Изучая историю государств, так или иначе сохранившихся и поныне, или же хоть и исчезнувших, но успевших пошуметь и войти в историю, иной раз поражаешься, как много разнородных факторов должно было сойтись, чтобы те или иные события обрели известный нам облик. Может даже сложиться ощущение, что вся история человечества представляет собой рассказ об эпичном везении для одних вкупе с не менее эпичным невезением для других. Причём, хоть состав везунчиков и неудачников с течением веков менялся вплоть до прямо противоположного изначальному раскладу, градус эпичности связанных с этим совпадений как будто бы остаётся неизменным.
На самом деле здесь имеет место некоторое искажение восприятия, лучше всего описываемое до жути банальной фразой: запоминается запоминающееся. Летописцы разных стран, времён и народов могли по-разному описывать, интерпретировать и попросту конъюнктурно перевирать те или иные события, они по-разному могли расставлять в них акценты, но одно у них точно было общее. Все они описывали в первую очередь то, что тянуло на событие с большой буквы "С", что выбивалось из обычного порядка вещей и этот самый порядок так или иначе меняло.
Но прошлое отнюдь не было непрерывным фестивалем зашкаливающего эпоса. И на каждый действительно выдающийся случай, становившийся на какое-то время центральным и основополагающим сюжетом для хроник всего региона, приходилось бесчисленное множество намного более приземлённых историй о том, как жили-были, на что-то даже претендовали, но не срослось, не сошлись звёзды - и капитально запомниться не вышло, оставшись лишь в виде общих упоминаний там и сям. И одним из примеров такого рода историй может служить рассказ о судьбе народа, звавшего себя арси или асуэн, древним грекам известного как асии или исседоны, а в китайских хрониках упоминавшегося, как усуни.
Подобно описанным в предыдущей статье кушанам/юэчжи, усуни происходили из Уйгурии, с берегов реки Тарим. Кушанам они приходились очень близкими родственниками. И вместе с тем - конкурентами.
Сведения об образе жизни усуней при этом разнятся. С одной стороны, в источниках они фигурируют, как кочевые скотоводы - и, в самом деле, было бы странным, если бы проживавший в Средней Азии народ этим видом хозяйственной деятельности пренебрегал. Слишком уж там всегда были подходящие для этого климат и ландшафт. Но вместе с тем, были обнаружены и постоянные земледельческие поселения усуней, возведённые из камня или сырцового кирпича. Да и в Уйгурии они являли собой скорее оседлое население. Так что, если в целом, то их образ жизни можно назвать комплексным. Проще говоря, усуни старались взять от населяемого ими ландшафта всё.
Кстати, любопытный момент - китайские хроники акцентируют внимание на том, что усуни были рыжими, высокими и голубоглазыми. Что, впрочем, для тогдашней Средней Азии, населённой скифами, саками и их прочей многочисленной ираноязычной роднёй, было скорее правилом, нежели исключением.
Конфликт с кушанами (около 160-го года до нашей эры) вынудил усуней покинуть берега Тарима и, перебравшись через Тянь-Шань, поселиться в Семиречье (между озёрами Балхаш и Иссык-Куль). Там их, впрочем, тоже не особо ждали - за новые земли пришлось драться с местными скифскими племенами. Кроме того, теперь у усуней появилась общая граница с набиравшими силу гуннами, нападение которых становилось делом времени. Впрочем, усуням удалось минимизировать ущерб. После первых поражений, когда стала очевидной сила гуннов, усуньский царь (титул назывался "кунби", или, в китайском варианте, "гуньмо", но мы уж по-простому) отправился на переговоры и, признав формальное главенство гуннов, предложил совместными усилиями поквитаться с кушанами - от которых гунны в своё время также натерпелись.
В последовавшей войне с кушанами именно усуни стали основной ударной силой. В результате кушаны оказались вынуждены уйти из Уйгурии сперва на север, а затем, спасаясь от гуннского преследования - на юг, в направлении Бактрии. Это, впрочем, уже другая история - которую я, к тому же, в предыдущей статье уже рассказал.
Что до усуней, то около полувека они спокойно осваивались в Семиречье и наращивали свою мощь, находясь, с одной стороны, формально в гуннской сфере влияния, а с другой - вроде бы и как очень себе на уме. И очень примечательным здесь выглядит то, что в 108-м году до нашей эры китайцы, заметив некоторое ослабление гуннов и решив с ними поквитаться за прошлые набеги, в первую очередь стали искать союзников именно среди усуней.
Усуни китайское посольство приняли с интересом, однако, становиться тараном в их конфликте с гуннами не торопились. Но и совсем уж отворачиваться от Китая не стали. Зачем, если с ними можно было позаигрывать и тем выбить себе определённые преференции?
В порядке таких преференций в Семиречье в жёны к царю усуней отправилась китайская княжна - достаточно обычный жест для дипломатии того времени. Только вот старшей женой царя всё равно была гуннская царевна, так что жест получился не столько союзнический, сколько "и нашим, и вашим". Усуни осознавали, что представляют собой важную региональную силу, и что те, к кому они примкнут в гунно-китайском противостоянии, скорее всего победят. Вот и стремились продаться подороже. При этом, однако, сами заложили основу для появления среди многочисленной царской семьи про-гуннской и про-китайской фракций, друг друга заведомом не переносивших. Что просто не могло не выйти боком.
Гуннам это закономерно не понравилась, и они устроили набег на земли усуней, сопроводив его требованием к царю немедленно прекратить все сношения с Китаем. Китайцы, однако, не стали стоять в стороне и выделили на подмогу усуням 150-тысячный воинский контингент. Объединённые силы китайцев и усуней разгромили гуннский карательный отряд. Про-китайская фракция на какое-то время восторжествовала, и в Поднебесной стали подготавливать почву для полномасштабного альянса. Но пока они её подготавливали, в среде усуньской знати созрело мнение, что смещение баланса внешней политики в пользу Китая стоит выправить, и, когда умер старый царь, стоявший на про-китайских позициях, они избрали новым царём сына гуннки. Намечавшийся альянс из-за этого автоматически расстроился.
Новый царь, впрочем, попытался продолжить игры в "и нашим, и вашим" - и также добился, чтобы в качестве младшей жены за него выдали китаянку знатного рода. Вот только с её подачи китайские послы организовали покушение на царя, едва не увенчавшееся успехом. Чтобы замять скандал, император велел казнить незадачливых заговорщиков и отправил усуньскому царю золото, шёлк и врачей. Которые, вылечив царя и вернувшись в Китай, подверглись опале - за то, что не прочувствовали политический момент и не добили своего пациента. Как не крути, китайцы были крайне сердиты на усуней.
Сердиты на них были и гунны. Они оказали поддержку другому царевичу из про-гуннской партии, который заигравшегося царя сверг и убил. Китайцы на это тут же засобирались воевать. Усуни к этому, однако, были не готовы, и потому начали переговоры, на которых "гунн" согласился на своеобразное двоевластие с формальным старшинством "китайца". Такая система власти сохранилась и впоследствии, и борьба теперь шла за то, кого из двух царей считать главным.
Китайцам это позволило продвигать своё влияние, не рискуя прямым столкновением с гуннами - поскольку формально излишне деятельных про-гуннских царей резали по указке их соправителей, и это было вроде бы как внутреннее дело усуней. Однако, по факту усуни всё больше и больше попадали под внешнее китайское управление.
Разумеется, не всем усуням такое нравилось. Так, у одного из царевичей про-гуннской партии лопнуло терпение, и он бежал. Причём, не к гуннам, к тому моменту уже проявлявшим изрядное безразличие по отношению к формальным союзникам, а на запад, к канглам и массагетам, где, заручившись поддержкой местных вождей, стал собирать сторонников. И усуни побежали к нему столь массово, что вскоре собрались в 80-ти тысячную армию, более чем достаточную для того, чтобы разбить обоих царей.
Но китайцы поступили хитро. И, чего уж там, подло. Когда мятежный царевич принялся реализовывать своим планы, они отправили ему дары и изобразили радость - мол, наконец-то, вот такого вот союзника мы давно и искали, а то надоели эти овощи на престоле. Пока же кандидат в спасители Отечества находился от такого приёма в замешательстве, они неожиданно ударили ему в спину. В результате, погиб и сам царевич, и вместе с ним - почти все представители усуньской знати, которые хотели драться. После этого китайцы уже не стали изображать ложную скромность и напрямую поставили над усунями свою администрацию.
Так усуни и исчезли с политической арены, не сумев до конца определиться, кто же они такие - почти китайцы, или почти гунны. Теперь ответ на этот вопрос уже не имел особого значения - поскольку ни на что усуни больше не влияли. И впоследствии они тихо-мирно растворились среди прочих народов региона.