Группа Zero People всей стране показывает свою «Красоту» — новый альбом — и заглянула с ним в Казань.
Редакция Include вновь встретилась с музыкантами группы, Александром Красовицким и Александром Заранкиным, чтобы поговорить о красоте, Монеточке и о том, всегда ли рок — это электрогитары, бас, ударные и крик в микрофон?
— Наша редакция встречалась с вами больше года назад. Что этот год принес вам?
Александр Красовицкий: Самое главное новшество Zero People — это альбом, наш четвертый по счету альбом «Красота». Альбом, несколько клипов, много-много концертов, фестивалей.
Год еще не кончился, но уже можно сказать, что он был крутым. Кто бы мог подумать, что всё это случится, когда мы начинали в подвале в 2011 году.
— Чем стал новый альбом для вас?
Александр Красовицкий: Он такой же, как и все предыдущие, — личный до невозможности. Это максимум откровенности, которую я могу себе позволить, как автор текстов.
Материал получился в высшей степени агрессивно депрессивный, иногда страдающе депрессивный, но в любом случае со знаком «минус», и при этом очень мелодичный, даже иногда с элементами запоминающихся припевов а-ля «хиты». Тексты при этом достаточно убийственные: для человека с разбалансированной психикой их сложно воспринимать. Если целиком слушать от начала и до конца, можно прийти в неустойчивое состояние.
Хотелось, чтобы в названии альбома отражалось, что он достаточно мелодичен, достаточно красив как музыкальное произведение и тяжел как произведение текстовое
Хотелось контрапункта (контрапункт — одновременное сочетание нескольких самостоятельных мелодических голосов, — прим. ред.). И этот контрапункт нашелся не только в названии «Красота», но и в обложке, которая являет собой граффити, нарисованное на стене в Пензе — Саша Блот нарисовал его. Не специально для альбома — я увидел фото, мне понравилось, использовали. Оно абсолютно четко в моем понимании передает понятие «красоты», которое мы вложили в альбом.
— В текстах ваших песен очень много оксюморонов: «только под смертью хочется жить», «поливать то, что выжжено». Что вы ими хотите сказать, что жизнь — это преодоление испытаний или больше, что испытания и есть сама жизнь?
Александр Красовицкий: Я постоянно хочу показать прежде всего себе самому, что, когда наступают моменты радости, они неминуемо перетекают в моменты несчастья. В том буквальном смысле, что, если у тебя всё хорошо, жди беды. Но в этой беде нет трагичности, трагичность есть в ожидании беды, а когда беда уже происходит, это не трагично, это просто опыт, который ты перемалываешь в себе, живешь дальше, чуть-чуть подросший на одну ступеньку.
Но предчувствие этой беды — это весьма депрессивное, мерзкое состояние, трагичное. Мой лирический герой в альбоме поет скорее о предчувствии, иногда о произошедшем в прошлом, но всё случившееся — уже пережито.
Это уже та самая ступенька, на которой ты стоишь и смотришь с нее вниз, назад, оглядываешься и думаешь: «Господи боже, чего страдал, всё нормально»
— Ваши тексты тяготеют к сложности, но при этом музыка стремится к минимализму, в чем же тогда основной вектор творчества Zero People?
Александр Красовицкий: У меня есть четкое восприятие той музыки, которая «модна», которая звучит из радио, становится популярной. Если с этих песен снять все красивые аранжировки, все «биточки», делеи и все эффекты и попытаться их сыграть под фортепиано и вокал, мы обнаружим в 90% случаев банальнейший набор аккордов, который выезжает только за счет какой-то крутой вокальной партии, хука в припевах.
Все играют на одни и те же аккорды, которые начал играть еще Пол Маккартни. Но в отличие от Маккартни, или от Элтона Джона, или от, скажем, Фредди Меркьюри, они не обладают одним очень важным качеством — способностью придумывать новые сочетания аккордов, то есть саму гармоническую линию, чтобы она была нетривиальной.
Zero People все 8 лет существования идет по пути сэра Пола Маккартни и сэра Элтона Джона — мы стараемся придумывать необычные сочетания гармоний, потому что если мы под клавиши будем выдавать все эти классические Ми и Ре и всю эту историю, то мы получим скучнейший псевдо-рокерский продукт, чем, собственно, в своей основе занимаются практически все популярные исполнители.
Если ты обладаешь хорошим голосом и можешь придумать оригинальную вокальную мелодию, считается, что ты можешь взять аккорды «Yesterday» и просто по-другому на них спеть
Мы принципиально идем непрямым путем, у нас всегда есть какой-то важный, системообразующий выверт в любой песне, который делает ее мелодически уникальной. Вот по этому пути мы и пойдем дальше.
— Фортепиано и пианино в современной музыкальной индустрии сами по себе воспринимаются как что-то устаревшее. Насколько фортепиано может современно звучать?
Александр Заранкин: Надо сказать, что этот вопрос был для Zero People животрепещущим с самого начала, потому что, когда мы затевали этот проект, мы метались между тем, чтобы играть то, к чему мы сейчас пришли, то есть играть под фортепиано (у нас это уже второй альбом, который на 90-100% состоит из фортепианных композиций), или же быть неким электронным проектом.
С детства так пошло: я смотрел какой-то клип на MTV, садился за пианино и пытался подобрать двумя руками так, чтобы это звучало полноценно, чтобы и ударные, и бочка, и тарелка — всё там звучало
И сейчас это то, к чему мы пришли в Zero People, хотя нужно было пройти достаточно длинный путь до того минимализма, которым мы ограничиваемся в своих песнях.
Александр Красовицкий: А по поводу фортепиано — это вечное. Приходят новые звучания, новые инструменты, новые веяния, но клавиши — они всегда будут в чести, потому что это очень живой, очень насыщенный эмоционально инструмент. И в умелых руках они могут заменять рок-группу на сцене.
Мы двое играем рок-музыку. Это не романсы, мы называем это роком. И в нашей группе так повелось, что вокал у нас — это не надстройка над клавишами, а второй инструмент.
В классическом составе рок-группы вокалист — это такая вишенка на торте, а здесь это два инструмента
Например, в новом альбоме есть песня «Держаться», к которой Александр полностью написал музыку, и в самой структуре куплетов слышна перекличка — то я, то он, то я, то он. «Держаться» — это манифест того, как можно взаимодействовать двум инструментам, если один из них при этом живой вокалист.
— Что в вашем понимании рок? Люди думают, что рок — это про электрогитару, ударные и много шума. Почему ваша музыка, состоящая из фортепиано и вокала, — рок?
Александр Красовицкий: Вы просите меня ответить на вопрос: «Что такое любовь?» Но я могу попытаться ответить, что я держу у себя в голове, когда говорю, что мы — рок-музыканты. Прежде всего я имею в виду концертную историю, прежде всего подачу. Мы в студии записываемся как на концерте — за один дубль, воображая, что перед нами сидят люди.
Рок-музыкант на сцене, я считаю, очень открыт. Он не поп-музыкант, который играет роль с четкой надетой на него маской, особенно подчеркивая это между песнями тем, что и как он говорит, этим фирменным: «Дорогие мои, я вас так люблю. С-с-следующая композиция называется…», — это четкая закрытость, актерская, театральная закрытость.
А рок-музыкант, он естественен максимально в своих проявлениях на сцене. Он как воронка, распахнутая в зал, а поп-музыкант — это воронка, сосущая из зала
Рок-музыканты, даже самые аутичные, как Том Йорк, не обращающий внимания на публику, они всё равно всегда нараспашку, они выдают ту энергию естественным, непридуманным путем.
Наши концерты сложно воспринимать людям консерваторского склада. Хотя мы знаем, что бабушки приходят. Мы играли как-то в планетарии Питерском — полный зал бабушек и дедушек и потом подходили, говорили, мол, «это лучшее, что мы слышали». Так что люди, готовые воспринимать что-то помимо выведенного в инкубаторе русского фольклора — калинки-малинки и русских романсов — есть, и они получают Zero People.
Очень много людей, которые ничего не понимают. Радиостанции в первую очередь: до сих пор не вижу ни одной, которая могла бы отважиться вставить в эфир хоть одну песню Zero People, хотя мы попытки совершаем.
— В прошлом интервью вы говорили о своей большой любви к творчеству Земфиры. Интересно то, что она этой весной высказалась о творчестве Гречки и Монеточки как о худшем, что она когда-либо слышала. Как по-вашему, Монеточка — это чистый хайп или все-таки искусство?
Александр Красовицкий: Монеточка — это очень круто.
Монеточка, если она не сопьется, — это надолго
Гречку я не понял до сих пор, для меня это не очень высокого полета искусство, но, может быть, я чего-то не понимаю. И, вообще, я бы их не объединял, не понимаю, почему Земфира их объединила.
Монеточка — это искусство. Искусство неглупого, но очень молодого автора. Она такие тексты фигачит, у нее уже третий альбом. Это удивительно совершенно зрелый автор.
Земфира молодец, она офигенный импульс обеим дала, за это ей надо поставить памятник. А что она конкретно сказала, это никого не волнует, даже лучше, что она их раскритиковала, это всегда вызывает большее внимание. От этого Земфира в моих глазах не изменилась никак.
Вообще, пока она не начнет топить за Путина, она в моих глазах не опустится никогда. Гениальный, совершенно нетривиальный с точки зрения мелодики композитор.
— В чем будущее музыки? Тот вектор минимализма, который мы берем, — это что-то временное или мы имеем дело с вечным?
Александр Красовицкий: «Канон» Пахельбеля слушают с XVII века и будут слушать. Я надеюсь, что это вечная история. Вообще, чем скромнее аранжировки, тем ценнее то, что делают люди в плане музыки.
Александр Заранкин: У нас в России люди очень заточены на тексты и на смысл. Раньше смыслы толкали рокеры, теперь рэперы, но неважно, это может быть и какой-нибудь K-pop, но люди всё равно будут слушать тексты и смыслы, а музыка будет потихонечку меняться…
Александр Красовицкий: В непонятном совершенно направлении.
Василий Трегубов, редакция Include
Фотографии: Карина Гайфуллина, редакция Include