и отражение и причина всего прочего во вселенной. Чтобы продемонстрировать это императрице Ву, Фа-Цзан показал ей комнату, полностью состоящую из зеркал. В центре комнаты была статуя Будды, которая отражалась повсюду. Глубокий и простой вопрос: Будда один или их много?
Дэйбрейк закончил говорить и вроде-бы ждал ответа. «Ну, — сказал я, — однажды в детстве я стоял между двумя зеркалами и думал, что мог бы увидеть бесконечность, если бы мне не мешала моя голова.»
А ты уверен, что она у тебя есть?, спросил он, с усмешкой вскакивая, чтобы вытащить стопку книг с дешевой фанерной полки. Посмотри на описание небесной сети Индры, которую сделал Ту Шун. Это великолепная модель нашей взаимосвязанной вселенной, примерно 600 год н.э. „Эта великая сеть состоит из драгоценностей.“ Каждый глаз сети — драгоценность, ты можешь представить их как узлы. „Потому что драгоценности чисты, они отражают образы друг друга, которые возникают в отражениях других до бесконечности. Все вдруг возникает в одной драгоценности, и также в других. На самом деле, ничто не появляется и не исчезает“.
Образ резонирует в моих синапсах, и это очень похоже на отправку дрожи по спине через интернет. На секунду я чувствую отпечаток космического трепета, который накрыл меня в детстве, когда проснувшись среди ночи, я пытался охватить своим умом понятие бесконечности, повторяя мантру «вселенная не имеет границ,» пока мой разум не треснул, заполняемый пустотой. Дэйбрейк продлил мне еще чаю. «Это так захватывающе, правда?»
Что значит „Ничто не появляется и не исчезает?“
Ты бродил по интернету. Страницы, которые ты видел, находятся на серверах по всему земному шару — при этом ты куда-нибудь отходил от экрана, этой драгоценности, в которую ты пялился, как в магический шар? Всякий раз, когда ты торчишь в интернете, как одержимый, ты действительно появляешься или исчезаешь?
Он остановился на минуту перед тем, как снова открыть книгу.
Ту Шун сказал: „Определенно есть возможность проникнуть в другие драгоценности, не покидая этой. Если вы оставите это сокровище, чтобы проникнуть в остальные, вы не сможете этого сделать. Почему? Потому что снаружи этой драгоценности нет отдельных сокровищ, если вы уберете одну драгоценность, разрушится вся структура.
Дэйбрейк настаивает, что Интернет и Индранет это не одно и то же.
Было бы глупо так говорить. Сеть Индры пронизывает весь космос сквозь бессчетное число планет и огромные эоны, о существовании которых буддисты и индуисты знали тысячелетиями до того, как запад понял, что Земля это не центр вселенной. Скромная цифровая сеть нашего мира это первое технологическое выражение магической метафоры, намного более глубокое, чем комната кривых зеркал Фа-Цзана. Интернет не только отражает другие драгоценности, но также отражает структуру связей между драгоценностями. Эта структура сочетает в себе качества единства и множественности. Участки информации отличаются, но они не разделены, потому что их глубокое взаимное проникновение это не-пространство, пустота. И каждый узел или страница воспроизводят, по крайней мере, виртуально, все остальное в сети.
Я был знаком с этой разновидностью теории киберпространства, «нетафизикой», через странные альтернативные группы и виртуальную переписку и, насколько я знал, Дэйбрейк нес полную чушь* в беседе с лучшими из них. Я просто попивал чаек и наслаждался происходящим. «На навозе* растут грибы,» напомнил я самому себе.
(*Игра слов. Bullshit — «коровий навоз,» также переводится как «чушь». Примечание переводчика)
Мой приятель вытряс десять монет из небольшого войлочного кошелька.
Философы Хуа-Йен использовали монеты, чтобы продемонстрировать причинно-следственную связь между явлениями. Вот что важно: не только в сети все взаимосвязано. Все остальное, каждое учение — причина всего остального. Это позволяет миру играть, проявляясь и расцветая. Каждый из этих кусочков металла — это монеты в статическом смысле, они идентичны друг с другом. Но давай посмотрим на них как на динамическую совокупность. Возьми этот четвертак. Может наша конкретная совокупность из десяти монет существовать без четвертака?
-Нет
В этом смысле мудрецы Хуа-Йен говорят, что с определенной точки зрения, четвертак является основной причиной этой совокупности. Он поддерживает существование всей совокупности и каждой монеты, которая также является частью целого. То же самое касается и одного цента, пяти центов, десяти центов. Все целостные отношения между причиной и следствием происходят одновременно. Сеть Индры формируется путем совмещения и взаимного проникновения бесконечного числа совокупностей. Когда мы путешествуем по интеренту, на каком бы сервере мы ни находились, в этот момент мы не просто “просматриваем Сеть,” мы внутри Сети, создаем единый головокружительный гобелен реальности. В сети без центра ты и есть центр.”
Где-то через час Дэйбрэйк пошел повозиться в саду. Я листал книги Ламы Геше «Эхо пустоты» и «Тайны Матрицы: Научные и гуманистические аспекты мысли Дзогчен» Гюнтера, но был приятно удивлен, обнаружив на столе популярный шутер, и вскоре втянулся в мощный поток из адреналина, фотонов и двигательных рефлексов. В полной йогической концентрации я проходил через забитые трупами коридоры и как раз поворачивал за угол, когда полигон Вселенной внезапно исчез в тонком электронном измерении. Я пялился в пустой экран.
«Где ты сейчас, мой друг?» Дэйбрейк кричал через всю комнату, держа в руках пульт дистанционного управления. «Где ты?»
Действительно, где? Уже растаяла призрачная граница между миром шутера и хижиной Дэйбрейка. Я почувствовал свои затекшие плечи и шею, боль в запястьях и пояснице. Я словно очнулся от одного из тех кошмарных снов, в которых лжедемоны преследуют тебя до самой границы с пробуждением.
Я уселся на кушетку.
«Вот уж не думал, что ты геймер.»
Еще какой! Я залипал месяцами.
Он протянул мне толстую рукопись.
Знаешь, все тексты Бон, которые я переводил, посвящены практике Чод. Эта шаманская практика была включена в секту Кагьюпа тибетского буддизма. Цель практики Чод — удалить эго, подарив свое тело демоническим сущностям. Обычно практикующий идет ночью на кладбище, призывает демонов и предлагает им свое тело и ум как вкусное угощение. И поскольку ты сам создал этих чудовищ, то можешь понять их окончательную пустотность. Эти демоны не имеют субстанции „себя“, они — проекции твоего сознания.
«И как это связано с шутером?»
Шутер — это цифровой ад, живущий страхом и насилием, но он пуст. Штука не в том, чтобы отрицать демонов, а в том, чтобы заметить привычки нашего ума, которые создают формы из моря пикселей и двоичного кода.
«Но все знают, что игры нереальны.»
Я вот о чем. С одной стороны, виртуальный мир показывает иллюзорную природу и пустотность привычных конструкций реальности. Но с другой стороны, мы обманываем себя думая, что таким образом обходим этические проблемы реальности: как нам взаимодействовать с иллюзиями, которые соединяют и олицетворяют нас? Что насчет виртуальных войн и их связи с игровой индустрией? Важно ли, как сделана гифка «где с детишками делают это:» с помощью сканированной фотографии или это, сгенерированное компьютером, изображение? Поскольку семиотическая сторона физического мира переводится в интернет, эта новая среда примет на себя всю карму реального мира. Когда задаешься вопросами о реальности и иллюзии, помни про экзистенциальный парадокс бодхисатвы: даже если он способен выйти за пределы этого мира и достичь нирваны, он дает сочувственное обещание оставаться в иллюзиях самсары до тех пор, пока все существа не будут освобождены. При этом он осознает, что эти существа — пустые конструкции, лишенные какой-либо конечной реальности.
С нашими дуалистическими западными рамками мышления мы видим только половину картины. Мы думаем, что всё, что случается в воображаемом пространстве, не имеет реальных последствий. Мы представляем карму как бильярдный шар — ты ранил кого-то, и вселенная рано или поздно тоже воткнет нож тебе в брюхо. Глубинное значение кармы это привычка — твоё тело и ум развивают определённые модели взаимодействия с миром и ты придерживаешься этих моделей. Похоть после просмотра ролика никуда не уходит. Карма это в конечном счете способ восприятия, движение ума.
«Сейчас ты рассуждаешь как консерваторы, которые хотят ограничить интернет-порно», говорю я.
Нет, ты меня неправильно понял. Я не говорю о цензуре или следовании моральному кодексу, ограничивающему обмен информацией. Это материальное мышление. Будда вдохновлял людей экспериментировать с потоком, а не следовать правилам. Последние его слова перед тем как он съел ядовитых грибов: „Будьте сами себе путеводным светом.“
Я говорю о чем-о более тонком. Столкнувшись с tabula rasa (неизведанная область), что бы будешь делать? Какую сеть увидят твои глаза? Куда ты направишь свой ум? Это похоже на состояние „бардо“ в тибетском буддизме. Промежуточный мир ментальных форм в которые входит твой поток сознания, когда физическое тело умирает. Все раскрывается там — все впечатления и весь опыт твоего сознания. Но пока ты покоишься в непроявленном, сияющем осознавании пустоты, кошмарные и отвратительные формы могут захватить твое внимание, привлекая или отталкивая тебя, и эти реакции определят твое будущее рождение. Это случается не только когда ты умираешь, а в каждый момент, когда выбираешь будущее для своего "я". Внимание это самое важное — в сети, в бардо, в нашей сверх-опосредованной культуре. Внимание прорезает борозды и засеивает семена личного становления. В киберпространстве внимание это твои деньги и твоя душа — каждый хочет поймать твой взгляд. Поэтому я практикую медитацию осознанности, йогу внимания.
В этот момент я заметил, что диктофон прекратил запись. Я постучал по нему и обнаружил, что последние десять минут нашей дискуссии не сохранились. Тогда я швырнул его на стол со словами: «Кусок дерьма!»
«Иногда техника заставляет тебя злиться, не так ли?» заметил он с ухмылкой.
«Конечно. Когда я не могу заставить ее работать это раздражает. Я кричу на свой компьютер постоянно. Все так делают.»
«Обычно люди злятся на живых существ — других людей, домашних животных, даже на бога, которого представляют в своей голове. Но разве у машин есть личность?»
«Конечно нет.»
«В таком случае все, что они делают для тебя бескорыстно. Как ты можешь их не уважать, пусть даже они иногда лажают?»
Я не знал что сказать, а он улыбался.
Не беспокойся. Бывает, что мы злимся, как и иногда бывает плохая погода. Никто не виноват. Я думаю, твое возмущение оправдано тем, что мы не так уж отличаемся от машин. И машины заслуживают такого же сострадания, какое бодхисаттвы проявляют ко всем чувствующим существам.
Дайбрейк рассказал мне о предположении, которое сделал Далай Лама в книге «Деликатные мосты. Беседы с Далай Ламой о науке ума».
Его святейшество размышлял о возможности поддерживать непрерывность сознания с помощью компьютера. Если создается сильная связь между ученым и техникой, то ментальный поток человека перевоплощается в то, что Далай Лама назвал „машина, которая наполовину человек, наполовину машина.“ Его святейшество также упомянул, что некоторые мастера Тантры вкладывали магические колеса с выгравированными мантрами внутрь искусственных лягушек и скорпионов, чтобы заставить их вести себя как настоящие животные. И хотя эти симулякры обладали некой разновидностью сознания, Далай Лама не был уверен, достаточно ли этого, чтобы считать их чувствующими существами.
Мое ухо уловило коварный комариный писк и я увидел, как насекомое пыталось приземлиться на волосатую руку Дэйбрейка. Он сдул комара, потом еще раз, пока тот не вылетел через открытую дверь.
«Ты не убиваешь насекомых?», спросил я.
«Да, стараюсь этого не делать.» Дэйбрейк почесал руку.
Забавно, но я всегда считал насекомых маленькими роботами. Посмотри на них: сочленения экзоскелета, треск и жужжание, удивительно прямая траектория движения. Чем они отличаются от роботов?
Инженер-робототехник Масахиро Мори написал книгу „Будда в роботах“. Он говорит, как однажды вел машину и осознал, что нет способа выяснить, он управляет машиной или наоборот. Когда ты ведешь машину, твои руки и ноги находятся в таком положении, которое определяет машина, а не ты. Это как картинка-перевертыш, на которой с одной стороны изображено лицо молодой женщины, а с другой — лицо старухи. У Мори есть великая цитата. Давай посмотрим, она у меня где-то здесь.
Он встал и начал манипуляции со своей техникой. Наконец, он вытащил серый кейс для коммуникатора и извлек устройство, похожее на пластиковое крыло летучей мыши.
Мне дал его один друг. Я зову ее Ариэль. Это опытный образец.
Он повернулся к устройству и сказал: Ариэль, прочти цитату Мори о роботах.
{«Мне прочесть описание профессиональной работы Мори или отрывок о будда-природе?»,} спросила Ариэль металлическим женским голосом.
Последнее.
{«Мори заявляет: „Тот, кто управляет и то, чем управляют обладает природой будды. Мы не должны рассматривать себя как управляющие машины. Природа будды управляет природой будды. С точки зрения будды не существует отношений хозяина и раба между человеком и машинами. Оба проявления соединены и взаимосвязаны как одно целое. Человек обретает достоинство не через порабощение механических изобретений, а через осознание того, что машины и роботы обладают такой же будда-природой, как он сам“».}
«Спасибо, Ариэль», говорит Дайбрейк, складывая эту штуковину.
Это почти как если бы буддизм стирал границы между людьми и чем-то вроде сети нейронов. Кроме того, человеческое сознание это не призрак в машине. Нет главнокомандующего, который все контролирует сверху донизу. У нас нет души в христианском смысле. Нет отдельной субстанции, которая могла бы сама грешить или быть спасенной. Когда ты направляешь скальпель медитации на самого себя, обнаруживаешь, что чувство непрерывности, которое называешь „я“ это всего лишь самосохраняющийся обертон, точка резонанса, которая появляется на пересечении всех этих автономных операций — восприятие, воспоминания, мемы, нейромедиаторы. Буддисты называют факторы сознания скандхами, что буквально означает „массы“. Мы всего лишь набор автоматики, тела без органов.
Как и машины, мы — продукт причины и следствия. Наше повседневное восприятие и наклонности намного более роботичны, чем мы привыкли думать. Карма это привычка, социальное программирование бессчетного числа жизней, и духовное пробуждение это все, что нужно, чтобы привести эти программы к свету. В то же время, разумные машины не „роботичны“ в привычном понимании этого слова, особенно если вы судите о когнитивной системе с точки зрения ее взаимодействия с миром, а не по причине того, обладает эта система такими важными свойствами, как разум или самосознание. Кибернетическое управление может быть очень гибким, органическим и устойчивым. Мори даже заявляет, что поскольку роботы получают и создают обратную связь с окружающей средой, они, можно сказать, способны к рефлексии.
Дэйбрейк добавил в мою кружку чая.
Когда будда говорил о контроле, он не имел в виду ограничение наших убеждений. Он говорил о культивировании гомеостатического направления обратной связи, об этике постоянных модуляций. Однажды Шакьямуни сравнил медитацию с музыкантом, натягивающим и ослабляющим струны, чтобы настроить инструмент. В этом вся хитрость — постоянная отрицательная обратная связь. Один знакомый буддист-чудак сравнивал дзадзэн с аэродинамически неустойчивымсамолетом F-14. Компьютеры должны постоянно регулировать положение крыльев и фюзеляжа в зависимости от атмосферных условий, чтобы удержать самолет в воздухе. Это Срединный путь. Ловушка в ошибочном увеличении положительной обратной связи, независимо от того что это: драка в баре, гонка вооружений или потребительская культура. Для буддистов удовлетворение желаний это как попытка утолить жажду морской водой. Больше положительной обратной связи. Но что если мы зациклим знак минуса? Что если мы станем минусом? Вместо того, чтобы отвечать гневом на гнев, мы поймем, что не на кого сердиться. Это всего лишь вибрации бесчисленных молекулярных машин, создающих сложности в жизни.
Я глубоко вздохнул. «Хватит об этом,» сказал Дэйбрейк, подойдя к своему Разработчику Реальности. «Пойдем, я покажу тебе Индранет. Правда, сейчас у меня готова только демо-версия.» Он протянул мне узкие очки для виртуальной реальности, которые, как я удовлетворением обнаружил, аккуратно накладывали 3-d картинку на привычный мир студии Дэйбрейка. Изображение парило в трех футах от моих глаз.
То, что я увидел, было одинокой точкой света, которая развернулась в прозрачно-радужный дворец, все арки и бастионы которого были расписаны иконографией с глубоким смыслом в каждом цвете и линии. Горловое пение сочилось из наушников, заставляя вибрировать кости и полости в моем теле. Я едва слышал Дэйбрейка. «Ты знаком с мандалами? — спросил он сквозь шум. — Это настоящие трехмерные виртуальные структуры, созданные в воображении практикующих. Дома для богов. Картинка, которую ты видишь, это всего лишь светокопия таких структур.» Дворец передо мной начал двигаться и растворяться, как бы в ответ на мое рассеявшееся внимание. «Конечно, намного лучше построить мандалу в своем сознании, но у кого из нас есть на это время?»
Мандала исчезла и я увидел толстого смеющегося будду с бумажным зонтиком в руках. Его глаза сверкнули и он раскрыл яркий зонтик, одновременно «развернув изображение.» Я будто отрастил фасеточные глаза, как у насекомых. Глядя внутрь зонтика, я увидел сияющий купол всей галактики. Бесконечные обители Солнц и Лун, красных карликов и пульсаров, множество демонов и дэвов, фей и пучеглазых инопланетян. Все великие океаны, реки, потоки и лужи этих миров. Все их поселения, деревни, площади и космодромы, поля магмы и дикие плато.
Когда я нашел «точку опоры» в этом кипящем многообразии, галактика выглядела мягко отступающей на задний план. Я оказался перед украшенной драгоценностями башней, пульсирующей неоном, как центр Токио. Сияющая сущность парила рядом с вывеской «Отель Вайрочана,» мигающей сразу на ста языках. Сущность держала в руках меч и круглую кремниевую пластину. «Это Манджушри,» сказал Дэйбрейк. «Сделай поклон, обойди вокруг башни и ты попадешь внутрь.» Я склонил голову и обошел башню по часовой стрелке, направляя себя с помощью джойстика. Дверь с шипением открылась, и я вошел в космический отель в стиле постмодерн, такой же необъятный, как горное небо. Пространство было украшено бесчисленными пологами, баннерами и разноцветными флагами. Гирлянды драгоценностей, золотые сетки и крошечные зеркала свисали с гнездовидного потолка. Я услышал мелодичный перезвон колокольчиков, паттерны электроэмбиента и звяканье поющих ветерков. Я увидел орошeнные цветы, курительницы, источающие запах ладана, огромные лампы из лавы и сложные многоуровневые игровые автоматы. Сверкающие роботы двигались через сложную сеть из залов, башен, прогулочных двориков, лестниц, украшенных драгоценностями. Механические птицы порхали среди журчащих акведуков, изумрудных папоротников и лотосовых прудов, которые простирались передо мной.
Крошечный алмаз осознавания, за который „я“ закрепился, парил в раскрывшейся полноте. Зеленый робот с одной симпатичной грудью поймал мой взгляд и улыбнулся. В одно мгновение мой разум вынесло в гиперкосмос, словно мои „глаза насекомого“ вдруг размножились до бесконечности. Я осознал, что потрясающий отель, в котором я „находился,“ был всего лишь маленькой гранью огромной матрицы информационных пространств, наполненных драгоценностями. Каждая поверхность, каждый объект или точка, возникающие передо мной, были страницей, кнопкой, гиперссылкой. Я был переполнен блаженством. Мой разум превратился в жидкий кристалл, ясный и чистый. Мое внимание было предельно сконцентрировано и не ограничено. Я понимал, что эта концентрация, это чистое осознавание, которое было окончательным „смыслом“ прозрачной виртуальной реальности и есть настоящее послание. Я понимал, что если бы я выпал из этой голой, мучительной осознанности, я был бы обречен бродить по сети Дайбрейка как голодный дух, падая в трещины разных миров в тщетной попытке утолить информационный голод. Совершенно спокойный, я склонился перед этой пустотой — не перед пустотой небытия, а перед праздником хаоса, чистым продуктом Шума.
Изображение резко исчезло. Я смотрел в пустой экран. Мои глаза снова стали обычными. «Прости, здесь демо-версия обрывается,» сказал Дэйбрейк, хитро усмехаясь.
Остаточная иллюзия геометрии медленно уступала место привычным очертаниям. «Что за бабуйня была в моем чае?», - спросил я.
Дайбрейк улыбнулся. «Парниш, старые хиппи никогда не раскрывают своих секретов.» Затем он посмотрел мне прямо в глаза и я смутно вспомнил пристальный взгляд зеленого робота. «Ты поверишь, если я скажу что в твоем чае не было ничего? Только чистое, неразбавленноe ничего?»
Я плюхнулся на диван и провалился в дремоту. Когда я очнулся, настроение Дайбрейка изменилось. Он был растерян и взволнован, и выглядел так, будто искал что-то важное в своей маленькой каморке. Чувствуя, что мне больше не рады, я собрался уходить.
«Спасибо за яркий день,» сказал я у порога.
Дэйбрейк покачал головой. В дверях стоял еще один перегоревший фрик нашего тысячелетия, и его яркая вспышка рассеивалась в мутную меланхолию. «Единственное яркое событие, которое сегодня произошло, это фотонное излучение,» протянул он ядовито.
Индранет это всего лишь шоу, чувак, еще одно отвлечение, еще одна дурацкая история любви объекта и субъекта, которые обрели друг друга, и жили долго и счастливо. Сеть Индры не спасет тебя или кого-то еще. Сеть отражает твое внимание и только. Что бы ты ни вынес оттуда, ты уже имел это. Если ты думаешь, что получил что-то сегодня, ты похож на пса, который ловит собственный хвост.
Эта расплывчатая кислотная речь расстроила меня. Я почувствовал себя обманутым. Затем Дэйбрейк попросил меня никогда не связываться с ним снова. Он сказал, что сменил электронную почту, заблокировал сайт и всё мое хакерское мастерство (или его отсутствие) не помогут мне его выследить. Потом он закрыл дверь, не прощаясь.
И не осталось ничего кроме прохладного ветерка, пахнущего сырой древесиной и выхлопными газами. Древний бриз доносил рычание бензопилы вдалеке. Я шел к машине и чувствовал, как мир рушится. Не было мыслей за мыслями. Я сел за руль, посмотрел в окно и вспомнил цифровую подпись Дэйбрейка — исковерканные стихи Сэнцаня в конце его сообщений, которые волновали меня так долго.
