У котаМитьки с этим понятием исторически не складывается. Самое страшное наказание для котаМитьки - если его поднимают за шкирку и трясут в видимости окна, от этого действа котМитька впадает в неуправляемую панику и может даже порвать с перепугу.
Но лавры прочих хвостоносителей, скачущих по верхам, а особенно вредной девицы Выкусени, не дают ему покоя, и иногда он начинает вопить о восхождении.
Голос его гнусав, поэтому просьба обычно удовлетворяется немедленно, "только заткнись".
И сегодня Митька доорался до стеллажа.
Он даже попытался пройти часть восхождения самостоятельно без инструктора и отважно прыгнул на письменный стол, чтобы с него завершить славный подвиг - но стол неожиданно подвинулся (честно-честно, сказал Митька), и смелый покоритель космоса скрежетнул по углу когтями и шлепнулся об пол.
И завопил, размахивая хвостом, что свою часть усилий он уже приложил.
Я подняла упитанное белое и, увернувшись от растопыренных в приступе ужаса когтей, закинула покорителя высот на верхнюю полку Горма.
Митька охнул, вцепился всеми когтями в дерево, замер, пытаясь осознать случившееся - и ОБЕРНУЛСЯ.
Пропасть уходила вниз на пятьдесят, нет, сто митькиных ростов и была безжалостно вертикальна.
Митька тихонько завыл. Ему было невероятно страшно, но громко орать он боялся, чтобы не сдуло звуковой волной.
Он медленно, по одному когтю, оторвал от полки лапу и быстро поставил ее назад. Двигаться на этой высоте было совершенно невозможно, немыслимо, пропасть притягивала, она заглядывала в глаза, в ней клубился космос, и только невероятным усилием первопроходца котМитька сделал шаг...
Девица Выкусень, наблюдавшая за эволюциями Митькиного хвоста с пола, наконец, решила уточнить, чем это он там занимается, и легким скоком прыгнула - раз, на стол - два, на стеллаж рядом с Митькой.
От наглости такой профанации восхождения Митька забыл даже про пропасть - он зашипел, заплевался и завыл самые ужасные слова.
Выкусень озадаченно подвинулась на самый край и уставилась на него, наклонив пеструю голову.
Митька зашипел еще громче - покорять восьмитысячники... восьмиполочники... Эверест... Аннапурна... Морис Эрцог... и пестрые девицы не годятся даже в шерпы!
Выкусень повернулась, чтобы продолжить слушать митькин монолог с более удобной позиции, и Митька, разгневавшись окончательно, клацнул зубами на ее хвост, клацнул еще, промахнулся дважды (а вы сами попробуйте кусаться на вершине за облаками), икнул от мимолетного взгляда вбок и завыл с тоски.
Выкусень, преисполнившись исконно женского сочувствия, протянула нежную лапку, чтобы поддержать героя и потрогала его за окорочок. Если ему нужна помощь, пусть надеется на нее, она тут все знает, а вон в том углу прячется и спит, когда в дом понабегают мерзкие человеческие дети с цепкими ручонками.
Первопроходец и Покоритель вершин, оскорбленный до глубины души, шагнул прочь, с отвагой отчаяния заглянул в самую пропасть...
О ужас, уберите детей, спустился лапами на полку ниже...
АААААААААААА!
И
ПРЫГНУЛ!
Шлепнулся об пол, и лапы его разъехались, и упитанное пузо хлопнулось об линолеум.
Но он мгновенно нашел силы вскочить и убежать на заплетающихся от пережитого кошмара ногах прочь из комнаты.
Все равно он его покорил.
И лучше гор могут быть только - головы, куриные. На газетке. Совершенно достаточная высота.
