Том Уэйтс – тот артист, которого нет смысла описывать. Лучше просто-напросто прослушать его работы, ведь каждый новый релиз – это метаморфозы. От блюза образца «Small Change» к экспериментам «Swordfishtrombones».
И если поначалу все было более-менее гладко, то самый труднопроизносимый альбом «Тромбон из рыбы-меч» стал поворотным моментом в карьере исполнителя. После релиза «Heartattack and Vine», музыкант сделал упор на экспериментальную музыку. Разорвав контакт с представительством Asylum Records, Уэйтс тут же подписал договор с Island Records и принялся за работу над новым материалом. Метафорически это было похоже на сжигание всех мостов и расстрел самого себя в упор. Но нужно отдать должное Тому, прощаясь со своим прошлым, он сделал это как нельзя хорошо. Под главенствованием Island Records Уэйтс выпустил сначала «Swordfishtrombones» (1983), а спустя два года и «Rain Dogs», который отобразил множественные эксперименты музыканта.
Открывающая пластинку песня «Singapore», звучит до боли знакомо и чем-то напоминает композицию «Underground» (с альбома «Swordfishtrombones»). А «Clap Hands» совершенно непохожа ни на что, что Том Уэйтс делал до этого. При прослушивании появляется желание вдохнуть воздуха полной грудью, но кажется этого мало. Уэйтс не залазит слушателям в голову – они сами его пускают. Дают полный карт-бланш. А артист тем временем вытанцовывает на подмостках сознания своих слушателей, вместе со своим дьявольским оркестром. Его призыв «Clap Hands!» звучит угрюмо и устрашающе, как заклинание, которое нужно проговорить три раза, стоя перед зеркалом. И слушая сумрачную хрипоту голоса Уэйтса невольно начинаешь думать о том что, именно под такую песню нужно продавать душу дьяволу.
Несмотря на эксперименты, Уэйтс все же умудряется возвращаться к джазу, который также претерпел изменений. Отчасти поэтому его «Midtown», похожа на плач медных духовых, открывающий дорогу сюрреалистическому ночному кошмару. «9th & Hennepin» поражает не богатством инструментов, а своей атмосферой. Диссонирующие звуки струнных на фоне которых звучит ксилофон. Композиция в большей степени поражает слушателя самой манерой подачи текста – это своего рода сказка для душевнобольных детей. Настоящая смесь Хантера Томпсона и Сальвадора Дали.
«9th & Hennepin»:
«У девушки за углом вытатуирована слезинка, За каждый год, что его нет рядом...Убивающая красота. Но ничего из того, что 100 долларов не могли исправить…»
Триумф нового амплуа Тома Уэйтса происходит в песне «Walking Spanish». Где старые и новые образы слились воедино, словно сиамский близнец с совершенно противоположными характерами. Вроде это все те же джазовые ноты, но при каждой новой строчке неизбежно возникает ощущение, что простора для Уэйтса в этой песне слишком мало. Саксофон становится фоновым инструментом, а на первый план выходит хриплый голос Уэйтса, который поет о все тех же несчастных псах и таких же, потасканных жизнью, людях.
«Rain Dogs» – это непросто бульварные истории, рассказанные в баре Нью-Йорка, за бокалом хорошего виски. Уэйтс сам верит в то, о чем поет, а его герои кажется существуют сами по себе. Это брошенные люди, измученные послевоенной депрессией и последующей эмиграцией. Они не пытаются понять жизнь и разобраться в причинах происходящего, хоть каждый из них находится в поисках чего-то сакрального.
«Cemetery Polka»:
«Дядя Верон. Сам себе голова. Словно дыра во льду. Он большая шишка на скотобойне. И играет на аккордеоне для Миссис Уисс…»
«Дядя Фил, не может жить без своих пилюль. У него эмфизема и он почти что слепой. Где бы ему достать деньжат? Пока он не потерял рассудок…»
На этом альбоме «Rain Dogs» Том Уэйтс работает практически с тем же спектром инструментов, как и на предыдущей пластинке «Swordfishtrombones». Поэтому и «Downtown Train» звучит как облегченная версия «In the Neighborhood». Уэйтс практически не меняет выбранный в прошлый раз тембр голоса, но несмотря на это, ключевое изменение привносит Кит Ричардс. Он сглаживает острые углы и грубые взбивки ударных мягким дисторшном, вступающим в химическую реакцию с остальными элементами композиции. С его легкой руки пластинка из кабаретно-концептуального похоронного марша превращается в самую настоящую прорывную работу. Которая до сих пор актуальна, и которая завораживает слушателя своей неоднозначностью даже спустя более 30 лет после релиза.