А ты всё-таки вернулся. Ты малость поколебался на пороге, но новая прическа и выглядывающий кружевной чулок убедили тебя окончательно и бесповоротно. Ты пришёл, даже сейчас сохраняя надменность и снисходительность, раздражающую меня с самого начала времен.
Пришёл. Ты говорил какие-то слова, которые разбивались, как тупые мошки о лобовое моей машины. Ты накалял градус, распылялся, расходился. В ход пошли сожаления, признание твоей неправоты, извинения - твои главные козыри. Ты что-то там доказывал, махал руками, всучал мне какие-то цветы с неизвестным мне названием.
Ты сел рядом, взял мою руку, стал целовать в шею. И ничего, представляешь, ничего. Я не тут сейчас.
Я стою напротив, пытаясь приглядеться и почувствовать радость от того, что ты приполз, торжество, ликование. Ничего, что я преувеличила? Надо же подругам будет феерично рассказать.
Ты целовал меня липкими губами, которые такими нежными казались мне во времена нашего общего. Ты смотрел голубыми глазами, жалобно и просяще, ты гладил меня по щеке, ты запустил руку мне под блузку. И обжёгся холодом, наверное. Нет. Нет. Слышишь, нет. Я понимаю, ты сжёг меня дотла в наш прошлый раз, но осквернить пепел я тебе не позволю. Я должна ценить твоё раскаяние и радоваться, наверное?
О какой радости, каком таком грёбаном восторге может идти речь, если ты месяц назад меня припечатал к стенке, разнёс мою самооценку, мои мечты все скомкал, моим женским самоуважением подтёр себе задницу, мои чувства в урну вместе с моими рисунками?
Что ты хочешь сейчас? Всё вернуть? Что ты собрался возвращать? Сломанный локомотив на подорванные рельсы? Меня по-новой завоевать? Да зачем же, ты меня завоевал уже, завоевал и выкинул. Я называю вещи своими именами, хоть и противно, и куда уже мне после этого дна ползти, в какую сторону - решать только мне.
Люблю - не люблю. Какая к чёрту разница уже? Сейчас мне надо собрать себя воедино, научиться улыбаться, смотреть на тебя с презрением и на себя с уважением. Это дико сложно, но не сложнее, чем прижать тебя к себе, будто и не было этого ада.