Да-да, это строчка отнюдь не из письма советского бойца из промороженных окопов под Москвой.
Солдат Вермахта написал это в своём прощальном послании из сталинградского котла. Вон куда он добрался из какой-нибудь своей Тюрингии, чтобы защитить жену, сына и фатерлянд.
Короткую историю расскажу.
Классе в 5-м был субботник в нашей сталинградской школе №23. Мне нужно было выкопать ямку на полоске земли между тротуаром и проезжей частью напротив школы для посадки деревца. Я усердно долбил задубевшую землю и докопался до немецкого сапога с характерной, врезанной в каблук подковкой и стальными шипами на подошве. Из сапога посыпались мелкие косточки стопы вперемешку с обрывками истлевшей вязаной шерстяной ткани, видно погибший попал в землю в холодное время года.
Я уже размечтался, как докопаюсь сейчас до пояса покойника, где, конечно, на ремне будет кобура с парабеллумом, но тут приблизилась учительница и велела немедленно сложить всё в ямку и закопать обратно.
Недавно я посмотрел Гугл-мапс спутник - школа стоит на том же месте и где-то напротив неё до сих пор лежат рядом со старым тротуаром на глубине в два штыка лопаты останки того гитлеровца. Как знать, может именно он написал упомянутое письмо.
Мне абсолютно не было жаль его тогда, не жаль и теперь.
Можно было бы назвать его модным нынче словом "зазомбированный", но я воздержусь. Всё-таки зомби есть сущность абсолютно безмозглая и уж никак не способная рассуждать о жизни, смерти и жертвенности.
Здесь же человек был убеждён в своей правоте и действовал осмысленно.
Очень классно его смогли убедить, и десяти лет после 1933 года не понадобилось.
А нам уж тридцать лет долдонят про ужасы совка, Гулаг и рабов-колхозников без паспортов (тем не менее, во время войны покупавших танки и самолёты для армии на свои деньги). Уже на трудовую вахту по описанию тех ужасов заступают историки 90-х годов рождения, сами советской жизни в глаза не видевшие, но воз и ныне там.
Никак не могут приучить народ родину не любить.
Что-то есть в этом чувстве очень глубокое, древнее, что не поколебать политической вознёй и рассказами о том, что глупо и наивно защищать деньги Ротенберга. Ну, если для рассказчиков родина - это деньги Ротенберга или Народного комиссариата финансов, то может быть.
Однако, перефразируя одного усатого человека, Ротенберги приходят и уходят, а родина остаётся.
Для каждого своя, но при этом одна общая на всех.