Известный политолог Евгений Минченко в интервью «БИЗНЕС Online» рассказал о поднимающейся в стране протестной волне и как люди во всем мире перестали доверять власти.
«ЭТО ЕЩЕ НЕ ДЕВЯТЫЙ ВАЛ ПРОТЕСТА, А ТОЛЬКО ВТОРОЙ ИЛИ ТРЕТИЙ»
— Пенсионную реформу не приемлет, как утверждают, почти 90% населения. Почему же протест против нее дал о себе знать на выборах в считанных регионах, из которых Приморье пока – самый громкий?
— Изменения в пенсионном законодательстве, скорее, сдетонировали тот протестный потенциал, который уже накапливался. Мировая антиистеблишментная волна просто докатилась до российских регионов, о чем мы предупреждали очень давно. Когда я заканчивал свою книгу «Как выигрывают выборы в США, Великобритании и Евросоюзе» (по итогам наблюдения за выборами на Западе в 2012-2014 годах), я, помню, собрал своих сотрудников и сказал им: «Ребята, еще несколько лет, и мы к этому „приедем“. У нас принципиально поменяется вся политическая архитектура, и волна мирового популизма до нас обязательно докатится. Это просто вопрос времени». Мы сделали тогда мозговой штурм и решили запустить тренинговые программы для политиков нового типа. Теперь это очень востребовано. Помимо пресловутого «технократизма» нужны еще навыки элитных переговоров, правильного имиджевого позиционирования, коммуникации с людьми лицом к лицу и через СМИ, соцсети, мессенджеры и т.д. Всему этому надо учить, чем мы и занимаемся.
Есть ведь, помимо ситуативных факторов, и системные причины десакрализации правящей элиты во всем мире. Информация о жизни истеблишмента слишком доступна. Они не полубоги, а такие же люди, зачастую делающие глупые и нелепые поступки. И тогда непонятно, а почему у них такой уровень потребления, который тоже становится достоянием общественности, за какие заслуги?
Истеблишмент, конечно, пытается бороться с этими настроениями при помощи «четырех всадников информационного Апокалипсиса» (термин Евгении Стуловой). Это информационный фастфуд (легкая и вредная информация, воспринимаемая некритично), постправда, фейковые новости и «Большой Брат» (возможность выбрасывать неугодных из информационных платформ, как это недавно случилось с Алексом Джонсом).
— В Приморье значительная часть людей занята в «промысловой» экономике и мало зависит от государства. В России процент людей, которые надеются, прежде всего, на себя, а потом уже на государство, тоже очень велик. Соответственно, ни на какую пенсию они и прежде не рассчитывали. Откуда же тогда широкая база для недовольства пенсионной реформой?
— Нет, у нас в России очень развиты патерналистские настроения, а бюджетники и пенсионеры по-прежнему очень зависимы от государства. Правда, Приморье действительно выделяется очень высокой долей самозанятых граждан.
— Но это ведь еще не девятый вал протеста?
— Нет, это еще только второй-третий. Впереди будут испытания посильнее. Вопрос, насколько власть будет к ним готова, и найдется ли своя стратагема противодействия. Если будут соответствующие стратегические решения, власть может перенести эту болезнь на ногах. Хотя, как показывает мировой опыт, партия, проводящая непопулярные реформы, обыкновенно следующие выборы проигрывает. Поэтому, возможно, имеет смысл думать и о запасных партийных (и не только) проектах. Модель двухпартийной системы, функционирующая на Западе, выглядит в этом свете вполне привлекательно. Когда одна партия снижает налоги и развивает экономику, но это происходит ценой падения уровня жизни людей, зависимых от государства. Потом приходит другая партия, которая меньше заботится об экономике, но больше занимается социальной справедливостью. За счет цикличной смены этих двух политических сил достигается баланс в государстве.
Впрочем, «Единая Россия» имеет очень большой запас прочности. В том числе и с точки зрения кадрового потенциала – там на самом деле собраны очень сильные специалисты, особенно на региональном уровне. Такая партия не может просто так взять и исчезнуть. А вот новая левопопулистская партия способна возникнуть либо на осколках того, что есть сегодня, либо быть сконструированной с нуля.
— «Единая Россия» самим своим названием несет в себе месседж о необходимости сохранения единства страны.
— По большому счету, у нас уже давно не одна, а несколько Россий. Помните концепцию четырех Россий Натальи Зубаревич (первая Россия — «страна больших городов», вторая – страна средних промышленных городов, третья — периферия, состоящая из жителей села, поселков и малых городов, четвертая — республики Северного Кавказа и юга Сибири, Тыва и Алтай — прим. ред.)? Я думаю, что на самом деле Россий гораздо больше: не меньше 10-15 таких «суброссий». Я бы отдельно выделил тот же Татарстан как вообще очень специфический феномен. Когда объединяют национальные республики в один тип политического режима, это не совсем правильно, поскольку тот же Татарстан и Башкирия очень сильно отличаются друг от друга – и по управленческому стилю, и по подходу к инновациям, и по стратегированию, и по фигурам лидера и т.д. Причем, отличаются, честно говоря, не в пользу Башкирии. Если говорить о северокавказских республиках, то сравнение тоже будет в пользу Татарстана. Да, страна у нас очень разная, и поэтому я не верю в успех создания для «Единой России» идеологии. Не может быть единой, жестко прописанной идеологии и для жителей мегаполиса вроде Москвы и Петербурга, и для жителей Чеченской республики или Дальнего Востока. Поэтому «Единой России» лучше оставаться тем, чем она по сути сегодня и является, — конфедерацией федеральных и региональных элит, которых объединяет фигура основателя партии Владимира Путина.