Знаете, что пишет мне инстаграм, когда в очередном порыве борьбы со своими зависимостями я его удалила и вот опять устанавливаю?
Он пишет мне: «Продолжить как Нигматулина?»
Черт побери этот искусственный интеллект! Кто научил его задавать вопросы десятого уровня сократовских диалогов?!
Вот сегодня утром этот вопрос оставил меня в состоянии полного замешательства, потому как был направлен именно на то, что со вчерашнего дня ноет неприятной зубной болью где-то там, где нужно дышать.
Что самое неприятное, когда расстаешься с друзьями?
Раньше я думала, это когда твой друг начинает говорить неправду. Но тут мне все однажды объяснил Лев Николаевич в своем «Воскресение». Помните Катюшу Маслову? Она, став проституткой, научилась себе объяснять свою социальную функцию как очень важную для развития общества. Да, она важный элемент этого мира, без нее, как без проститутки, мир будет хуже. Когда же она вновь встретила Нехлюдова, то вдруг поняла, насколько искаженный тот мир, который она себе придумала, что норма где-то совсем далеко. Поняла и разрыдалась прямо в тюремной камере. Но ни построй она себе этот мир, ей бы было просто невозможно жить.
Так и мы все придумываем мир вокруг себя таким образом, чтобы как-то оправдывать то, что мы делаем, или что не делаем, кем являемся или не являемся. Вот так и твой друг иногда начинает рассказывать всем свою версию происходящего.
Да, это некрасиво делать это за твоей спиной.
Да, это некрасиво сначала обсудить все с тобой, попросить друг у друга прощения за недопонимание, признаться в вечной любви, и тут же рассказать свою версию всем остальным.
Некрасиво, да, но объяснимо.
Потом я думала, что самое страшное, это когда твой друг начинает издеваться над тем, что тебе дорого, опять же за твоей спиной, не в глаза тебе говорит: «Слушай, ты мне так надоела своими моралистическими постами про синее облачко, что я от тоски взялась читать Бодлера», а издевается над этим с другими людьми. Но это же ровно про то же самое, про достраивание своей искаженной реальности. Так что, тоже понятно.
Еще я думала, что все-таки нет ничего хуже, когда тебя утром трясет, а через десять минут ты должна счастливая и энергичная рассказывать студентам про использование артиклей в английском языке и описывать Джонни Деппа, изображая его выразительный взгляд. Но нет, работа как раз спасала меня в жизни ни раз в гораздо более серьезных ситуациях, не подвела и в этот раз.
Но потом я вдруг поняла, что в подобных ситуациях самое невыносимое. То, что твой мир и твое ему объяснение начинает невосстановимо разрушаться, как Париж в новом фильме про фантастических тварей.
Вот твой мир был.
Вот в нем был друг.
И вот все разваливается.
И ты стоишь на обломках и не знаешь больше, кто ты. У тебя забирают самого себя и говорят: «Слушай, все, что ты делаешь полный бред», а ты в таком шоковом состоянии, что ты только и можешь, что неуверенно кивать.
А потом ты плачешь, и муж тебя обнимает.
А потом ты срываешься на детей. Не потому, что они неправы, а потому что тебе очень плохо.
А потом ты опять плачешь, и муж тебя опять обнимает.
А потом чудесная моя итальянская Маша спрашивает меня: «Как прошла твоя неделя?» и ты говоришь: «Тяжелая была неделя», а она отвечает тебе своим «О! Мадонна!»
А потом ты просишь у детей прощения, и вы вместе идете гулять и мечтать о том, что будет через двадцать лет (спойлер: Никита собрался работать на большом адроном коллайдере).
А потом ты задаешь себе все те вопросы, которые ты боишься себе весь день задавать. И понимаешь, что пишешь ты вот такие длинные, неподъемные посты, потому что это твой способ бороться со своими неврозами, травмами и несовершенством этого совершенного мира. И что тебе так хочется рассказать правду тем, кто тебе дороги, но ты никогда не сможешь этого сделать.
И что, да, пусть так случается, что человек уходит из твоей жизни, но останется столько прекрасного в вашем общем прошлом, что ничто и никогда не должно стереть все эти картинки.
Потому что они и есть ты.
И долгие прогулки, и разговоры, и планы похитить Акунина, и дети, которые росли вместе, и признания друг другу в том, в чем ты не можешь признаться себе, и закаты, и синие платья из прошлого, все это я никому никогда не отдам.
А потом ты успокаиваешь дыхание и перед выходом из дома на следующий день загружаешь вновь инстаграм, а он у тебя, черт возьми, спрашивает: «Продолжить как Нигматулина?»
И ты берешь с собой ноутбук, чтобы вновь начать писать, и нажимаешь на телефоне кнопку: «Да, продолжить как Нигматулина».