Всё, что читатель найдёт ниже, – это мои старые записи, собранные воедино и тщательно обработанные напильником. Это, если хотите, конспект. Потому прошу извинить за некую сумбурность. Сперва я не предполагал его публиковать, надеясь написать на его основе что-то большое. Но будучи реалистом, понимаю, что до написания чего-то этакого руки ещё не скоро дойдут. Поэтому прошу знакомиться и высказываться. Естественно, как всегда, приветствуется аргументированная и конструктивная критика. Критиканы и прочие персоны, любящие попортосить, идут лесом...
Итак, как это видно из названия, сегодня предлагаю поговорить о сталинской индустриализации. Точнее даже было бы назвать её первой сталинской индустриализацией.
В новейшей истории России имело место три попытки создания мощного промышленного базиса, и все они были успешными: первая попытка охватила последнюю четверть XIX-го столетия и была остановлена революционными событиями 1917-го года, вторая – это события, о которых предлагается поговорить здесь, охватывающие собой период с 1929-го по 1940-ой годы, и, наконец, третья индустриализация – это время восстановления разрушенного советского хозяйства на заключительном этапе Второй Мировой войны и в первые послевоенные годы.
Приступая к разговору о таком явлении, как вторая индустриализация, сперва целесообразно понять его значение для Советского Союза и дальнейшей истории страны, а сделать это можно лишь оценив результаты сталинской модернизации вообще и его экономической политики в частности. Поэтому попробуем оценить ту роль, которую сыграла форсированная индустриализация советской экономики в 1930-е годы в победе СССР во Второй Мировой войне.
Традиционно принято считать (и это как-то даже не пытаются ставить под сомнение), что именно благодаря экономической политике СНК и партии в предвоенный период страна смогла выстоять в военные годы. У меня на этот счёт большие сомнения...
Прежде всего, бросим взгляд на сталинский ход конём – эвакуацию промышленности в восточные регионы СССР.
Во-первых, подавляющее большинство капитальных вложений в 1929 – 1940 гг. шли в модернизацию старых и строительство новых предприятий в УССР, БССР и западных областях РСФСР. Плюс к этому, присоединив к себе в 1939 – 1940 гг. территории Финляндии, прибалтийских государств, восточных районов Польши и Румынии, Союз развернул бурное капитально строительство в этих областях. Таким образом, на территории, в дальнейшем подвергшейся германской оккупации, к началу вторжения было расположено 31.850 промышленных предприятий, включая 37 заводов чёрной металлургии, 740 заводов тяжёлого и среднего машиностроения, 169 заводов сельскохозяйственного, химического, деревообрабатывающего и бумагоделательного машиностроения, 1.135 шахт, свыше 3 тысяч нефтяных скважин, 61 крупная электростанция, а также громадное количество текстильных, пищевых и других предприятий. При таком подходе те самые 2,6 тыс. промышленных предприятия, которые якобы были вывезены на восток во втором полугодии 1941-го года, – это мизер: по округлённым прикидкам 8,1% всех промышленных объектов, находившихся к началу советско-германской войны на территориях, которые оказались оккупированными к осени 1942 г.
Во-вторых, почему «якобы»: эвакуация промышленного предприятия – это сложный процесс, при должной организации которого, возможно перемещение на большие (и не очень) расстояния не предприятия, как такового, а только отдельных его средств. Так было в годы Первой Мировой войны, когда из прифронтовой полосы в лучшем случае гражданская и военная администрация Российской империи смогла эвакуировать лишь часть оборудования.
За это отсталый царизм впоследствии много били советские историки и делали это совершенно напрасно, ибо сие есть объективная реальность:
а) сами же Советы смогли вывезти только станочный парк и энергетическое оборудование эвакуируемых предприятий, да и то не полностью, а лишь его часть. Причём совершенно естественно в лучших условиях оказывались машиностроители, а, вот, другие отрасли промышленности им изрядно проигрывали, т.к.:
б) предприятия горно-металлургического комплекса, которые формируют хребет индустриальной мощи страны, зависят от географического расположения ресурсов. Здесь я напомню, что более половины всех разведанных к 1941-му году советских запасов железной руды, располагались на Украине, т.е. даже бросив прокатные станы, мартеновские печи и конвертеры, можно было теоретически переместить остаток оборудования металлургов Донбасса и Нижнего Поднепровья, скажем, на Урал, вот только проку от такого перемещения будет с гулькин нос, ибо там не будет ни необходимого излишка железной руды, ни каменного угля. В конечном итоге так и получилось: те, если мне не изменяет память, 8 млн. тонн стали, на выплавку которой вышла советская индустрия в 1943-ем году – это потолок возможностей, обеспечившихся реальными запасами руды и угля без Украины;
в) наконец, ещё одно немаловажное обстоятельство – трудовые ресурсы. Тут нужно помнить, что в Союзе с квалифицированными промышленными рабочими было не ахти и без всякой войны, а с её началом советская индустрия сразу села на пятую точку, ибо уже в первые две недели на фронт ушли 5 млн. чел., включая большое количество пролетариев: система брони заработала не сразу. В итоге, вместо переброски вместе с оборудованием многотысячных коллективов предприятий, на восток добирались коллективы в несколько сот – от силы несколько тысяч человек.
Но это ещё не всё. Даже без учёта колоссальной текучки кадров до войны (о которой мы немного уже поговорили вчера), массовой мобилизации рабочих в ходе войны и в целом низкого культурного уровня советского рабочего ситуация была архитяжёлой. Куда перемещались заводы из европейской части СССР? Правильно: на Урал, Дальний Восток и в Среднюю Азию. А меж тем по состоянию на 1-ое января 1940 года во всём Союзе было 188 городов с числом жителей в каждом более 50 тыс. чел.! Сколько из них располагалось в районах, куда эвакуировали предприятия, – Бог весть. Но знаю, что, например, в РСФСР из 609 городов только в 19 было более 250 тыс. чел., из которых на Урале и восточнее него находилось лишь 4 (5, если считать Молотов)!