В первые месяцы Первой мировой войны, в разгар крайнего национализма, охватившего Британию, поэтесса Дороти Холлинз из Женской лиги труда предложила Женскому мирному экспедиционному корпусу в составе 1000 человек пройти по Европе «навстречу оружию» и вторгнуться в пространство между враждующими сторонами в окопах. Инициативе Холлинз не было суждено воплотиться в жизнь, однако, этому предшествовал век активизма, по большей части основанного на материнской любви. Как писала последовательница Дороти в продвижении идей мира, активистка Хелена Сванвик: страх в том, что на войне «погибают женщины и видят, как погибают их дети, и нет им славы; ничего кроме невыразимого словами ужаса и позора».
Сванвик — одна из основателей Международной женской лиги мира и свободы, надеялась, что «в будущем в мире не останется ни одного солдата». Активисты верили — если политическая власть в руках женщин, то войнам не бывать. Но насколько верно такое утверждение? Меняется ли количество случаев жестоких конфликтов с приходом женщины к власти, или когда их доля в парламентском представительстве возрастает?
Если зададите эти вопросы вслух, то не пройдет и минуты, как кто-нибудь вспомнит Маргарет Тэтчер«, женщину премьер-министра Британии, которая вела войну на Фолклендских островах, что впоследствии, привело ее к блестящей победе на выборах в 1983 году. Тэтчер едва ли единственная женщина-лидер, известная милитаристской направленностью политики. Известны также Боудикка, королева племени иценов в восточной Англии, которая возглавила восстание против римских завоевателей; или Лакшми Баи, княгиня Джханси, предводительница Великого индийского восстания 1857-58 годов против британцев; или даже Эммелин Панкхерст, возглавлявшая отряд британских суфражисток в воинственно настроенной кампании с голодовками, поджогами и битьем стекол, а затем, в 1914 году, бурно поддерживающая вступление Британии в Первую мировую войну.
Однако, эти примеры построены на отдельных наблюдениях и носят несистематический характер, потому что на протяжении истории женщины-лидеры встречались необычайно редко.
По мнению Катрин Филипс, преподавателя лидерства и этики в Бизнес школе Колумбии, в период между 1950 и 2004 годами, 48 национальных лидеров из 188 стран — менее 4% числа всех лидеров — оказались женщинами (18 президентов и 30 премьер-министров). В двух странах, Эквадоре и на Мадагаскаре, женщин-лидеров через два дня с момента их восхождения на пост заменили мужчины.
Стоит ли задаваться вопросом о том, с какой вероятностью такие женщины — большей или меньшей, чем мужчины — будут вести войны, располагая властью? Медицинский антрополог Катрин Пантер-Брик, ведущий специалист программы по конфликтам, эмоциональной устойчивости и здоровью в центре страно- и краеведения МакМиллана в Йельском университете, считает, что нет. «Это делает гендер стереотипным, и несет в себе идею, что лидерство — это просто». Вероятно, ее мнение основано на мыслях Стивена Пинкера. В книге «Лучшие стороны нашей натуры» (2011) он исследовал проявления жестокости на протяжении всей истории. Пинкер пишет: «женщины всегда несли, несут и будут нести миротворческую силу». Такое утверждение, по мнению Мэри Каприоли, преподавателя политологии в Дулутском университете Минесоты, не всегда находит подтверждение в реальном мире. Совместно с Марком Бойером из университета Коннектикута, в 20 веке они насчитали 10 военных кризисов с участием 4 женщин-лидеров (из них 7 из 10 устранены Голдой Меир, премьер-министром Израиля с 1969 по 1974 годы). Чтобы оценить поведение женщин-лидеров во времена кризиса, необходимо располагать достаточным числом примеров, — «которые история не в силах предоставить».
Ойндрила Дюбе, преподаватель мировой конфликтологии в университете Чикаго, а также кандидат политических наук С.П. Хариш из Нью-Йоркского университета, изучили 4 века правления европейских монархов. Всего исследовано правление 193 монархов из 18 европейских политических образований в период между 1480 и 1913 годами. Всего 18% правителей были женского пола. Это делает их анализ менее статистически достоверным, но было обнаружено, что государственные образования с женщиной-монархом во главе оказались на 27% более склонными к вступлению в межгосударственные конфликты. Выяснилось, что незамужнее положение женщин-монархов, вероятно, становилось мотивом, по которым государство оказывалось под натиском врага. Скорее всего, такое положение расценивалось как слабое.
По мнению Каприоли, страх показаться слабой также влияет на современных женщин-лидеров, подталкивая их акцентировать внимание на вопросах обороны и безопасности. Она отмечает, что женщины с мужским типом поведения, как Тэтчер, Меир или премьер-министр Индии Индира Ганди (1980-84) — которые, как утверждается, являлись «биформными человеческими существами», то есть ни мужчинами и ни женщинами, — имеют больше шансов преуспеть в политике. Им приходится сражаться с отрицательными стереотипами со стороны оппонентов мужского пола: например, Яхья Хан, бывший премьер-министр Пакистана (1969-71), сказал, что он вынес бы менее жестокий ответный удар Индире Ганди во время Индо-Пакистанской войны 1971 года, будь она мужчиной. «Если эта женщина [Индира Ганди] считает, что может меня запугать, я отказываюсь это принимать», — высказался он.
Дюбе и Хариш также выяснили, что женщины более склонны проявлять агрессию, когда они разделяют власть со своим супругом, как в случае с Изабеллой I и Фердинандом V, которые управляли королевством Кастилия и Леон в период с 1474 по 1504 годы. Примечательное исключение — Екатерина II, ставшая русской императрицей в 1762 году после покушения на супруга Петра III. В итоге ее военных операций границы Российской Империи расширились на 520 000 кв. км, включив Крым и большую часть Польши.
Чтобы оказаться на руководящих ролях, женщинам приходится приобщаться к политике — баллотироваться на выборах на вступление в парламент, организовывать кампании, призывать женщин выдвигать свою кандидатуру на выборах. В 2017 году среднее число женщин в парламенте составляло 23,3% — на 6,5% больше, чем в прошлом десятилетии. По мнению Каприоли, если число женщин в парламенте увеличивается на 5%, то в 5 раз менее вероятно, что государство при возникновении международного кризиса будет применять насилие (скорее из-за того, что женщины менее склонны применять «коллективный или консенсуальный подход» при разрешении конфликтных вопросов).
Также после конфликта государства вероятнее достигнут мира, если к переговорам будет привлечены женщины. Хотя в мирных переговорах обычно участвует минимальное число женщин (по исследованиям ООН, всего 2,4% посредников и 9% лиц, непосредственно ведущих переговоры — женщины, и всего 4% подписантов в 31 мирном процессе), включение женщин в процесс несет колоссальное значение. Мир вероятнее будет продолжительным: американская некоммерческая организация Inclusive Security провела анализ182 подписанных мирных соглашений в период между 1989 и 2011 годами и обнаружила, что вероятность продления действия мирного договора увеличивается на 35% , по крайней мере на дополнительные 15 лет, если в числе участников, посредников и подписантов присутствуют женщины.
Женщины становятся успешными переговорщиками и посредниками благодаря традиционно приписываемым им качествам — женственности и материнскому инстинкту. В Северной Ирландии, Сомали и Южной Африке женщины-участницы мирных процессов заработали репутацию хранительниц единогласия и вовлечения в обсуждение всех участников переговоров. Также они показывают себя, как честных финансовых посредников, менее опасных и заслуживающих доверия, так как они предпочитают действовать вне формальных структур.
Но, несмотря на кажущуюся мягкость и податливость, зачастую характер действий оказывается противоположным. В 2003 году либерийская активистка в борьбе за мир Лейма Гбове возглавила коалицию из тысяч мусульманских и христианских женщин. Молясь и поствуя, они вышли на пикет, который стал одним из причин окончания зверской 14-летней гражданской войны. Окрещенная прозвищем «мирный воин», в 2011 году Гбове награждена Нобелевской премией мира.
Согласно данным ООН, термины «боец», «вооружение» и «революция» часто применяются определенными сообществами для агитации к борьбе за мир, среди которых женщин по-прежнему остается большинство. В Израиле женское сообщество борьбы за мир организует протесты с целью побудить правительство начать работать в направлении жизнеспособных мирных соглашений. В Аргентине «Матери площади Мая», чьи дети исчезли при проведении политики «Грязной войны» в период с 1977 по 1983 годы, «революционизовали» материнство. Таким образом, из пассивной роли оно переросло в инструмент давления со стороны общества.
Использование традиционных понятий фемининности, как оружия также являлось мощным компонентом десятилетнего женского лагеря в борьбе за мир в Гринэм Коммон в Великобритании. Началось это в 1981 году как движение против завоза 96 крылатых ракет «Томагавк» на воздушную базу в Беркшире, когда женщины, окружив и снеся ограды воздушной базы, проникли на ее территорию в костюмах мишек Тедди, и прикрепили к проволоке детскую одежду, бутылочки, пустышки, подгузники и семейные фотокарточки. Их подобный выход был не менее воинственным, чем война Тэтчер на Фолклендских островах, однако, она не придала этому значения и назвала просто «эксцентричностью».
Не важно, сражаются ли женщины за мир или за войну, кажется, что им приходится бороться с восприятием себя как пассивных, слабых и особенных. История показывает, что это не так, и как в случае с Изабеллой I и Фердинандом V, они могут быть неумолимо жестокими: королевская чета не только возглавила Испанское завоевание Исламского королевства Гранады в 1492 году, изгнав евреев и мусульман, но также истязала оставшихся, обращая их в христианство — в некоторых случаях сжигая их заживо.
Однако, не всегда они и так безобидны, как показывает их биография: Аун Сан Су Чжи, фактический лидер Мьянмы, обладательница Нобелевской премии мира 1991 года «за мирную борьбу за демократию и права человека» получила широкое осуждение за отказ отозвать военные силы страны в операции, направленной на этническую зачистку народа рохинджа, мусульманского меньшинства в северном штате Ракхайн. Согласно данным организации «Хьюман Райтс Вотч», с 25 августа 2017 года более 400 000 мусульман-рохинджа пересекли границу и бежали в Бангладеш, в попытках избежать шквал поджогов, бесчинств и насилия со стороны армии.
Как отмечает Каприоли: " Женщины способны проявлять сильные стороны, встретившись с жестокостью, агрессией и опасными международными ситуациями«. Но также они могут быть агрессивными и в борьбе за мир. Недооценивать женщин за врожденную склонность к мирному сосуществованию — очень стереотипно. Как писала Сванвик в своей книге «Будущее движения за права женщин» (1913): «Я не желаю признавать такого рода утверждений...в сегодняшних феминистских разговорах». То есть, «утверждений, что мужчины — варвары, жаждущие применения силы, а единственными цивилизованными существами являются женщины. Этому нет подтверждений ни в истории, ни в литературе».
Переведено специально для журнала «Скептик».
Оригинал: Big Think.
Перевела: Илона Кузнецова
Редактировали: Владимир Лазарев, Светлана Остапова