Во время войны их было двое, женщин — военных кинооператоров, — Маша Сухова и Оттилия Рейзман. Но до Победы дожила только она — Отя.
Отя... Решительное короткое это имя как нельзя лучше соответствовало ее мужскому, нелегкому даже и в мирное время труду. А в войну...
В сорок первом она снимала стариков и детей на станции метро «Маяковская», превращенной в бомбоубежище; «ежи» на столичных улицах; витрины магазинов, забаррикадированные мешками с песком... Снимала женщин, варивших броню для легендарных «тридцатьчетверок», девчонок и мальчишек, стоящих у станков в цехах «Уралмаша» по двенадцать часов в сутки.
В декабре сорок третьего ее забросили в белорусские леса, в партизанский тыл. Они с Машей воевали и работали там вместе. Маша осталась в Белоруссии навсегда: есть там невысокий холмик под тонкой березой. А она, Отя, вместе с партизанской бригадой Железняка в кровопролитных боях вышла из лесов и после короткого отдыха в Москве снова отправилась на фронт.
...Два месяца уличных боев в Будапеште. Освобождение Секешфехервара. Автомат и кинокамера в руках... Потом Чехословакия. Бои за Зволен, Брно. Через двадцать с лишним лет режиссер Прозоровский, тоже воевавший в тех местах, будет вспоминать:
«Я слышал от разведчиков о женщине, которая ходит в атаку с киноаппаратом. Меня спросили: «Товарищ капитан, вы не знаете, кто такая? Она только что здесь снимала. Очень уж отчаянная! Не боится ничего!» Откуда же мне было знать, что это она, Оттилия Рейзман — оператор, комсомолка, добровольно пошедшая на фронт...»
После войны жители Брно назвали Оттилию почетным гражданином своего города. Там ее ласково зовут «наша Атылка». Но это после войны. А тогда, весной сорок пятого, кинооператор Рейзман, награжденная за свой ратный труд двумя орденами Отечественной войны II степени, проделала длинный путь — из Европы на Дальний Восток. Осенью на экраны страны вышел снятый ею фильм: «Разгром Японии».
Пришла Победа, и с нею — фильмы об Узбекистане, Дагестане, о шахтерах Кузбасса, о жизни Советского Приморья. За картину о разведке Минусинского угольного бассейна кинооператору Рейзман присуждается Государственная премия, за кинофильм «На страже мира» — вторая. Один за другим выходят на экраны фильмы о детях: «Школьные годы», «Мечты сбываются», «Незабываемые встречи».
В это же время на Минской студии документальных фильмов по кадрам, снятым операторами Суховой и Рейзман, делается документальная лента «Дорога без привала» — фильм о партизанах. Есть в фильме рассказ об одной из самых дерзких и гуманных операций белорусских партизан — операции «Звездочка».
ОТТИЛИЯ БОЛЕСЛАВОВНА ВСПОМИНАЕТ:
— Уже несколько дней мы с Машей были у партизан, в бригаде, которая стояла под Полоцком, на передовой линии обороны. Освоились, успели разглядеть, что под могучими бородами партизан скрываются совсем молодые ребята, лет восемнадцати — двадцати. И дозоры на деревьях стали для нас не в диковинку и самодельное, подчас неказистое, но меткое оружие. И вот однажды комбриг Мельников сказал нам: «Будем отбивать обреченных на смерть детей...» История, которую мы услышали, потрясала.
В Полоцком детском доме, который не успели эвакуировать в первые дни войны, фашисты устроили «лабораторию»: выкачивали из детей кровь, проводили над ними «медицинские» эксперименты. И теперь хотят замести следы: сжечь оставшихся в живых ребятишек. Для этого их и привезли сюда, в глухую деревушку.
Фашисты были настолько убеждены в безнаказанности, что оставили в деревне лишь небольшую охрану. Морозной ночью партизаны вошли в деревню... В темноте почти не видели тех, кого сажали в сани, только чувствовали пугающую невесомость детских тел, стылость ручонок, обвивающих их шеи. Вместе с другими сажали и сажали в устланные соломой сани безмолвных, невозможно легких детей кинооператоры Сухова и Рейзман. Конечно, снимать они не могли — было не до этого, да и ночь. Но и с рассветом они не сразу отважились взять в руки камеру...
ОПЕРАТОР РЕЙЗМАН ПОМНИТ ТОТ ДЕНЬ ТАК, СЛОВНО ОН БЫЛ ВЧЕРА:
— Мы с Машей снимали по очереди, потому что слезы застилали глаза. Не было сил смотреть на этих детей, измученных, изможденных, буквально просвечивающих насквозь, в грязных лохмотьях. У нас с собой была только буханка хлеба, больше ничего. Даже камеру одну взяли, чтобы лишнего не тащить. Так ребята эту буханку расхватали по кусочкам, буквально по крошкам. Летчик партизанский, Александр Петрович Мамкин, сажал ребят в свой самолет, знаменитый У-2. Детишки такие крохотные были, что, даже завернутые в одеяла, помещались по четыре-пять человек в кабине. Но когда во время очередного рейса самолет подбили и пришлось сесть где-то в лесу, эти самые махонькие детишки вытащили раненого летчика, спасли от гибели, потому что самолет через минуту взорвался.
Александр Петрович Мамкин вывез в тыл 186 спасенных партизанами детей.
В белорусских лесах снимала я детей-разведчиков. Вы представляете, мальчонка маленький с мешочком сидит где-нибудь у дороги, будто бы нищий. Фашисты на него и внимания не обращают, а он уже обстрелянный разведчик! Однажды мы шли на операцию: надо было взорвать железнодорожное полотно. Шла с нами девочка — Зина Пшенка. Шла без оружия. Я спросила: «Почему?» Она ответила: «Партизан должен добыть себе оружие в бою». На партизан фашисты бросали не только свои войска. Однажды нам пришлось отражать немыслимую по жестокости и бесчеловечности «атаку» пятисот разъяренных, натасканных на людей овчарок. Тут все стреляли. И дети тоже.
Она, кинооператор, стремилась сохранить для будущих поколений, для памяти людской документальные свидетельства подвигов юных патриотов, их героизма, отваги.
В 1958 году на экраны страны вышел фильм «Необыкновенные встречи». Мелькал кадр за кадром, и слышался голос диктора:
«В течение многих лет мы снимали детей. Теперь наши герои уже взрослые».
Кадр: Карельский фронт. Лене Орловой 11 лет. Она в госпитале, кормит раненого, пишет под его диктовку письмо домой.
Кадр: Лене Орловой вручают медаль. Звучит голос диктора:
«Тяжесть войны ложилась и на плечи детей. Дети делали все, что было в их силах. Страна высоко оценила труд и подвиги маленьких граждан».
Это были кадры оператора Рейзман.
А через двадцать пять лет она же снимала на берегу синего моря, а потом в Воронеже только что вернувшуюся из отпуска инженера Елену Орлову.
Кадр: снова госпиталь, снова девочка — Зинат Акбарова. Она танцует. Еще неумело, но грациозно, еще наивно, но вдохновенно. Солдатские глаза — благодарные, ласковые — следят за каждым ее движением.
А потом в кадре залитые солнцем, веселые, гостеприимные улицы Чилика, дом отца восьмерых детей Акбарова, и вдруг — наплывом — сцена национального уйгурского театра: Зинат Акбарова исполняет танцы своего народа.
Это тоже снято оператором Рейзман.
...Как сложилась судьба ребят, спасенных белорусскими партизанами зимой сорок четвертого года, Оттилия Болеславовна не знает. Встретиться ни с кем из них ей не довелось. А как хотелось бы!