В ночи раздумий зажигал я лён,
И светоч речи мною был зажжён.
Саади.
ВСЛУХ или МОЛЧА
— Многие люди говорили мне, что они молятся молча, "про себя", и я много лет думала так же: зачем к Богу обращаться вслух, ведь Бог же — духовное существо.
— Да, Бог — духовное существо, но вы ещё не духовное существо. А если вы ещё не духовное существо, значит вы ещё животное существо, поэтому, если желаете обращаться и приближаться к Богу, то потрудитесь открывать свои уста и издавать звуки.
Дети не говорят ”про себя” до тех пор, пока взрослые не напугают их рассказами о сумасшедших. Желающий вернуться к Богу, должен учиться молиться вслух. Вслух перестали говорить тогда, когда потеряли мир родных и близких и попали в мир чужих, далёких и враждебных. Чтобы вернуться, надо возвращаться.
Молиться, то есть обращаться к Богу, нужно обязательно вслух, так же, как мы разговариваем вслух с другим человеком. Сведéние молитвы в область мысли может быть только вынужденным в виду враждебного окружения или несвоевременности гласного обращения. Но как только мы возвращаемся в круг людей родных и близких или остаёмся наедине с Богом, молитва должна быть только гласной, и разумеется настолько громкой, чтобы выражать истинный голос души, который невозможно выразить ни мёртвым молчанием, ни нестерпимой болтовнёй, ни слишком тихим, ни слишком громким звуком. В этом нет ничего удивительного: все телесные младенцы обращаются к матери, зовут её на помощь вслух, а не мысленно, замолкая лишь в присутствии чужих людей и то — не всегда. То же происходит и с духовными младенцами. Но чем старше становится человек, тем больше он понимает старших без многих слов. Так точно, чем старше человек в Боге, тем меньше он молится вслух, ибо благодаря многим произнесённым словам, постепенно научается понимать Господа без слов, в глубине своих мыслей, чувств и духовных движений.
Голосом моим к Господу воззвал я, голосом моим к Господу помолился;
излил пред Ним моление моё; печаль мою открыл Ему. — Пс.141,1.
Всё, что не произнесено вслух, является недействительным. Мысль, чувство, намерение, ответное отношение, не высказанные вслух, ни к чему не обязывают. Люди боятся говорить вслух именно потому, что знают, что сказанное слово, то есть озвученная мысль или оглашённое чувство, обяжет к поступку, ибо за словом всегда ожидается дело, и потому лучше не говорить, чем быть обязанными делать то, что не хочется делать или что боишься делать. Когда человек хочет поднять себя в глазах окружающих, показать себя заслуживающим уважения, внимания и поддержки, он не скупится на слова, обещания и заявления. Но когда он заранее понимает, что эти слова, обещания и заявления обяжут его к их исполнению, осуществлению и оправданию, он помалкивает.
Так и в молитве помалкивают те, кто боится возвышенным словом обязать себя к возвышенным делам. Такие люди говорят: «Я молюсь в уме». На самом деле они не молятся, то есть не обращаются к Богу, потому что боятся, обратившись к Нему, услышать свой собственный голос, свою собственную нешуточную заинтересованность в том, чтó потребует от них серьёзных жертв, на которые они идти не хотят или боятся.
Невысказанная мысль, чувство, намерение, желание не существуют, потому что к ним не проявляется никакого отношения. Высказать мысль, чувство, намерение, желание — это явить отношение к ним, чтó, в свою очередь, обяжет следовать этому отношению на деле. И если мы умеем предвосхищать события, обладаем хоть каким-то воображением, то есть понимаем или догадываемся, к чему нас обяжет высказанное нами отношение к какой-либо мысли, желанию, намерению или чувству, то можем, в зависимости от степени нашей самоотверженности, смело открыть рот или трусливо оставить его закрытым.
Поэтому все молящиеся ”про себя”, как они говорят, есть лжецы. Лучше бы они были правдивы и говорили, что вообще не молятся. Младенец, лежащий в колыбели, кричит и зовёт мать не ”про себя”, а вслух, в голос, благодаря чему мать его слышит. Если человек думает, что Бог слышит мысли, то в этом никакого ни чуда, ни толку нет. Бог слышит мысли, но Он не слушает их, потому что только на высказанную мысль Он обращает внимание, воспринимая её как согласие или не согласие на её звуковое и деловое воплощение, только высказанная мысль может вступать в диалог с мыслями Бога, только высказанная мысль есть для Него действительность, только она признаётся существующей, как проросшее растение из семени мысли. Невысказанная мысль — это просто семя, ещё не брошенное в землю Отношений, никто не знает, кáк с ней обойдётся человек, он сам этого не знает. Высказанная же мысль — это проросшее семя, материя которого уже видится в свете Отношений, Обязанностей, Долга, Дéла.
— А кáк же понимать: «Отец твой, видящий тайное…», «Господь знает мысли человеческие…», и т.п.
— Да чтó из того, что Отец видит тайное и знает мысли человеческие, если человек не видит своё тайное или, видя, скрывает его, замалчивает или искажает мысли, посылаемые ему. Когда мы говорим, что Бог не слушает невысказанных мыслей, то имеем в виду то, что Он не желает их слышать, Он их видит, знает, но Он их не слушает, потому что молчащий, не высказывающий мыслей вслух человек ещё не выразил к своей мысли своего отношения и пока он это не сделает, никто отвечать ему не будет, и он это понимает, а значит ведёт себя лукаво и знает, почему не высказывает мысли, — потому что мысль превращённая в слово, в звук, даже наедине с собой — есть клятва, обещание, обязанность поступать по этому слову, действовать согласно этому звуку. А так как все наши непраздные, дельные слова и звуки есть или раскаяние в проступках или намерение совершить жизненно важные поступки, и произносятся нами вслух, то этим самым мы себя связываем, обвязываем, обязываем, садим в тюрьму Долга. И если человек не желает исполнять Долг, который всегда связан с самопожертвованием, с самоограничением, самолишениями и всякими страданиями, он и старается не произносить ничего вслух, чтобы не дать возможности ни себе самому, ни ангелам, ни людям, ни дýхам услышать то, в неисполнении чего они потом могут его упрекнуть.
В сознании каждого человека есть этакий маленький экранчик, в границах которого постоянно протекает вечная река мыслей. Дети, простодушие которых ещё не испорчено взрослыми, высказывают всё, чтó видят на этом экранчике, и молчат только о том, чего не могут на нём разобрать или заметить. Дети простодушны. Но они простодушны невольно, бессознательно. А ка́к же быть сознательно простодушным человеком ? Че́м характерно сознательное простодушие ? Сознательное простодушие намеренно отказывается от присваивания протекающих через экранчик мыслей, нарочно не желает завладевать ими. Сознательное простодушие воспитывает и укрепляет в себе тот, кто уразумел, что у человека нет ”своих” мыслей,[i] и потому он не имеет права присваивать их, распоряжаться ими, задерживать, замалчивать, утаивать, манипулировать ими. Мысли принадлежат Богу, человек же есть только сосуд, через который протекают мысли. Но так как этот сосуд обладает отдельной от Бога живой волей, то может сознательно каждый раз становиться или помощником Бога в деле обращения с мыслями, или Его противником, и в зависимости от этого делать с мыслями то, что желает: высказывать их как не свои или замалчивать как свои.
Простодушный, верящий, чистый ребёнок так не поступает. Неиспорченные дети чтó думают, то и говорят, делятся всем, чтó чувствуют, у них нет разрыва между мыслью и словом, между чувством и говорением. Они не знают, что слово обязывает к делу и влечёт за собой или похвалу или наказание за дéло. По мере того, как взрослые, слыша словá и видя делá детей, начинают их ругать, обязывать, заставлять или запрещать, дети начинают замыкаться в себе, перестают, мысля, высказывать мысли, чувствуя, проявлять чувства. Таким образом, взрослые да и вообще вся система мирского существования портят детей или, как это принято говорить, ”воспитывают”, воспитывают для жизни ложного мира. Попадая же в Мир Истинный, нам приходится заново рождаться, опять становиться детьми и уже сознательно восстанавливать и оберегать в себе то, что в первом, ложном детстве мы имели бессознательно; уже добровольно поступать так, как вначале мы поступали невольно. Иначе мы не дадим нашему Истинному Отцу возможности напечатлеть на наших сердцах и умах ни Его Образ, ни Его Подобие.
Если не начнёте заново и не станете, как дети, не войдёте в Царство Небесное. — Матф.18,3.
И поэтому надо стать, как дети, то есть, будучи взрослыми в мире уродов, вести себя как дети в Мире Отца Истинного. Нам незачем уже быть детьми в том мире, который замучил нас бессмысленными и ложными обязанностями; но Истинный Отец не может нас мучить ложно и бессмысленно, Он может налагать на нас только истинные обязанности и необходимые труды, требовать вечно плодотворных жертв и общеблагой самоотверженности, и потому перед Ним мы должны стать снова детьми — открытыми, искренними, смелыми душами, не боящимися высказывать вслух свои мысли и чувства, намерения и желания, потому что словá, сказанные вслух Ему, никогда не обяжут нас к глупостям, гадостям, мерзостям и к бессмыслице.
Говоря всё вслух Истинному Отцу, мы дадим Ему возможность научить нас правильному поведению в Мире Божием, ибо только говорящего ребёнка можно учить тому, чтó можно говорить, а чего нельзя, и кáк говорить то, чтó можно, и когда, и сколько, и кому, и где. Молчащего, говорящего ”про себя” этому не научишь, молчащий человек или мертвец или калека, он или убит или покалечен устройством мира сего, — Богу служить он не может. Его поведение есть реакция на идиотское ”воспитание”. — Нужно перестать быть реакцией, нужно всё начать заново, а значит пройти через новое — духовное — детство, неотъемлемым признаком которого, как и любого не изуродованного начала, является говорение вслух, в голос.
— Когда я молилась, я думала: если Бог невидимо и неслышимо посылает мне мысли и внушения, то и я буду говорить на Его языке — тайном и беззвучном. А теперь я не знаю…
— Ну и много вы достигли ”тайно-беззвучным” языком ? Я повторяю: Бог говорит беззвучно для того, чтобы мы могли сделать выбор: озвучить Его мысль, то есть передать её себе или другим, или скрыть её от себя и от других, то есть сделать вид, будто её не было. Разве это не понятно ?
Жизнь и смерть предложил Я тебе, избери жизнь. — Втор.30,15.
Жизнь — это свет и звук; смерть — это тьма и молчание. Посмотрите, насколько легче отказаться и отречься от пришедшей беззвучной мысли, чем от мысли, высказанной вслух. Мысль невысказанную можно сравнить с еле видимой, лёгкой линией на бумаге, когда мы, будучи не уверены в её правильности, ведём её без нажима, а убедившись в её неправильности, стираем так, что от неё почти не остаётся следа. Но если мы убеждены в её правильности, то наводим её пожирнее, а потом уже так сильно, что стереть её уже трудно или невозможно. Вот так и говорение любой мысли без проверки её благотворности подобно жирной линии, от которой, если мысль неверна, уже просто так не избавишься. Высказанная мысль может надолго или навсегда испортить отношения как с Богом, так и с человеком, и это знают все, и если кто-то боится потерять кого-то или что-то, то уж умеет придержать язык и не дать себе болтать что́ попало. Потому что слово — воробей, вылетит — не поймаешь, а вот мысль — это тоже воробей, но в руке, его можно выпустить, а можно и удавить.
Кстати, посмотрúте на людей, которые боятся сказать что-то неправильно, невпопад, не вовремя и которые боятся, что за сказанное их накажут. Обратите внимание на то, кáк они разговаривают, если это вообще можно назвать говорением: они или молчат, или и не молчат и не говорят, а что-то мямлют, шепчут, гнусавят, бормочут, пытаясь что-то сказать, ничего не сказав, чтобы пото́м, когда на них набросятся, сделать вид, будто они ничего и не говорили, а если и говорили, то это были не они, а кто-то другой, — в общем ужас какой-то получается: фальшь, ложь, лукавство, чуть ли не подлость. И этот ужас происходит от страха человека перед ответственностью за слова, произнесённые вслух ясно и чётко.
Молитва подлинная есть не одностороннее обращение к Живому Существу, это не монолог, а диалог, это обращение к Живой Душе при непременном сознании и чувствовании того, что Эта Душа слышит, слушает, понимает, чувствует и отвечает нам, а значит откликается на каждое наше слово, мысль, чувство, интонацию, жесты, мимику, положение тела, на еле заметные движения ума и сердца, на силу или слабость звука нашего гóлоса, и откликается совершенно определённым образом, благодаря чему мы уже можем понимать, куда дальше направлять наши мысли, чувства, словá и поведение. И если мы хотим, чтобы Эта Душа искренно откликалась на наше обращение к ней, то и Она ждёт от нас равноценного, искреннего отклика, а не изворотливых лицемерных фокусов с мыслью и речью.
Вóт почему люди боящиеся отдать себя на Волю Живой Души, желающие жить по прихотям своего тайного или явного своеволия, всегда молчаливы, (или болтливы, чтó одно и то же, ибо болтливость есть средство скрывания своих истинных намерений и отношений). Чистый, простодушный, благолюбивый человек всегда открыт, прозрачен, виден, хоть молчит он, хоть говорит, ибо он не может говорить тогда, когда ничего не слышит внутри, и не может молчать, когда слышит. Это и есть честность, правдивость, простодушие, искренность, детскость.
Всем известно это явление: когда мы хотим что-то от кого-то скрыть, мы понижаем уровень звука нашего голоса, а значит говорим шёпотом, полушёпотом или почти неслышно, то есть сводим звук до уровня мысли, до уровня безмолвия, и это делается всегда, когда мы хотим что-то от кого-то скрыть по причине того, что оно есть зло, или мы его считаем злом, или кто-то считает это злом.
Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идёт к свету, чтобы не обличились делá его, потому что они злы. — Иоан.3,20 .
Вы слышите: не идёт к свету, то есть к говорению, к сообщению, к оповещению, к объявлению, к оглашению того, чтó он сделал, или желает сделать, или сделает, потому что в каждом человеке находится Нравственный Закон, который запрещает совершать неугодное Богу, Благу, Жизни, и потому, совершив запретное, человек скрывает это, то есть молчит.
Но поступающий по правде идёт к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны. — Иоан.3,21 .
То есть осознанно исполняющий Божью Волю не стыдится говорить, оповещать, оглашать, объявлять, сообщать о своих деяниях. — Вóт в чём дело.
Поэтому, когда мы обращаемся к Богу в искреннем желании спасения нашей души от пороков и недостатков, или в какой-либо нужде и мучении, или в радостях и тревогах, — то чтó нам скрывать, чтó плохого мы делаем, что должны делать это молча, про себя ? Это же неестественно: звук первичен, а молчание вторично, молчание является следствием общения с уродливым миром, и потому беззвучно молятся только испорченные, изуродованные, запуганные, трусливые или злоумышляющие люди с двоящимися мыслями и желаниями, боящиеся вступить в Божий Мир, но почему-то желающие мнить себя принадлежащими Ему.
Ведь каждый знает, что если открыть рот и простой, а тем более просяще-зовущей интонацией назвать имя человека, стоящего рядом, этот человек сразу обернётся и спросит: «Чтó тебе нужно ?», и если он спросит, значит нужно будет отвечать, а если нужно отвечать, значит нужно иметь чтó отвечать, иначе зачем звать, зачем тревожить ?
Вот точно так же, не имея истинной нужды, но голосом позвав Живую Душу, придётся просить у Неё прощения или каким-либо иным образом платить за Её бесполезное беспокойство. Предчувствуя это, человек, не имеющий подлинной нужды, или от трусости не желающий избавляться от причин истинной нужды, может только обманывать себя, будто он обращается к Богу, на самом же деле ни к кому он не обращается.[ii]
Душа человека есть ребёнок. А мы знаем, что научить ребёнка чему-то молча невозможно, с ним нужно постоянно говорить о каждом предмете, действии, отношениях, явлениях, событиях, причём по многу раз в течении многих лет, и только тогда дитя научается понимать нас без слов, исполнять что-либо без гласных напоминаний.
Так и душа человека: если её в голос каждый день и час на протяжении многих лет не приучать к мысли о её зависимости от Бога, о её долге повиноваться Ему, об обязанностях Любви, о законах Правды, она не привыкнет к этому и не будет совершать ни Божественных действий, ни благотворных деяний. Если же её много лет учить, гласно оговаривая каждый шаг, мысль, чувство, отношение, состояние и положение, то однажды наступит тот день, когда Наставник, которому мы отдавали в распоряжение наши уста и наш голос, сможет замолчать, потому что душа наша будет научена, очищена, соединена с Богом и жива в Нём, хоть говоря, хоть молчá, — для неё это уже не будет иметь значения.
_____________________________
[i] Как у него вообще нет ничего ”своего”, ибо «чем мы можем хвалиться, чего бы не получили ?» (1Кор.4,7). — Мыслей на каждое дело предлагается две: одна советует позаботиться о других, вторая — о себе. Каких мыслей человек постоянно выбирает больше, а каких меньше, зависит от его природы: если он Животное, значит преимущественно он выбирает мысли заботы о себе, прикрывая их болтовнёй о благе ближних; если он Божество, значит он без лишних слов заботится о других.
[ii] Ср. Марка, 10 глава: «Приходят в Иерихон. И когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося милостыни. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов ! помилуй меня. Многие заставляли его молчать (то есть говорили ему: «молись молча, про себя»); но он еще более стал кричать: Сын Давидов ! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовёт тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Отвечая ему, Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня ? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть».