С подписанием акта о капитуляции боевые действия, однако, не завершились.
Еще до 12-го мая мы имели вооруженные стычки с отдельными вражескими группировками, к которым приказ о капитуляции не дошел, и они продолжали сопротивляться.
Но то сопротивление было уже несущественным. Собственно, это уже была не война. Когда немцы открывали огонь, мы под пули вперед не шли.
Спокойно себе окопались, вызвали артиллерию. Поднялись, если нет сопротивления, едем дальше. Здесь уже берегли каждого солдата.
Хотя в последние дни войны тоже старались уберечь личный состав.
Мы понимали, что высшим командирам нужно было поскорее завершить победоносно войну, а нам надо было еще и бойцов беречь.
Уже после войны вспоминали как-то с моим боевым товарищем, тоже комбатом, такой вот эпизод. Чувствуем, что должно быть наступление, но артподготовки нет.
Надо идти в атаку под пулеметным огнем. И команда: утром – в наступление. Тогда мы договариваемся с соседними батальонами и устраиваем «сабантуй».
Это нашей фронтовой терминологии означало: открываем по немцам огонь из пулеметов, автоматов, винтовок.
Они нам так же отвечают. И раздается сплошная перестрелка.
Командование спрашивает: как там? Говорим: ползем. Начальство же тоже не слишком стремилось быть на передовой. А стрельба продолжается. Ждем ночи. Поужинали, а приказ остается действующим.
Между собой договариваемся: ровно в 11 переходим в наступление. Бойцы уже знали эту нашу тактику.
Поэтому в оговоренное время выходим из окопов. Вокруг тихо. Лишь где-то прозвучит выстрел.
Отправляемся на немецкие позиции. И как только немцы нас замечают, мы открываем бешеный огонь. Озадаченный противник уже даже головы не может подвести.
А когда ворвались в немецкие порядки, начинается настоящее наступление. Вот таким образом и берегли бойцов. Хотя начальство таких действий не одобряло, называло это партизанщиной.
Говорят сейчас, что Жуков был жестоким, но он имел огромный авторитет! И не только он.
Вообще авторитет командира в армии был чрезвычайно высоким. Я, например, своему командиру полка верил как Богу.
Так же воспринимали и меня мои бойцы. Мое слово на поле боя для них было непреложным законом: что сказал, то надо выполнять. И в этом тоже была одна из составляющих нашей победы.
Действительно Жуков был жестоким? Пожалуй, что так. А я каким был?
Разве поднимать солдат в атаку и вести их под пули на верную смерть, это не жестокость? Приходилось и стрелять над головами молодых бойцов, чтобы привести в чувство.
И мне так же иногда доставалось от комполка, когда не мог поднять батальон в атаку.
А как иначе было действовать, чтобы победить... Мягким на фронте невозможно.
Другое дело, что не знали мы тогда правды о репрессиях, расстрелах неповинных и т.д. Тот наш «сабантуй» - это было спасение личного состава.
А однажды пришлось идти в разведку боем. Это было раз в жизни, но из памяти тот эпизод не вытравить, потому что потерял треть батальона.
Сколько потом писем приходило с просьбами рассказать, как погиб отец, сын, брат.
А что я мог отписать, когда на собственные глаза не видел, в какой момент это произошло, как погибшего подбирали, куда отвозили тому подобное.
Писал, то что было: батальон вел разведку боем, треть личного состава погибла. Так...
А для чего разведка боем делалась? Чтобы выявить огневую систему противника. Сначала велась артподготовка, а потом шла вперед пехота, чтобы обнаружить, откуда враг будет стрелять.
Зато следующие залпы орудий были уже прицельными. Негуманно это и жестоко. А что поделаешь?
Ставьте лайк! Подписывайтесь на канал! Этим вы помогаете развитию канала и появлению новых, интересных статей!